— Не надо, — он отстраняется. — Не прикасайся ко мне.
— Что? — ошарашено замираю. — Почему? Ты больше не любишь меня?
— А разве когда-то меня любила ты?
— Конечно!
— Всему виной твоя память, — недовольно усмехается Макс. — Ты ведь забыла, да? Наши отношения — фикция, обман. Фальшивка.
— Не говори так.
— А как говорить? Ты добилась своего. Сыграла на чувствах, и исчезла из моей жизни.
— Максим!
— Нет, — парень грубо выпускает мою руку и жестко чеканит. — Я сожалею, что отдал тебе свое сердце.
Разворачивается и уходит. Бросает меня.
— Макс! — кричу и вытираю слезы. — Максим, вернись, пожалуйста!
От горя не могу остановиться, и взять себя в руки. Судорожно плачу, пьяно отхожу назад, как вдруг врезаюсь во что-то твердое спиной. Оборачиваюсь. Ладонями прикрываю рот, чтобы сдержать крик.
Это поминальный стол.
На нем стоит огромная фотография Астахова: его улыбающаяся физиономия, обрамленная каштановыми кудрями, очаровательные ямочки, густые брови. Вокруг свечи, свечи, свечи. Какие-то бумажки, игрушки, медали. Перед глазами всё плывет, но я успеваю уловить одну фразу:
— Это из-за тебя, Бронская. И ради тебя.
— Нет!
Подрываюсь на кровати, испуганно сглатываю.
Недоуменно протираю руками лицо, понимаю, что оно мокрое и встаю с постели. Приближаюсь к зеркалу, вижу красные глаза, уставшее, невыспанное лицо. Грустно выдыхаю, хочу вновь пойти лечь, но вместо этого плетусь в ванну.
Дома тихо.
Наверно, никто ещё не проснулся.
Бросаю взгляд на настенные часы. Полчетвертого. Не удивительно, что все ещё спят. Только мне снятся кошмары, и только мне суждено видеть их каждую ночь.
Включаю свет, прохожу в ванну. В зеркале все то же уставшее выражение. Умываюсь прохладной водой, и облегченно выдыхаю: хорошо, что всем кошмарам приходит конец. Неожиданно усмехаюсь, вспомнив сон. Просто поразительно, насколько глупыми и, порой, нелогичными бывают события в сновидениях, и какого мы хотим порядка в жизни, если даже во снах не способны ничего контролировать?
— Лия? — Растеряно оборачиваюсь и вижу на пороге Карину. — Ты чего не спишь? Сейчас и четырех нет.
— Приснился кошмар, — поясняю и выпрямляюсь. — А ты что ходишь?
— Услышала, что кто-то в ванной. Решила проверить.
— Ну, как видишь здесь я.
— Ясно. — Сестра кивает, смотрит на себя в зеркало и сонно зевает. — Тогда я пойду дальше спать.
— Да, иди.
Карина собирается уходить, когда в ванной внезапно проносится глухой хлопок и резко выключается свет. Мы обе вскрикиваем, пугаемся и прыгаем навстречу друг другу.
— Какого черта? — визжит сестра. — Что это было?
— Наверно, выбило.
— Думаешь?
— Ну, а что это ещё может быть. — Тянусь рукой к другому выключателю. У нас в ванной две лампы, возможно, заработает вторая. — Осторожно, — пальцы нащупывают кнопку, я надавливаю, и помещение вновь озаряется светом. — Вауля.
— Ужас, — протягивает Карина, и испуганно выдыхает. — Твою мать. Так и инфаркт случиться может!
Улыбаюсь, опускаю взгляд и вижу осколки от лампы на полу, в мойке.
— Не шевелись, — приказываю, и недовольно выдыхаю. — Вокруг битое стекло.
— Стекло?
— Да, нужно убрать его.
Мы наклоняемся и начинаем аккуратно собирать большие осколки. Сваливаем их в мойку, затем опять нагибаемся.
— Никогда не слышала, чтобы лампочка взрывалась, — причитает Карина. — Особенно в четыре утра.
— Нам всё равно скоро в школу.
— Скоро? До подъема ещё можно было спать два часа!
— Ну, иди. Я сама доубираю.
— А потом выслушивать о том, что ты молодец, а я — ленивая задница? Ну, уж нет.
Улыбаюсь, прохожусь рукой по полу, убеждаюсь, что там чисто и складываю последние осколки в раковину.
— Нужно пропылесосить. — Жду ответа от Карины, но она молчит. — Ну да, конечно. А я вдруг решила, что ты и, правда намерена мне помочь. — Смотрю на отражение сестры в зеркале, и неожиданно замечаю в её руке длинное битое стекло. — Карина?
— Ты упустила один.
— Давай его мне. — Протягиваю руку, но сестра не двигается. — Эй. Чего ты? Не пугай меня.
— Это из-за тебя, — шепчет она, и внезапно резко поднимает осколок, на уровень своей шеи. Я ошеломленно расширяю глаза, и не успеваю сказать ни слова, когда она громко продолжает. — И ради тебя!
Затем Карина грубо вонзает стекло себе в шею, я ору, утопаю в крови, пытаюсь ей помочь, тяну вперед руки, и…
И вновь открываю глаза.
Сон во сне.
Кошмар в кошмаре.
— Твою мать, — протираю руками лицо и недовольно смотрю на часы. К счастью, уже утро. Время практически не потрачено впустую. Практически.
Выдыхаю. Наверно, можно ещё полежать пару минут, чтобы прийти в себя.
Обеспокоенно переворачиваюсь на бок, поджимаю под себя ноги. Страх не собирается покидать тело: всё кричит, скребется, ноет. Едва перед глазами возникает картинка поминального стола, или осколка в руках Карины, я содрогаюсь. Не хочу осознавать то, что видела. Потеря таких близких людей, как сестра или друг не укладывается в моей голове, не рассматривается, ка нечто реальное, сбыточное, возможное. Прикусываю губу, хмурюсь: в глубине душе понимаю глупость произошедшего, но всё равно почему-то боюсь.
Смотрю на часы.
Можно полежать ещё пять минут.
Переворачиваюсь на другой бок.
И присниться же такое! Вот хоть пиши письмо в высшие инстанции, чтобы избавили навсегда от сновидений. Ужас. Чувствую себя отвратительно. До сих пор улавливаю в воздухе запах крови, и немею от страха, от боли, от потери. Мне без Карины никак нельзя. Нет-нет. Никак. Она даже не представляет, как много значит для меня, какую большую роль играет в моей жизни.
Выдыхаю и ложусь на спину.
Я до сих пор помню, как лет в шесть сидела с крошечной Кариной дома, покародители были на работе. Помню эти бешеные эмоции: этот страх за неё, за её самочувствие, за её безопасность. Голова всегда шла кругом, и эти ощущения настолько въелись мне под кожу, что я не могу от них избавиться, и по сей день. Дикое переживание, безумная тяга, волнение, страх: я засыпаю и просыпаюсь с этими чувствами. Считаю себя обязанной охранять её, защищать. Считаю себя её опорой, противоядием, водой в засуху. Я та, кто должен быть у сестры постоянно, регулярно, беспрекословно. Я та, кто ей нужен!
Почему она этого не понимает? Почему отталкивает меня?
Я отдала ей часть своего сердца, часть своей жизни. И мне больно от той мысли, что она больше во мне не нуждается.
Я грустно выдыхаю, проваливаюсь в размышления, а когда выплываю из них, обнаруживаю стрелку часов далеко за пределами семи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
