менее эти фонды многое объединяло, что послужило основанием для глубокого анализа неудач LTCM. Крах этого фонда лишний раз убедил Паттерсона и его коллег в правильности неизбывной мантры Renaissance: никогда всецело не доверяй торговым моделям. Да, система компании казалась рабочей, но все формулы могут ошибаться. Этот вывод усилил позицию фонда в отношении управления рисками. Если стратегия не срабатывала или когда возрастала волатильность рынка, система Renaissance, как правило, автоматически уменьшала позиции и риски. Осенью 1998 года Medallion, к примеру, сократил объем своих фьючерсных операций на 25 %. Когда же стратегии LTCM терпели неудачу, компания, наоборот, зачастую увеличивала объем проводимых сделок, а не отступала.
«Главная ошибка LTCM заключалась в убежденности компании в том, что ее модели верны, – говорит Паттерсон. – Мы никогда не верили в то, что наши модели отражают реальное положение вещей, а только лишь отдельные аспекты реальности».
Кроме того, D. E. Shaw и LTCM вышли на рынки, которые им были мало понятны или на которых у них не было большого опыта работы. Датские ипотечные ценные бумаги! Интернет-банкинг! Это напомнило команде Саймонса о необходимости оттачивать подход, вместо того, чтобы входить в новые предприятия.
Несмотря на проделанную работу со стороны Брауна, Мерсера и других сотрудников по улучшению системы, в 1998 году торговля акциями по-прежнему приносила лишь около 10 % прибыли компании. Именно фьючерсные сделки Генри Лауфера «питали» Renaissance, даже после того, как Саймонс стал настаивать, чтобы отдел, который занимался торговлей акциями, улучшал свои показатели. Как обычно, в роли героя, который спасет ситуацию, предстал Дэвид Магерман.
Магерман был тем самым человеком, которому удалось найти и исправить компьютерную ошибку, из-за которой система торговли акциями Брауна и Мерсера не приносила прибыль. Впоследствии круг обязанностей Магермана был расширен, в результате чего он стал разработчиком программного обеспечения, которое Medallion использовал для производства, или для заключения сделок с акциями. Теперь он следил за всеми изменениями в системе, играл решающую роль во всех ее улучшениях и руководил дюжиной ученых со степенью PhD.
У Магермана явно наступила полоса везения. Ему хорошо платили. Более того, его работа заслужила заветные похвалы от Брауна, Мерсера и Саймонса. Магерман тратил свою внушительную зарплату на обновление гардероба и даже начал носить подтяжки, пытаясь подражать Мерсеру. Одобрение со стороны мужчин, занимающих руководящие должности, долгое время мотивировало Магермана, а получаемое признание приводило в восторг.
Несмотря на новые успехи, Магерман заметил холодность в отношениях с семьей Мерсера, особенно со стороны его средней дочери Ребекки, которая присоединилась к Renaissance и работала на Магермана. Его больше не приглашали в ресторан или в гости в дом Мерсера, что сбивало Магермана с толку. В какой-то момент он написал письмо на 5 страниц, надеясь восстановить дружеские отношения, но оно осталось без ответа. Он не понимал, что произошло. Магерман проанализировал множество вариантов. Возможно, причина крылась в том, что когда-то он публично отчитал Ребекку, – заметьте, дочь своего босса, – за ее работу в отделе трейдинга, унизив тем самым девушку перед новыми коллегами.
«Я думал, что это было вполне заслуженно», – считает Магерман.
Разрыв в отношениях также мог произойти в результате летней корпоративной поездки, когда Магерман пригласил Хизер Сью на романтическую прогулку на каноэ и был уверен, что этот поступок заставил Беку ревновать. Какой бы ни были причина, однако дочери Мерсера и его жена Диана теперь с ним не общались.
«Я стал персоной нон грата в их доме и на семейных праздниках», – говорит он.
Для того чтобы сохранить расположение Роберта Мерсера, Магерман решил сосредоточиться на работе. В 1999 году он придумал способ, как настраивать компьютерный код, который отвечает за торговлю акциями, чтобы тот работал более эффективно. Однако почти в одночасье выигрышные фьючерсные сделки Medallion стали убыточными. Сотрудники пытались разобраться, что произошло, но Магерман знал: это он совершил оплошность и допустил серьезную программную ошибку, которая снова нанесла урон компании.
Это моя вина!
Несколько недель Магерман занимался самобичеванием, поражаясь, как он мог совершить такую глупую ошибку. На самом деле большая часть компьютерного кода, которую использовал отдел Магермана, занимающийся торговлей акциями, попросту не использовалась сотрудниками из отдела по торговле фьючерсами Генри Лауфера. Однако Магерман был уверен, что по какой-то причине он стал виновником произошедшего. На этот раз, не желая признавать свой промах, Магерман работал ночи напролет, но так и не смог найти свою программную ошибку.
В конце квартала в Medallion клиентам сообщили, что фонд понес небольшие, но непредвиденные убытки, – впервые за 10 лет квартальный результат был отрицательным. Магерман почти не спал ночами, мучаясь от беспокойства и ожидания скорого увольнения.
«Я сходил с ума», – говорит он.
Магерман записался на прием к психотерапевту, который диагностировал генерализованное тревожное расстройство. После этого он начал посещать еженедельные сессии, чтобы снизить уровень тревожности. Постепенно прибыль Medallion вернулась к прежним показателям, и Магерман мог спокойно выдохнуть, сделав вывод, что, скорее всего, он не несет ответственности за убытки компании.
В январе 2000 года Medallion вырос на 10,5 %, показав самую высокую месячную доходность за последние годы.
К началу марта фонд получил более 700 миллионов долларов прибыли, так как на волне возросшего интереса к технологическим акциям, особенно интернет-компаний, индекс NASDAQ Composite[124] достиг рекордной отметки.
Затем Магерман и его коллеги столкнулись с серьезными проблемами. 10 марта 2000 года лопнул «пузырь доткомов»[125], что привело к обвалу цен на акции, и никакие новости не указывали на улучшение настроений на рынке. Месяц спустя индекс NASDAQ снизился на 25 %, пока не достиг абсолютного падения на 78 % с пикового значения. Medallion понес необъяснимые потери. В марте буквально за один день убытки фонда составили примерно 90 миллионов долларов; на следующий день они потеряли еще 80 миллионов долларов. Нервы были на пределе, до этого момента Medallion ни разу не терял более 5 миллионов долларов в день.
Все волновались не только из-за растущих потерь, но и из-за неуверенности в том, почему все было настолько плохо.
Портфель Medallion включал фьючерсы на товары, валюту и облигации, а портфель акций в основном состоял из компенсирующих риски позиций, которые должны были быть нечувствительны к изменениям на международном рынке.
Убытков не должно было быть. Однако поскольку большое количество торговых сигналов системы создавалось автоматически, с помощью ранней версии машинного обучения, было трудно определить точную причину этих проблем или то, когда они исчезнут; компьютеры казались неуправляемыми.
Во время распродажи на фондовом рынке в офис на Лонг-Айленде
