– Опять началось, – сквозь зубы процедила я, на всякий случай низко опуская голову. Хотя при таких синяках и кровоподтёках меня вряд ли кто смог бы узнать. Опять-таки мятые юбки из седельной сумки Давидыва меня совсем не красили.
– Дёшево они нас оценили, – сокрушался Денис, внимательно слушая глашатаев. – Да куда там – сэкономили пгосто. Глянь, даже погтгетов не нагисовали.
– «...Разбойники предположительно путешествуют переодетые, девица в мужской одежде, а мужчины в женской...»
Я покосилась на бородатое морщинистое лицо Митрофана. Тот хмуро покачал головой, бросая на меня укоризненные взгляды. Да наш Митрофанушка даже под пыткой женского платья не натянет!
– «Любая информация о разыскиваемых оценивается в три золотых мелкими монетами. Портреты по деревням развесить с момента выпуска указа. От сего года за подписью исполняющего обязанности Главного мага Окии Арсения Ивановича Потапова».
– А где ж портреты? – крикнул кто-то.
– Завтра прибьют, пока не нарисовали, – отозвался другой и громко хохотнул.
Стражи скрылись за дверью, а в таверне разразился настоящий сыр-бор. Выпивохи, охочие до лёгкой денежки, придумывали, где они могли видеть девицу и её подельщиков, которые самым неожиданным образом превратились в полюбовников.
– По-моему, нам пора делать ноги. – Я поспешно встала из-за стола.
Митрофан пожал плечами, Денис кивнул и бросил взгляд на настенные часы со сломанной, как будто подстреленной кукушкой, сиротливо свисающей из открытой крохотной дверцы на часах:
– Поздно, может, завтра?
– Завтра мы от своих портретов шарахаться будем, – невесело пошутила я.
Я поднялась за сумками и уже спускалась в обеденную залу, когда услышала доносящиеся снизу визг и крики:
– Не шевелиться! Мужик, замолкни! – И действительно один-единственный шелестящий голос сошёл на нет.
Я затаила дыхание и осторожно выглянула из-за перил. В центре комнаты между столиками в дорогом заячьем тулупе стоял, облокотясь на полированную палку, Роман Менщиков. Я молнией прижалась к стене, мучительно придумывая, куда спрятаться. Стараясь не стучать каблуками, поднялась по скрипучим ступенькам, выглянула в коридорное окно на улицу. Во дворе стоял десяток бейджанцев. Они смеялись, передавали друг другу тлеющую красным огоньком папироску. Лошади нервно пританцовывали на месте, разгорячённые быстрой ездой. Один, рассматривая здание таверны, задержал взгляд на коридорном окне, потом подозвал своего товарища и ткнул пальцем в мою сторону.
Я отпрянула от грязного стекла, снова спустилась вниз. Менщиков говорил в своей обычной манере – тихо и вкрадчиво:
– Как только девица выйдет, все будут свободны, а пока предлагаю не двигаться и не поднимать головы– арбалеты у нас настоящие.
Стоя на лестнице, охваченная паникой, я пыталась найти выход. Ничего не складывалось, здание окружили бейджанцы, внизу шумели мальчики Менщикова. Уходить было некуда.
– Послушай, Денис, – вдруг снова заговорил Роман, и в царящей зловещей тишине его голос был предвестником большой беды, – ты напрасно связался с этой девчонкой. Спорим, она сейчас мечется между лестницей и коридором, пытаясь понять, как спастись. В меньшей степени она думает, что ты стоишь с ножом у горла. – Я почувствовала, как покрываюсь отвратительным липким потом, и стянула наспех нахлобученную шапку. – Она всегда спасает только свою шкуру. Ты влюбился как глупый щенок, и не в ту девчонку. Молчи! Я знаю, что говорю! Ей наплевать на всех, кроме себя и своего Астиафанта! Не лезь под нож, молчи!
Я пошевелилась, а потом выдохнула и, громко стуча каблуками и считая про себя ступени, спустилась в залу.
Менщиков медленно обернулся, на его морщинистом лице отразилось недоумение, быстро спрятанное под маской холодной улыбки.
– Надо же, – протянул он.
Картина, представшая моим глазам, пугала. Десяток мальчиков Романа сжимали арбалеты, направленные на посетителей. Из кухни вытащили повариху, подавальщицу, хозяина таверны и поставили у стены. Денис стоял с приставленным к горлу ножом, к нему почти интимно прижималась молодая девушка с длинными огненными волосами. При моем появлении она растянула губы в издевательской улыбке и слегка надавила на лезвие. Денис дёрнулся, на коже под наточенной кромкой проявилась тонкая кровавая полоска.
Митрофан сидел не шевелясь, словно застывший деревянный болванчик. Меня обдало холодом его выцветших от старости глаз.
– Здравствуй, Роман. – Я растянула губы в фальшивой ухмылке, чувствуя, как в животе прыгает целая сотня нервных лягушек, а сердце выбивает чечётку. – Не меня ли ищешь?
Менщиков с нашей последней встречи как будто усох и стал меньше, лицо его приобрело землистый цвет. Я покосилась на Дениса – один-единственный взгляд – просто чтобы проверить, не поцарапала ли ещё эта девица его своим наточенным ножом. Мой друг смотрел почти растерянно и обиженно.
– Убери ножик-то, – кивнула я в сторону Дениса, глядя на Менщикова. – Он-то уж точно ни при чем.
Роман дал знак, девица опустила нож, я незаметно перевела дыхание.
– Шумишь, как я погляжу, – продолжила я свою браваду. – Спросить что-то хочешь?
Роман усмехнулся, а потом кивнул:
– Ребята, скрутите уже её!
Ко мне кинулся весь десяток вооружённых детин, я бросилась вверх по лестнице, прекрасно понимая глупость своей затеи. Кто-то схватился за мой сапог, я плюхнулась лицом на деревянные ступеньки.
– Не тгогайте её! – орал внизу Давидыв.
– Вон отсюда всэ! – вторил ему грубый мужской голос с южным акцентом. – Пшли! В конюшню!
Меня скрутили, заломив руки до боли в суставах. Я пыталась вырваться, извивалась, но верёвки были связаны надёжно. Через секунду помятая и поверженная я предстала перед Менщиковым, скинувшим тулуп и рассевшимся на стуле.
Он трагично покачал головой и поцокал языком:
– Глупо, девочка, очень глупо!
Денис лежал тут же на полу уже с кляпом во рту, что-то яростно мычал и катался по холодным мокрым доскам. Митрофана увели в конюшню со всеми посетителями и хозяевами таверны.
– Успокойте его, – поморщился Роман. Какой-то молодчик шибанул моего друга по затылку, тот моментально затих.
– Денис! – отчаянно вскрикнула я.
– Ох ты, – улыбнулся Менщиков. – Дени-и-ис! – Он покачал головой.
– Скажи, Роман. – Я попыталась сбросить чью-то потную ладонь, удерживающую меня на стуле. – Зачем все это? Почему?
– Времена меняются, – пожал он плечами, – теперь мы с бейджанцами дружим. – Он замолчал, невесело усмехнулся. – Я умираю...
Я моментально затихла от такого признания.
– Меня уже не спасти. Так вот, – продолжил он после паузы, – какая-то дрянь сжирает меня изнутри! Меня не вылечили травы, не помог и твой Арсений.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
