Вот так я рассуждал. Май сменился июнем. А я несколько дней в неделю продолжал наведываться на ярмарку, как призрак отца Гамлета, якобы исполняя свою роль наблюдателя за карманниками. Мои ученики в шлемах кивали мне, когда я проходил, и всякий раз при упоминании о Куни они пожимали плечами и говорили: «Можно взглянуть на фото еще раз?»
* * *
В это же самое время мои отношения с Мэри Энн стали немного натянутыми. Я уже готовился сказать ей, чтобы она наняла другого детектива, но в то же время боялся, потому что желал с ней быть, спать и, с Божьей помощью, жениться на ней.
Ее не было на решающем бое Барни 23 июня. Я хотел пойти вместе, но она притворилась, что не хочет смотреть, как измолотят моего друга, которого на самом деле считала дерьмом собачьим. Я их познакомил несколько месяцев назад, и Барни влюбился в нее с первого взгляда («Ну и везет тебе, Нейт, девушка – просто отпад!» – позже сказал он мне), а Мэри Энн, как я подозреваю завидовала Барни и ревновала, но не из-за того, что мы с ним дружили, а потому что среди тех, кого я знал, он был самым знаменитым – больше, чем она сама.
Так что пошли мы с Элиотом и уселись в третьем ряду на местах, обеспеченных Барни, на том же самом стадионе Чикаго, где объявляли кандидатуру на выборы президента и отпевали Сермэка. Мы наблюдали разогревающий публику бой – один полутяжеловес выбивал пыль из другого. Я смотрел на ринг, но на самом деле ничего не видел. Для Барни это был решающий вечер, большой бой, и я очень волновался за него. Кто-нибудь должен же нервничать – нахальный маленький негодяй, наверняка, был совершенно хладнокровен или умело притворялся, а у меня поджилки тряслись.
Барни просто не мог бы выбрать для боя лучшего, прекраснейшего звездного летнего вечера, чем этот, и как чемпион он должен смотреться великолепно – Барни, как писалось на спортивной странице, был «самой популярной фигурой с кулаками, добившейся успеха этими частями тела в нынешнем году», – но стадион был полупустой.
На трибунах были заняты только первые несколько рядов, и мне хотелось бы знать, помешала ли сегодняшнему вечеру Выставка или, может, по таким временам цена билетов была просто непосильна, раз репортаж о бое можно бесплатно послушать по радио.
Какая бы тому ни была причина, но сложилось так явно не из-за того, что всех распугал Барни. Скорее наоборот, судя по ставкам предпочтение отдавали чемпиону, Канцонери, желая, чтобы он лишний раз подтвердил свой титул. Канцонери, без сомнения, был признанным лидером (ставки на фаворита шли 6 к 1), и сегодня здесь собралась, в основном, мужская толпа. От дыма сигарет и сигар над стадионом стоял туман, подсвеченный яркими белыми огнями. Видимо, все пребывали в полной уверенности, что боксеры раздуют дым до пламени. Господи, я так нервничал. Элиот это заметил.
– Сколько монет ты вложил в этот матч? – ухмыльнулся он.
– Сто долларов, – ответил я.
– На Барни?
– На галету, недоумок. А ты как думал?
– Думаю, что ты унесешь домой какие-нибудь бабки. Успокойся.
– Что, заметно?
– Слышу, как у тебя кости гремят, сын мой. Полегче, полегче.
– Просто я очень желаю ему победы, вот и все. Он этого заслуживает.
Элиот кивнул:
– Согласен. Твой приятель собирается на этом ринге всего через несколько минут завоевать титул чемпиона. И я думаю, что он сможет это сделать.
– А вот и тот, о ком я думал, – я незаметно показал пальцем.
– Твой закадычный друг Нитти? Ну конечно. Кто же еще? Канцонери поддерживает итальянская община.
– Нитти-сицилиец.
– Неважно. Парни из его команды – большие поклонники Канцонери.
– Он – их собственность?
Элиот передернул плечами:
– Вот этого не знаю. Скорее всего, национальная гордость.
– Я считал, что Нитти во Флориде.
– Он проводит там довольно много времени, это точно, Но у него еще одно дело в суде, и он вернулся.
– Смотри-ка, рядом с ним доктор Ронга, его тесть.
– Я слышал, он остановился у Ронги. Славно иметь под рукой доктора, когда выздоравливаешь после пулевых ран. А кто сидит чуть выше на другой стороне, видишь?
– Кто?
– Мэр Келли и его босс Нэш, а с ними навозная куча политиков-болтунов.
– Да что ты говоришь – я так взволнован, что сейчас наложу в штаны.
– Что ж, они-то, без сомнения, болеют за Барни. Келли назвал его «гордостью Чикаго и надеждой завтрашнего дня».
– Ну, тогда ладно. Тогда, пожалуй, пусть остаются.
Прозвучал гонг, объявивший об окончании предвари тельных боев.
