полный ахтунг, — киваю я.
— Что за ахтунг? — интересуется Де Ниро.
— Бандюки разборку устроили и запороли весь грибной соус.
Толик замирает, ожидая подробностей, но никаких подробностей не следует.
— Ну что, — говорит Злобин, — тогда давайте поедем дальше, а то мы тут уже подустали сидеть.
— А как вам разговоры о гареме, кстати, понравились? Кто-нибудь из вас вообще-то читал книгу, о которой шла речь? — спрашиваю я, поглядывая на пустую тарелку.
Такое чувство, что после этой котлеты есть ещё сильнее захотелось. Только раздразнил, возбудил и всё такое прочее…
— Ну-у-у… — улыбается Ева, — эротики там было не больше, чем в стихах о комсомоле.
— Ох, Ева, — качаю я головой, — вот это было обидно, да, Анатоль? Человек старался, между прочим…
— Не-е-е-т! — хохочет она. — Анатолий нам прочёл несколько кусочков. Это вообще не про секс. Ты ошибся!
— Ева, ты не понимаешь! Это и есть советский секс! Ой, я забыл, мы на «ты» или на «вы»?
— На «ты», конечно, — улыбается она.
Приятная улыбка, красивая, открытая, а вот в глазах ещё не улёгшаяся тревога. Я перевожу взгляд от её губ, наверняка мягких и тёплых, ниже и… останавливаю на груди. Не на самой груди, а на небольшой броши, прицепленной к лацкану жакета. Ого…
Это же французская лилия, с несколькими бриллиантами. О ней говорил Злобин, ну, что Ева, кроме книги купила и брошь. А я уточнил, не та ли это брошь, что в ноябре была украдена у вдовы Алексея Толстого… Интересно… И, всё-таки, что это за книга-то из-за которой бросают в застенки КГБ? Книга мёртвых? Или наоборот…
— Так, всё идём, ребята, — командует Злобин, вставая из-за стола. — Хватит здесь сидеть.
— Егор у нас голодным остался! — восклицает Ева, сочувственно глядя на меня.
— А мы его чебуреками накормим! — со знанием дела заявляет Толик. — Здесь же прямо на улице Герцена, буквально через пару домов неплохая чебуречная. Они ещё открыты.
— Это там где магазин «Фрукты»? — спрашивает Злобин.
— Да, там.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я и свой отряд боевой покормлю заодно. Погнали, друзья. А, кстати, Анатоль, куда мы гоним? Какая программа? Московский андеграунд?
— Угадал, старичок, — улыбается он. — Мы поедем на одну очень интересную квартиру и познакомимся с очень интересными людьми. А ещё послушаем очень интересную музыку.
— В очень интересные гости что ли к кому-то? — уточняю я.
— Нет, — радостно объясняет мне Ева. — Это квартирник. Там будут выступать музыканты. Я читала про такое. Очень интересно! Толик, спасибо тебе за такую программу.
Злобин едва заметно вздёргивает бровь и улыбается, глядя на меня. Вылитый Де Ниро. Буду звать его Робертом.
— Ах, тут правда, милиция! — удивляется Ева.
И милиция, и светомузыка, и прочие детективные дела, зеваки, опять же, и пребывающий в предынфарктном состоянии администратор:
— Всё в порядке, не беспокойтесь, товарищи.
Толик немного нервничает.
— Что случилось-то? — хмурится Злобин.
Я медленно, как кошка, подмигиваю, давая понять, что расскажу позже, за чебуреками, например.
Мы выходим и тут же сталкиваемся с Семёном и Саней Какорой.
— О! Здорово, ребятки!
— Это ты там дел наделал? — хмуро спрашивает Какора.
Я неопределённо кручу расставленными пальцами — фонарики-фонарики.
— Нахера такая служба? — наклоняется он и очень громко шепчет мне на ухо. — Мы тут сидим в тачке жопы морозим, а ты там пятерых ху…
— Ти-и-ше! — делаю я большие глаза. — Саня, ты чего, раскричался-то?
