От подобного оптического эффекта ему сделалось немного не по себе – голова закружилась, а к горлу подступила тошнота. Иван закрыл глаза, пытаясь мысленно настроить себя на восприятие информации, которая мгновенно реагировала на его желания. Впрочем, он быстро нашёл выход, мысленно представив, что смотрит в мощный телескоп, позволяющий укрупнять отдельные, интересующие его части звёздного неба.
– Подумаешь, ничего особенного, что я могу видеть звёзды и галактики, как заправский телескоп? И не такое видел. И не раз, а два раза.
Не открывая глаз, Шляпников провел по ним ладонью, словно проверяя, нет ли на лбу телескопа.
– Самое главное, что голова на месте и без телескопа во лбу.
Иван открыл глаза, задрал голову к небу и, выбрав наугад звезду, стал пристально вглядываться в неё, пытаясь изучить её поближе. К его удивлению, она приблизилась, и Иван смог различить планеты, медленно плывущие вокруг светила.
– Всё нормально, обычные фараонские штучки.
Всё ещё прячась за колонной, Шляпников всё же решился выйти из-за неё. В зале ничего не изменилось, с момента открытия входа в загадочную лабораторию. Именно так Иван решил окрестить этого позолоченного жука. Шляпникова буквально распирало от желания прогуляться по трапу, манящему, зовущему войти вовнутрь, но он ещё не обошёл всего зала, в котором могло оказаться много интересного. Делая вид, что он не заметил открывшегося входа, Иван приступил к планомерному изучению зала, осторожно и внимательно осматривая достаточно большое помещение.
К его удивлению, помещение оказалось практически пустым, если не считать странной плиты, в которую было замуровано или залито каким-то клеем, подобно мухе в эпоксидной смоле, огромное лохматое существо, напоминающее своим видом достаточно крупную, ярко-рыжего цвета обезьяну, размером с орангутанга. Впрочем, подобное сходство моментально рассеивалось, стоило взглянуть на его голову, точнее лицо, которое больше напоминало хомяка, набившего свои защёчные мешки съестными запасами.
– А вот и заколдованный принц, он же – невидимый хозяин этого “дворца”, он же – хомятанг или промежуточное звено между хомяками и человеком. Впрочем, успокойся красавчик, целовать я тебя не стану – я не принцесса. Оставайся таким же замечательным парнем. Ого, вот это ростик – снежный человек, да и только.
Растерявшись в первые секунды, Иван понял, что это всего лишь своеобразная скульптура или экспонат зоологического музей. Придя к такому очевидному выводу, он смело, но осторожно направился к странной плите, немного переживая, как бы этот лохматый верзила не ожил, а то ещё жениться заставит.
На огромной панели с неизвестным существом располагались многочисленные и различные по цвету и форме кнопки-клавиши. Заинтересованный разнообразием всевозможных символов и знаков на неизвестном ему языке Шляпников решил подойти поближе, в надежде разглядеть заинтересовавшие его надписи.
Его намерения резко и неожиданно изменились после того, как он наступил на развязанный шнурок собственной кедины, который, как обычно, вовремя не заметил. Нырнув прямо в плиту и, боясь разбить себе голову об её весьма острый край, Иван вытянул вперёд правую руку, чтобы упереться во что-нибудь при неизбежном ударе.
Рука попала в большую клавишу треугольной формы, которая единственная светилась мягким зелёным светом на панели. Шляпников, достаточно удачно приземлившийся у подножия лохматого изваяния, остался доволен тем, что всё обошлось без кровопролития и переломов. Однако радость была немного омрачена тихим гудением и миганием всех лампочек на приборной доске сооружения, хранящего чучело хомятанга.
Чувствуя свою причастность к появившемуся гудению, Шляпников сразу же потерял интерес к надписям, перевёл дух, выпрямился и быстро отошёл от места падения, делая вид, что не замечает произведённых им перемен. Его, неожиданно, заинтересовала лаборатория-жук, а точнее вход в неё, куда он спешно направился, удаляясь от замороженного Йети.
– Будем надеяться, что здесь нет никого. Похоже, я там что-то нажал? Вечно лезу, куда меня не просят. Впрочем, я тоже никого не просил тащить меня сюда.
С подобными самокритичными и критичными замечаниями он осторожно вошёл в лабораторию, уже абсолютно уверенный, что там никого нет, иначе, его давно заметили бы, и кто-нибудь обязательно вышел в зал.
Войдя вовнутрь странного бункера, Иван обнаружил достаточно узкий коридор, расходящийся в обе стороны от входа.
– Так, вспомним условия детской загадочки: направо пойдёшь,… как дурак пропадёшь, значит, пойду налево, тем более что это направление всегда будоражит кровь настоящих мужчин.
Шляпников прошёл по левому коридору до ближайшей двери, тихо постучал в неё, но никто не откликнулся, и ничего странного не произошло. Поискав и, не найдя привычной дверной ручки, он стал более тщательно осматривать дверной проём, помня об устройстве в виде скарабея, открывшего дверь “метро”, и практически сразу обнаружил небольшую клавишу, которую, не раздумывая, нажал.
Дверь плавно отошла в сторону, и исследователь вошёл в небольшую комнату очень похожую на каюту теплохода. Вдоль стен, по обеим сторонам от входа, располагались спальные места, над которыми размещались застеклённые антресоли. Иван открыл странного вида защёлки для стёкол (впрочем, может быть, это было и не стекло, но материал был прозрачным), и осмотрел содержимое полок.
Первое, что он обнаружил – это странные кубики в прозрачной, но тоже не стеклянной баночке. Открыв занятный футляр, профессор уловил возбуждающие аппетит запахи, исходившие от различных по цвету аккуратных кусочков. Учуяв аромат пищи, Шляпников ощутил урчание в животе, после чего вспомнил, что достаточно давно не ел. Ожидать, что ему предложат ранний завтрак с прожаренным беконом и кофе – не приходилось.
Оголодавший от многочисленных испытаний, исследователь смело извлёк один из кубиков и, осторожно положив его на язык, начал сначала посасывать словно леденец, но, ощутив совершенно незнакомый, необычный и очень приятный вкус, попытался жевать. Опыт удался, после чего, Иван затолкал в рот ещё несколько кусочков – сколько убралось, а остальные высыпал в карман брюк. К его удивлению, ещё не дожевав все питательные концентраты, что заполняли его рот, он отчётливо ощутил чувство чрезмерной, блаженной сытости.
– Отлично! В следующий раз буду знать и уже так сильно не обожрусь.
Впрочем, переполненный желудок не очень его волновал после многих часов нервозного голода. В дополнение к царской сытости, он вдруг понял, что совершенно не хочет пить – его организм однозначно указывал, что он вдоволь напился, правда, не понятно чего и когда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
