3 дня, 3 недели и 3 месяца».
Мерсер привел пример: если бы в газете была опубликована статья о дефиците хлеба в Сербии, компьютеры Renaissance проанализировали бы прошлые примеры дефицита хлеба и роста цен на пшеницу, чтобы увидеть реакцию различных активов на подобные события. (1)
Некоторая новая информация, например, квартальные отчеты о прибыли компаний, не приносит большого преимущества. Но прогнозы аналитиков по прибыли и изменения их мнений о компаниях иногда помогали в прогнозах. Полезно было наблюдать, как акции торгуются после объявлений о прибыли, отслеживать денежные потоки компаний, динамику расходов на исследования и разработки, новые выпуски акций и многие другие факторы. Команда улучшила свои предсказательные алгоритмы, применяя довольно простой количественный показатель – сколько раз компания упоминалась в новостной ленте – независимо от того, были ли упоминания позитивными, негативными или просто слухами.
Мерсеру и другим стало ясно, что анализ торговли акциями имеет сходство с распознаванием речи. Это предположение стало одной из причин, почему Renaissance продолжал обращаться к команде IBM по компьютерной лингвистике. В обоих случаях целью было создание модели, способной обработать неопределенные разрозненные фрагменты информации и на их основе делать надежные прогнозы о том, что может произойти дальше, игнорируя при этом традиционалистов, использовавших анализ, не основанный на данных.
По мере развития электронной торговли маркет-мейкеры и сотрудники биржевого зала оставались не у дел. Medallion расширял свое присутствие на растущем количестве электронных торговых платформ, упрощая и делая более эффективным заключение сделок.
Наконец, Саймонс был близок к своей первоначальной цели – созданию полностью автоматизированной системы с интерфейсом, требующим минимального человеческого участия.
Сотрудники заинтересовались разработкой алгоритмов, генерирующих торговые сигналы на сверхкоротких интервалах – считаные секунды или даже меньше. Этот метод позднее станет известен как высокочастотная торговля. Но компьютеры Renaissance оказались слишком медленными, чтобы обогнать других игроков на рынке. Medallion совершал от 150 000 до 300 000 сделок в день, однако такое количество было в основном связано с тем, что сделки разбивались на небольшие части, чтобы ограничить влияние на рыночные цены, а не для того чтобы извлекать большую прибыль, опережая других инвесторов. Саймонса и его команду вряд ли можно было назвать инвесторами, но и высокочастотными трейдерами они не были[127].
И все же как бы это ни называлось, результаты были выдающимися. После роста на 98,5 % в 2000 году, фонд Medallion заработал 33 % в 2001 году. Для сравнения, S&P 500[128], обычно используемый в качестве барометра фондового рынка, в среднем прибавил какие-то 0,2 % за эти 2 года, в то время как конкурирующие хедж-фонды получили 7,3 %.
Команде Саймонса все еще удавалось не привлекать внимание большинства инвесторов. Как говорилось в статье Institutional Investor в 2000 году, «скорее всего, вы не слышали о Джиме Саймонсе, что его вполне устраивает. И в этом вы не одиноки». (2)
Как бы то ни было, система Брауна и Мерсера работала настолько хорошо, что исследователи могли тестировать и разрабатывать новые алгоритмы и использовать их в своей единой торговой системе. Новые сотрудники начали выявлять предсказательные сигналы на рынках Канады, Японии, Великобритании, Франции, Германии и Гонконга, а также в небольших странах, включая Финляндию, Нидерланды и Швейцарию. Зарубежные рынки обычно следуют за рынком США, но не идут с ним в ногу. Комбинация сигналов с новых рынков и существующих алгоритмов прогнозирования Medallion в единой основной торговой системе породила нечто поистине выдающееся. Корреляция результатов Medallion с рынком в целом снизилась, сглаживая доходность и делая ее менее зависимой от ключевых финансовых рынков.
Профессиональные инвесторы обычно оценивают риск портфеля по коэффициенту Шарпа, который измеряет доходность относительно его волатильности. Чем выше он, тем лучше.
В течение большей части 1990-х годов у Medallion был хороший коэффициент Шарпа, равный примерно 2,0, что вдвое превышало аналогичный показатель индекса S&P 500.
Однако добавление алгоритмов анализа зарубежного рынка и совершенствование торговых методов Medallion привело к тому, что коэффициент Шарпа фонда поднялся до 6,0 к началу 2003 года, что примерно в два раза превысило показатели крупнейших «квантовых» фирм[129]. Такая цифра указывает на то, что риск потери фондом своего капитала в течение года почти отсутствует.
Команда Саймонса, похоже, обнаружила нечто вроде Святого Грааля в сфере инвестиций: они получали огромную прибыль от диверсифицированного портфеля, имеющего относительно небольшую волатильность и низкую корреляцию с рынком в целом. В прошлом кое-кому удавалось разработать подход к инвестированию с аналогичными характеристиками. Но их портфели обычно были небольшими. Никто не достиг уровня Саймонса и его команды: портфель размером в 5 миллиардов долларов, обеспечивающий такой потрясающий результат.
Эти показатели открыли перед ними новые возможности.
Питер Браун расхаживал кругами по своему офису, пытаясь найти способ увеличить объем операций хедж-фонда с акциями. Браун еще помнил о болезненных потерях во время кризиса начала 2000 года и о том, как он был сбит с толку, не зная, что делать. Он хотел найти способ защитить фирму даже в случае еще большей рыночной катастрофы.
Брауну повезло – банки стали лояльнее к Renaissance, увидев их возможности. Во многих отношениях фирма Саймонса была заемщиком мечты, с огромными доходами, высоким уровнем стабильности и независимости от конкретного рынка. Саймонс одобрил план Брауна использовать больше заемных средств для увеличения прибыли. (Так же, как домовладельцы берут ипотечные кредиты, чтобы купить дома, которые стоят дороже, чем они могут себе позволить, на деньги банка, так и хедж-фонды, подобные Medallion, в качестве способа увеличения прибыли занимают деньги, чтобы создать более крупные инвестиционные портфели, чем позволяет их собственный капитал.)
Банки раздавали деньги направо и налево, снижая требования к заемщикам. По всему миру процентные ставки снижались, рынок жилья набирал обороты, а банки агрессивно кредитовали даже заемщиков с плохой кредитной историей или без нее. На этом фоне Renaissance казался банкам надежным клиентом, поскольку он обычно проводил одинаковое количество длинных и коротких сделок, снижая потенциальный риск при падении рынка. Именно поэтому Deutsche Bank и Barclays Bank начали предлагать хедж-фонду новый продукт под названием корзиночные опционы, который оказался идеальным решением проблем Брауна.
Корзиночные опционы – это финансовые инструменты, стоимость которых зависит от динамики цен определенной корзины акций. Хотя большинство опционов торгуются на отдельные акции или другие финансовые инструменты, корзиночные опционы привязаны к группе акций. Если эти акции растут, стоимость опциона возрастает – это все равно, что владеть акциями, фактически не будучи их владельцем. На деле банки были законными владельцами акций в корзине,