Обошлось без нокаутов. Но у одного из боксеров было какое-то повреждение, у него текла кровь. По тому, как у меня обмирало в животе, можно было подумать, что это я должен следующим взобраться на ринг.
И вот через несколько минут диктор с подъемом завопил в микрофон:
– Дамы и господа, в красном углу ринга чемпион мира в легком весе Тони Канцонери.
Канцонери, темноволосый, круглолицый, шея, как у быка, литые плечи, усмехнулся публике, подняв над головой руки, как бы уже празднуя победу. А руки у него были нехилыми. И ударом он обладал сокрушительным. Это мнение разделяли Нитти, Ронга и воодушевленные телохранители.
– В синем углу – Барни Росс, его блестящий соперник...
Тысячи друзей Барни, находящиеся на стадионе, включая меня, пришли в неистовство. Может быть, здание и было заполнено только наполовину, но звук получился что надо. Он помахал толпе, застенчиво улыбаясь, почти со смущенным видом. Он поймал мой взгляд и кивнул. В ответ я заулыбался.
– Барни шустрее Канцонери, – заметил Элиот. – Это немаловажно.
– Может и так, – ответил я. – Пятьдесят на пятьдесят. В боксе Канцонери считается одним из самых жестких бойцов. А кулак у него – не дай Бог. Надеюсь, что Барни выдержит.
Элиот кивнул. Мы с ним знали, что Барни, несмотря на бои без поражений – рекорд впечатляющий, который и позволил ему заработать такой матч, – никогда не имел противника из лиги чемпионов.
Раздался гонг, и Канцонери, видимо, желая быстро закончить поединок, бросился вперед и на середине ринга провел два сильных свинга с каждой руки. Барни легко ушел от обоих, и Канцонери, мгновенно остыв, понял, что ему достался серьезнейший соперник.
Потом Барни кинулся на него, вообще не заботясь о защите, словно хотел доказать, что он не верит репутации Канцонери как убийственного кулачного бойца. На минуту у всех появилось ощущение, что чемпион – Барни и что он жаждет разделаться с этим претендентом как можно скорее.
Но к концу третьего раунда у Барни уже появилась возможность умереть молодым. Канцонери осыпал его сериями многочисленных ударов, некоторые из них попали в голову, что заставило толпу болельщиков Барни одновременно и вздохнуть и охнуть, но Барни все же чаше достигал цели, уклоняясь от опасных моментов уходами и нырками.
Может, даже слишком часто.
– Сегодня Барни чересчур осторожничает, – прокричал я Элиоту, стараясь, чтобы он расслышал меня сквозь шум толпы. – Он пропустил пару отличных моментов, чтобы поставить парня на место.
Элиот кивнул и, наклонясь ко мне, ответил:
– Но ведь ему достались самые сильные удары Канцонери, а он еще нисколько не выдохся.
Да, Канцонери, вне всякого сомнения, был чемпионом: и в следующем раунде он начал командовать на ринге, обрабатывая Барни на уровне глаз. К концу пятого раунда у Барни пошла кровь, и он устало затоптался.
Впрочем, и Канцонери был не лучше. Оба боксировали, часто входя в клинч, видимо, надеясь победить по очкам. Вообще скорость, с которой они сыпали друг другу удары, была типична для боксеров-мухачей, а сила этих ударов годилась и для тяжеловесов. Они уставали на глазах, видимо, пытаясь приберечь хоть какие-то силы к концу матча.
В девятом раунде, – я не могу сказать, притворялся он до этого или действительно умирал, Барни вдруг ожил, превратившись в машину с мощным левым хуком. Канцонери просто не понимал, что, черт возьми, происходит. Он изо всех сил старался выдержать бешеную атаку, едва-едва держась на ногах. Барни загнал его в угол и уже добивал, как раздался гонг.
Раунд десятый – последний раунд. Толпа неистовствовала.
Барни провел серию стремительных джебов и неожиданно завершил ее потрясающим апперкотом правой в челюсть. Голова Канцонери неестественно дернулась вверх и, казалось, последовавшие за тем торопливые удары основательно повергнут чемпиона, но он где-то разыскал, наконец, свою тяжелую правую и послал ее в нахальную морду Барни, после чего они вошли в клинч как любовники. Расцепившись, они обменялись жестокими ударами. И опять в Канцонери проявились черты киллера, но Барни своей левой, благослови ее Бог, вывел чемпиона из равновесия. В обмене ударами Барни попадал чаще, точнее. Канцонери выглядел усталым, но и сердитым, и метко ударил Барни прямо в самую середку. Барни ответил мощным двойным, и именно Канцонери полетел на другую сторону ринга, успев, однако, выдать хлесткий свинг правой в голову Барни. С того места, где я стоял, это было очень похоже на нокаут, ставящий последнюю точку. А Барни не просто стоял. Боже мой! Казалось, он обрел прежнюю форму – черт его знает какой крюк правой в голову – и тут прозвучал гонг.
