– Кейти, ты же прочла мое послание. Русский СССР погубил десятки миллионов, прежде чем с ним справились.
– Но ведь справились! Его остановили. Как можно было отшвырнуть век, в котором убийства прекратились на целых семьдесят лет?
Стэнтон прятал глаза. Он уже понял, что миссия, начавшаяся с гибели его близких, привела к порабощению всего мира. Мысль эта была невыносима.
46
Через неделю Кейти окончательно выздоровела, и путешественники во времени, заключив нелегкое перемирие, создали равно нелегкий союз. В номере «Кемпински» они разработали план.
Стало ясно, что нынешняя версия века закончится страшным бедствием. Кейти не сумела предотвратить убийство кайзера, и потому история прежним курсом катилась в нескончаемую пагубу глобального тоталитаризма.
Если все останется по-прежнему, кошмарная цепь событий точнехонько приведет к четырем поколениям диктаторов-психопатов, правящих миром.
Стэнтон и Кейти понимали, что обязаны воспользоваться своим уникальным знанием о двух прошлых версиях века и попытаться изменить облик третьего витка. Нужно было найти способ увести историю с ее нынешнего курса и хотя бы приблизить к той версии, которую своим внедрением разрушил Стэнтон.
Кейти все еще чрезвычайно остро воспринимала его миссию. Она не могла понять, зачем понадобилось исправлять век, в котором глобальный тоталитаризм потерпел поражение.
– Наверное, мы хотели создать столетие, в котором его не было вовсе, – пытался объяснить Стэнтон. – И потом, мы желали такого мира, где человеческая изобретательность не используется для тупого разрушения всего и вся.
Но чем больше он узнавал о мире Кейти, тем сильнее убеждался в преступном заблуждении Маккласки и компании самодовольных старцев. И в собственном заблуждении. Люди творят историю и они же ее поганят, утверждала Маккласки и оказалась совершенно права. Невероятно, но в итоге она подтвердила свой тезис. Испоганила историю.
Если бы Ньютон не был так дьявольски умен.
Однако все это уже было в нескольких прошлых. Осталось только одно настоящее, и надо было действовать. Здесь и сейчас.
Глубокой ночью, когда Кейти алчно поглощала всевозможные деликатесы, заказанные в номер, решение было принято.
Они убьют Розу Люксембург.
Поначалу Кейти хотела убить Штрассера. Именно он выкрал и извратил революцию Люксембург. Он породил династию полубогов-убийц, властвовавших над безропотными марионетками, в которых превратилось все население земного шара.
Но Стэнтон возражал:
– Штрассер бандит. Он украл и осквернил нечто прекрасное и благородное. Это всякий сможет, и если его изъять из уравнения, любой другой займет его место – Сталин или кто-нибудь из германского ЦК.
Кейти уже подробно рассказала историю своего века, в которой часто встречались имена, знакомые Стэнтону по собственному столетию, – Геббельс, Рём, Зиновьев. Но были и те, о которых он никогда не слышал – Берия, Каменев, Гесс. Адольф Гитлер.
– Что-нибудь разрушить способен кто угодно, – продолжал Стэнтон, – но для созидания нужен талант, а для успешной революции требуется гений. Люксембург – уникально одаренная личность: прозорливый политик и воистину отменный организатор. Я знаю, я с ней встречался. Все ее тупые сподвижники ей в подметки не годятся. Без нее они лишатся вожака. Нам не нужно убирать навоз, надо сломать лопату.
Если откровенно, ему претил этот план, который он сам же отстаивал. Он виделся с Люксембург – хорошая женщина, добрая… и нравилась Бернадетт. Однако он понимал, что изъятие ее из немецкого уравнения – лучший ход, который исправит допущенную ошибку. Германская революция не случится, никто ее не извратит и не захватит власть над миром.
– Значит, убиваем Люксембург. – Кейти поочередно вгрызалась в стейк и колбаску.
– Да.
– А потом я убью Штрассера.
– Это на твое усмотрение. Сейчас ему всего двадцать два года.
