— Ну? — спросил Ветроволк, стоявший у подножия кровати.
Тинкер села и обнаружила, что комната была полна людей, молча смотревших, как она спит. Кроме Ветроволка и Пони, здесь были Призрачная Стрела и Укус Клинка. — Какого черта?
— Это другие провидцы, — сказала Штормовая Песня, как бы отвечая на вопрос, который не задала Тинкер. — Одна, похоже, мать доми. Другие бы, возможно, не смогли сами к ней пробиться, но кровная связь с матерью дает им возможность достать доми. Ее мать очень сильна, но не тренирована и с моральными устоями как у змеи; ее не волнует то, что она причиняет вред доми. Они вторгаются в сны доми, не давая ей возможность справиться с собственными кошмарами.
— Почему сейчас? — спросил Ветроволк. — Прошло восемнадцать лет.
— Возможно, то, что доми стала эльфом, пробудило ее скрытые способности, — ответила Штормовая Песня. — Или что-то случилось, когда дракон вытянул из нее магию, у границы Призрачных земель. Я не могу их остановить. Вместе они слишком сильны. Но что-то необходимо сделать, или они сведут доми с ума.
— Может ли сайджин помочь? — спросил Ветроволк.
— Пожалуйста, только не он, — жалобно попросила Тинкер. — Ненавижу эту штуку. Они использовали его на мне.
Ветроволк с болью посмотрел на нее.
— Нет, сайджин сделает все только хуже, — сказала Штормовая Песня. — Сейчас она может проснуться, прекратив кошмар. Под воздействием наркотика она будет заперта в своих снах.
— О, пожалуйста, только не это, — заплакала Тинкер.
— Есть определенные лекарства, — продолжила Штормовая Песня, — которые она может принимать некоторое время, чтобы совсем не видеть снов. Кто-то более обученный и одаренный в искусстве ясновидения, возможно, сможет лучше сказать, что делать.
— Мне нравится идея не видеть сны. — Тинкер передвинулась по кровати к Ветроволку, который посадил ее на колени.
— Тебе нужно видеть сны, — сказала Песня. — Сны позволяют твоему разуму излечиться от эмоциональной травмы. Они сильно подавляли себя, но каждую ночь ты излечивала себя, и оставалась сильной. Твоя мать насилует твою сущность. Она уничтожит твой разум, если мы не прекратим это.
— Не могла бы ты использовать другой термин? — попросила Тинкер. — Что-то не связанное с сексом? Мы говорим о моей матери. Блин.
— Найдите то, что ей требуется сейчас, — приказал Ветроволк. — А я пошлю за провидцем.
Глава 15: ПАЛКИ И КАМНИ
На следующее утро Волк нашел время, чтобы помолиться у молельни анклава. Прошлой ночью он приказал доставить из больницы лекарства для Тинкер и направил сообщение в касту intanyei seyosa в Восточных землях, но теперь ничего больше для своей доми он сделать не мог, кроме как помолиться. Его переполняла бессильная ярость из-за того, что те, кто мучил ее, были вне пределов его досягаемости. Раньше он думал, то время, которое он провел раненый и беспомощный под заботой Тинкер, было самой сильной из возможных пыток, но эта ситуация оказалась намного, намного хуже. Даже когда она была пленницей, он, по крайней мере, мог что-то сделать, создать иллюзию разницы. Сейчас он мог только наблюдать, как женщина, которую он любит, медленно сходит с ума.
Хуже того, он даже не мог остаться с ней и утешить ее. Ему нужно было присутствовать на официальных переговорах между кланами. Ради блага всех, кто рассчитывал на него, он должен быть сосредоточенным и спокойным, как раз тогда, когда он хотел выпустить свою ярость на вселенную. По крайней мере, его успокаивало то, что о его доми заботятся Маленькая Лошадь и Дискорд, которые оба любили ее, и их поддерживал весь его Дом. Он молился богам, чтобы они тоже помогли его доми.
* * *
Когда Волк направился на aumani, за воротами анклава он обнаружил ожидающего его Мейнарда.
— Нам надо поговорить, — заявил Мейнард вместо приветствия.
— У меня нет времени. — Волк пошел по улице в сторону анклава Имбирного Вина. До прибытия клана Камня было решено, что официальный обеденный зал ее анклава будет использован в качестве нейтральной территории для трех кланов. В то время ему понравилась мысль сохранить неприкосновенность анклава Маковой Лужайки — а сейчас он хотел бы быть рядом с Тинкер, хотя та еще спала.
— На проспекте Огайо был обнаружен обезглавленный полицейский, — продолжил Мейнард по-английски, шагая рядом с Волком. — И люди говорят, что до его смерти в том месте видели много секаша. Скажи мне, что это не то, на что это похоже. Население достаточно напугано и без того, чтобы твои люди начали убивать полицейских.
Волк стиснул зубы, чтобы удержать гнев. Набрасываться на союзника никак не поможет исправить ситуацию. — Вы обнаружили обезглавленного насильника.
— Как он умудрился ее изнасиловать? Она никуда не ходит без своих секаша. Ты понимаешь, насколько плохо это выглядит?
— Это произошло после того, как я изменил ее. Я оставил Тинкер в своем охотничьем домике с полной Рукой для охраны, но каким-то образом она вернулась в Питтсбург только со Штормовым Конем Бегущим Галопом, — это поставило Маленькую Лошадь в сложную ситуацию, поскольку он не мог связаться с остальной частью Руки, не вернувшись в удаленный домик. — Твой полицейский ворвался в дом Тинкер, раздел ее, повалил на пол и пытался ей овладеть.
Мейнард выглядел так, как будто взял в руки ядовитую змею. — Тинкер утверждает, что Черновский заставил ее?
— Мой брат по клинку не знает много английских слов, но он знает слова «нет», «остановись», и «прекрати». Моя доми пыталась выдавить Черновскому глаза, когда вмешался Штормовой Конь.
— Вот, блядь,[52] — прошептал Мейнард, а затем вздохнул. — Это было два месяца назад. Почему они убили его вчера?
— Членам касты домана запрещено брать любовников из других каст, кроме секаша. Я превратил Тинкер в домана, поскольку это было единственным способом для нас быть вместе. Это также означает, что она сейчас полностью запретна для людей. Черновский не желал остаться в стороне. В доме папарацци он заявил, что вернет Тинкер. Прошлой ночью он пытался затащить ее к себе в машину.
Возможно, намерения Черновского были вполне безобидны, но он преступил границу терпения Маленькой Лошади. Волк был полностью на его стороне. Его брат по клинку, видя, как Тинкер вырывается из рук Черновского, получил возможность действовать — получил возможность хотя бы в чем-то одном исправить ситуацию — получил объект для атаки. В свете эмоционального дисбаланса Тинкер, смерть Черновского была неизбежной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
