текла как смертная, так и божественная кровь, как и у всех остальных детей богов. Что же такого они
увидели во мне, что все разом ступили на землю смертных? Что во мне было такого особенного? Почему они решили, что я объединю нацию разрозненных кланов, которые из года в год совершали набеги и воевали друг с другом? Кланов, которые не
хотели объединяться.
Потому что Бьорн был прав ― я не была воином-легендой, чья боевая слава вызывала бы благоговение и вдохновляла других следовать за мной. Не была я и одаренным оратором, чьи слова способны убедить даже самых упрямых скептиков.
Почему я? Почему не Бьорн или кто-то вроде него?
И… и почему богам было не все равно, объединятся ли Горные земли вообще? Сколько себя помню, мы были разделены, как и все остальные народы, поклонявшиеся нашим богам, кроме Северных земель. Что выиграют боги от этой перемены? Почему они выбрали для этого именно меня?
И почему из всех людей они хотели, чтобы конунгом стал Снорри?
Кто-то зашевелился, и я различила мягкий стук ног Илвы, когда она шла по залу. Затем занавес пошевелился.
Я напряглась, почувствовав сквозняк, уверенная, что мои предательские мысли призвали моего мужа обратно, но, когда ветер стих, никто не произнес ни слова.
Охваченная любопытством, я потянулась вниз и приподняла край занавески, заглядывая в темный зал. Бьорн лежал на кровати, но в остальном помещение было пустым.
Илвы не было.
Она просто вышла по нужде, сказала я себе. Спи, пока можешь, идиотка.
Перевернувшись на спину, я закрыла глаза, сосредоточившись на звуке дыхания Бьорна. Вот только это заставляло меня думать о нем. Снова перевернувшись на бок, я приподняла занавеску, затаив дыхание. Он лег на живот и сбросил с себя спальные меха, из-за чего обнажилась его голая спина.
Спи, Фрейя. Только для того, чтобы оторвать взгляд от его крепких мускулов, требовалась более сильная женщина, чем я когда-либо была. Я рассматривала его татуировки, вспоминая, как он вздрогнул, когда я дотронулась до метки бога на его шее. Татуировки на его плечах и спине были черными, и мне стало интересно, как далеко они простираются вниз после того, как исчезают за поясом его брюк, и что еще я обнаружу, если последую за ними.
Между моих бедер возникла боль, и я прикусила губу ― одна часть меня хотела плакать о том, что я обречена быть неудовлетворенной женой, а другая ― испытывала ярость от того, что это так. Если боги действительно благоволили ко мне, то они должны были послать привлекательного мужчину, который знал бы, как доставить удовольствие женщине. Вместо этого меня сначала отдали тому, кто относился ко мне в равной степени как к служанке и племенной кобыле, а затем ― женатому на другой женщине, хотя, по правде говоря, то, что мне не пришлось терпеть прикосновения Снорри, было милосердием.
Трудно сохранить самообладание, столкнувшись с женщиной, столь же прекрасной, как берег для человека, затерявшегося в море.
Никогда в жизни никто не говорил мне таких слов, и я позволила себе повторять их мысленно снова и снова, особенно когда вспоминала его прикосновения к моим рукам. Напряженность его взгляда, когда мы смотрели друг другу в глаза. Его тепло и силу, когда он обнимал меня, защищая от холода.
Я хотела почувствовать все это снова.
Это просто похоть, рычала я на себя. Смирись с этим и ложись спать.
Опустив занавеску, я перевернулась на спину и потянулась под меха, задирая подол платья. Я просунула руку в нижнее белье и ничуть не удивилась, обнаружив, что уже мокрая. Закрыв глаза, я провела кончиком пальца по центру своего удовольствия, представляя, каково это ― чувствовать пальцы Бьорна между бедер. Его руки были намного больше моих, сильные и мозолистые, но не менее ловкие. Поэтому я представила, что это он, а не я, ласкает меня. Скользит пальцами внутрь меня, а другой рукой обнимает мою грудь.
Прикусив губу, чтобы заглушить стон, я потянулась к вырезу платья, нащупала твердые и ноющие соски, желая, чтобы к ним прикоснулись. Я хотела, чтобы он всосал их в свой рот.
Я все глубже погружалась в свои фантазии, представляя, как он снимает с меня одежду и устраивается в колыбели моих бедер, надавливая твердыми пальцами на те места, где мои пальцы сейчас стремились достичь кульминации. Одна мысль об этом едва не заставила меня кончить.
Это не помогало мне справиться с моей похотью. Это только усугубляло ее.
Я знала это. Знала, что фантазии о Бьорне только заставят меня хотеть его еще больше, но мне было все равно.
Потому что я хотела. Хотела так много вещей, и мне казалось, что мне не суждено получить ничего из этого.
Освобождение было совсем рядом, и я погрузила пальцы в свою влажность, представляя, что это его член. Мое дыхание стало прерывистым, я чувствовала, как он заполняет меня.
Я была так близка. Почти на грани. Напряжение достигло пика….
И Бьорн зашевелился.
Я выдернула руку из-под меха, иррационально уверенная, что он почувствовал, что я делаю. Мое лицо раскалилось, и я ждала, что он сейчас выглянет из-за занавеса и обвинит меня в том, что я ублажала себя с его именем на губах.
Но вместо этого Бьорн почти бесшумно прошел к выходу из зала, занавеска поднялась и опустилась, когда он закрыл за собой дверь, оставив меня одну.
Выдохнув, я ждала, когда он снова войдет. Проходили секунды. Потом минуты, а мое беспокойство по поводу того, куда делись Илва и Бьорн, росло и росло, пока я больше не смогла оставаться на месте.
Тогда я поднялась на ноги.
Приоткрыв дверь, я выглянула наружу, ожидая увидеть Бьорна, прислонившегося к стене, или, по крайней мере, обнаружить его в поле зрения.
Но никого не было.
Хотя зал был защищен рунами, чтобы оградить всех, кто находится внутри, от недобрых намерений, мне все равно казалось неправильным, что он оставил меня одну и без охраны, особенно если учесть, что Снорри велел ему быть рядом.
Что происходит?
Мое беспокойство усилилось, и я приоткрыла дверь настолько, чтобы высунуть голову и плечи. Вдалеке между кострами двигались бесчисленные фигуры, но вблизи зала никого не было.
Оставайся под защитой рун. Предупреждение Снорри эхом отдавалось в моей голове. Я закрыла дверь и прислонилась к ней, но пульс не успокаивался. Илва, как я подозревала, отправилась на поиски мужа, возможно, потому, что не хотела, чтобы он договаривался с другими ярлами без ее присутствия.