Я озираюсь, проверяя не слышит ли его кто посторонний.
— Да не слышит никто, — сердится он. — Я за что бабки-то получаю, не пойму?
— Туда по пропускам только пускают, я сам еле прошёл, как бы вас-то протащил?
— А эти как протащились? Их чё там действительно столько было?
— Так, пошли, — киваю я, — ты чего простой такой, как три рубля? Потом поговорим. Сейчас поедем, вместе будем всё время. Больше от вас ни на шаг. Ты при Сергеиче только не выясняй отношений, он человек гражданский, незачем его грузить.
Я сажусь с парнями, а Ева и Толик со Злобиным.
— Ну что, ребята, проголодались? — спрашиваю я.
— Хе-хе, — посмеивается Сергей Сергеевич. — Кто-то наелся деликатесов и теперь куражится?
— Меня там в основном разговорами кормили, так что сейчас едем на Герцена в чебуречную.
— А, туда где «Фрукты» были? — кивает старый таксист. — Да, отличная идея. Я бы тоже червячка заморил.
И мы замариваем, морим основательно, беспощадно и по-взрослому. Четыре приличного размера чебурека — вполне нормальная доза корма для моего изголодавшего тела.
Парни тоже накидываются и едят от со зверским аппетитом. Ресторанные души над нами посмеиваются, а мы, ломовые лошади этого мира, себя не сдерживаем.
Дело идёт к закрытию, буфетчицы выглядят уставшими и не слишком-то любезничают, обстановка обычная, как и должна быть в забегаловке. Не слишком чистые столики, парочка уставших посетителей и мы, чужеродные элементы с восторженно улыбающейся Евой. Иностранку сразу видно, хоть и русскую.
Наевшись почти как волк из мультика, я выпадаю в холод ночной Москвы. Становится хорошо и даже Лимончик со всеми остальными героями уголовных хроник, чьи души, возможно, прямо сейчас кружатся надо мной, отходят на задний план. Человеку нужно не так много для счастья. Это я знаю. Но я, в отличие от простого человека, не ради счастья, вернее, не ради своего, хотя, если посмотреть… есть город золотой… Б-р-р… Мысли путаются. Какой ещё город…
— Егор, ну, ты мне скажешь что-нибудь? — невесело улыбается Де Ниро и пронзает меня взглядом.
Роберт, как есть Роберт из «Хороших парней» или из «Казино»…
— Скажу, Леонид Юрьевич, тут неудобно просто. В машине мы не одни, здесь тоже, сами видели, что творилось, не до разговоров. Давайте, как приедем, сразу уединимся и пошепчемся. Ужин-то как прошёл, норм? Вы простите, что я… отлучился. Это не по моей вине. Я объясню…
Опять садимся по машинам и несёмся по вечернему городу. Этого я уже не контролирую. Клюю носом, то и дело вываливаясь из действительности и попадая в чёрное небо с редкими звёздами. А может, и не в небо…
— Пойдёмте все, — говорю я своей гвардии. — Сергей Сергеевич, там будут музыканты выступать. Давайте с нами.
— А можно? — удивляется он. — Нас вон сколько, удобно это?
— Очень удобно. Анатоль, подтверди.
— Да, — говорит он без особой уверенности. — Сто процентов.
Где мы, не знаю, знаю только, что в центре. Идём к однокурснице Толика. Её пэренты — большие шишки, или академики, не помню, квартира, флэт, то есть, как говорит он, огромный. Джайэнт. Мы заходим в подъезд. В лифт все не войдём, да и ждать не хочется, поэтому на четвёртый этаж поднимаемся пешком.
— Ого, — удивляется парень хипарского вида, открывая дверь.
— Привет, Майк, — кивает Толик, переступая через порог. — Заходите, ребят.
— Хай, — отступает Майк, давая нам войти.
Прихожая