– Мне пофиг. Хоть двадцать два месяца или двадцать два дня. Я голыми руками порву его на куски и сожру сердце, пока еще бьется. Потом урою всех его комитетчиков, даже тех, кто сейчас еще в коляске. Потом грохну родителей тех, кто еще не родился. Все умрут страшной смертью. Это будет месть за преступления, которые теперь не свершатся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кейти жадно отпила воды из графина. Она не употребляла спиртное – дескать, опыт научил: всегда ясные мозги дают преимущество над пьяным врагом.
– А потом… – жилистой истатуированной рукой она отерла рот и в упор взглянула на Стэнтона, – потом я, наверное, убью тебя, потому что во всем случившемся виноват ты.
Стэнтон выдержал ее взгляд. Он не напрашивался на роль спасителя. И тоже потерял детей.
– Может, ты и права, Кейти, – тихо сказал он. – Только имей в виду, убить меня не так-то просто. Да, я и те, кто меня послал, разбудили лихо. Но я не устранился, когда понял, что вышло черт знает что. Хотя мог бы слинять. Нет, я отыскал и спас тебя. И теперь есть шанс нам вместе попробовать снова. В моем веке ходила поговорка: в третий раз повезет. Не слыхала?
– В моем времени везения не существовало, Хью Стэнтон. Слова «везение» и «удача» были под запретом. Даже и само понятие – как буржуазное. Ради всеобщего блага и покоя всем руководил Великий Вождь.
– Что ж, теперь всем руководим мы. И все сделаем как надо. Только сначала еще разок сгоняем в Константинополь. Наведаемся в подвал, из которого мы оба вышли.
– Зачем?
– Чтобы исправленный нами век таким и остался. Для этого ты напишешь свое послание.
47
Поездка далась непросто. В век Кейти Хроносы не обладали технической возможностью снабдить ее поддельными документами и валютой, ибо не осталось образцов начала двадцатого столетия. Череда «культурных революций» и чисток уничтожила все мелкобуржуазное наследие – великолепные здания, музеи, картины, книги. Династия Великих Вождей, вставшая к кормилу власти, попросту не оставила ничего от прошлого.
Слава богу, что новые Хроносы смогли тайком переправить Кейти в Стамбул и вовремя доставить ее в подвал в районе верфей. В 1914-й она прибыла лишь с оружием и парой кусочков золота, полученными от главного партийного дантиста. Глава Государственного Института Научных Исследований мог снарядить ее лишь компасом, картой Европы, запиской, в которой значились место и время убийства кайзера, грубой мужской одеждой и башмаками. Полагаясь на собственную смекалку, Кейти добралась из Турции на Балканы, воровством и разбоем добывая себе все необходимое.
– Всю свою сознательную жизнь я была в бегах, – рассказывала она. – Потому-то меня и выбрали. Но, по-моему, в здешнем мире выживет любой. На лугах и в лесах полно жрачки, крестьяне доверчивы как овцы, погранцы сначала кричат «стой!» и лишь потом стреляют – несусветная глупость, позволяющая мне выстрелить первой.
Стэнтон и Кейти поездом ехали по Европе. Кейти была в мужской одежде, купленной ей Стэнтоном. Она наотрез отказалась от женского платья начала века, убедительно заявив, что такая одежда нелепа и сковывает в бою.
Поскольку у Кейти не было документов, официальное пересечение границ исключалось. На последней приграничной станции пара покидала поезд и, отыскав удобное место, пересекала границу нелегально. Таким манером они проехали по всей Европе с севера на юг и вновь прибыли в город, в котором начались их приключения.
Стэнтон опять снял двухкомнатный номер в отеле «Пера Палас», и поздним вечером они отправились к дому Исаака Ньютона, отправной точке миссии Хроносов.
– Давно хотел спросить, – сказал он, оглядывая улицу, – зачем понадобилось убивать врача и сиделку?
– Женщина услыхала мои шаги в коридоре. Подкованные башмаки громко цокали.
– Мысль о каучуковой подошве не пришла, что ли?
Кейти остановилась и взглянула на Стэнтона:
– Эти башмаки отдал мне солдат, который, наверное, поплатился жизнью за утерю казенного имущества. Иначе мне пришлось бы отправляться босиком или в парусиновых баретках. Ты не представляешь нищету мира, созданного тобой.
