завалена верхней одеждой.
— Разденемся в другом месте, — говорю я. — Если придётся быстро уходить, здесь замучаемся искать свои пальто и куртки.
— Разумно, — пожимает плечами Толик, не понимая, что за причины могут заставить нас уходить быстро.
Квартира действительно шикарная. Высокие потолки, деревянные панели на стенах, нет, не как в ресторане ЦДЛ, но тоже ничего. Налево, судя по всему, коридор ведёт в кухню и, возможно, комнату для прислуги. А направо — в гостиную, столовую, детскую, библиотеку, кабинет и куда-нибудь ещё.
Оттуда доносится оживлённый гул голосов, смех, звон бокалов и музыка. Это мы неплохо зашли. Такое чувство, что сейчас выйдет доктор Борменталь или даже Филипп Филиппович. Лишь бы только не Шариков.
— Давайте сюда! — командует Злобин и толкает ближайшую к себе дверь, белую, высокую, массивную, с благородными филёнками и широкой обкладкой.
Мы, как банда Швондера, вваливаемся в комнату, очень похожую на библиотеку.
— Нет, не сюда, — быстро ориентируется старый прожжённый и видавший виды Роберт Злобин Де Ниро.
Да, реакция у него хорошая, ничего не скажешь. Да только и мы не лыком шиты, в смысле я. Несмотря на темноту, я успеваю разглядеть старинные книжные шкафы, забитые книгами. Они наверняка вызовут восторг у Евы. А ещё я замечаю массивный рабочий стол, кожаное кресло, и большое окно с раздвинутыми тяжёлыми портьерами.
За окном светит огромная луна. Она льёт серебро, олово и ртуть в комнату, заливая двух человек, парня и девушку, стоящих друг напротив друга. Довольно близко стоящих, надо отметить. И вот от одного взгляда на этих молодых людей, а они до ужаса молоды и красивы, я чувствую, как мои внутренности пронзает огромная ржавая игла. Не настоящая, конечно, это лишь фигура речи, скрывающая психосоматическое явление, со мной такое иногда случается в стрессовых ситуациях.
В общем, девушка… Мда… Девушка — это моя Наташка…
24. Долгая дорога бескайфовая…
— Не сюда, — повторяет Злобин и пятится назад, выдавливая меня и остальных ребят из комнаты.
Ну, не сюда, так не сюда. Даже и хорошо, что не сюда. Просто отлично, что не сюда. Сюда мне, как раз и не надо. Мы возвращаемся в коридор и он бросает на меня быстрый, но цепкий и пытливый взгляд, пытаясь понять, засёк я свою суженую или нет. Считай, нет.
— Дайте-ка пальто, Роберт Юрьевич, то есть Леонид. Вы знаете, кстати, что вы на Роберта Де Ниро похожи в зрелости? Не говорили вам?
Он подозрительно смотрит на меня, но пальто отдаёт.
— Семён, пожалуйста, — говорю я, — организуй быстрый доступ, возьми наши и скажи остальным, чтобы все в одном месте разделись, а нам с Леонидом Юрьевичем поговорить нужно.
— Вы как поговорите, приходите, — машет в сторону комнат Толик. — Мы там будем. Ева, пойдём.
Он берёт её под руку и бросает взгляд на моих парней. Но они от меня ни на шаг, это ж ясно.
— Сергей Сергеич, идите с Анатолем, — улыбаюсь я. — Только не пропадите, там же девушки и всё такое.
Смотри-ка нормально улыбаюсь, получается. И даже не иду никому ломать носы, височные доли, кобчики и вырывать тестикулы.
— Егор, ты нормально себя чувствуешь? — улыбается по обыкновению Де Ниро, хотя глаза его делаются подозрительными.
— Нормас, товарищ генерал.
— Ну, рассказывай, раз нормас, — хмыкает он. — Нормас…
— Ага, есть ещё смешное слово досвидос, — улыбаюсь я. — Слышали такое?
Он тоже улыбается.
— И видос. Видосик.
— Так, Егорсик, ты опьянел что ли от обжорства? Докладывай давай.
— Ну слушайте, товарищ Де Ниро. Вот какое дело.
Я рассказываю, но как-то отвлечённо. Мне вдруг вся эта мышиная возня начинает казаться страшно неинтересной и скучной. Тем более, что сегодня я всё это уже рассказывал. Я повествую про наезд Лимончика, и про его непонятную власть над Чурбанчиком и про то, как пропустил удар в тыкву, и как казнил несколько ни в чём возможно неповинных людей. На мысли о неповинных я саркастически улыбаюсь.
Сердце, тебе не хочется покоя…
Это правда, мне хочется, а сердцу не хочется, стучит, будто я с Лимончиком биться собираюсь…
— Ты их всех там уложил? — то ли морщится, то ли улыбается Злобин. — Правда?
— Ну а что мне делать было, Леонид Юрьевич?
— Ничего другого, Егор, всё верно, ты молодец. Просто я поражаюсь тебе. Два дня совершенно сумасшедших, а ты ещё на ногах держишься и вообще… Может, ты в гостиницу поедешь?
— Как это? А Евку вербовать?
Он озирается. Мы стоим на кухне. Сейчас здесь никого, но время от времени, кто-то заглядывает и тогда мы замолкаем. Правда, прежде чем заглянуть, посетителям кухни приходится пройти через строгие пронизывающие взгляды Сани Какоры и Семёна Мальцева. Кухонный фейс-контроль. Но пока вроде никого не завернули.
— Вербовать? — переспрашивает он, убедившись, что никого нет. — Это, вообще-то, немного иначе называется. Тем более, по договорённости, «вербовать» её будет поэт Анатоль. У него есть где, кстати? Или он её типа провожать поедет?
— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Я же ему не говорил об этом, он ведь не согласился бы. Он же просто хороший парень. Если понравятся друг другу, тогда только… Так что будь что будет и делай, что должен. То есть наоборот.
— Мудрец, — качает он головой, а потом приобнимает меня за плечи. — Я тебе вот что скажу, молоток ты, Брагин. Рад, что судьба нас свела. Правда. Даже странно, ты молодой такой, пацан ещё, а я с тобой как с равным себя чувствую.
— Молодой да ранний, — хмыкаю я. — Возраст ерунда, Леонид Юрьевич, согласитесь. Вы же знаете, что годы летят быстрее, чем необходимо. Пройдёт всего несколько десятков лет и мы навсегда останемся с вами примерно одного возраста.
— Точно, — соглашается он. — Если чего непредвиденного не произойдёт, да? А с Лимончиком мы что-нибудь придумаем. Я помогу… Как-нибудь.
Что же, спасибо за дружеские проявления, поможете — хорошо. А нет, так… Хочется сломать этого дедушку Назарчика об колено и бросить в пучину морскую. Я ведь обычно не горю желанием вышибать мозги разным парням, даже и плохим. Нет у меня такой потребности, а из-за него вот пришлось сегодня снова этим заняться. И вчерашней ночью тоже… Надо пойти позвонить в госпиталь… Как там мои пострадавшие…
Заглядывает Ева:
— Ребята, Леонид, Егор, пойдёмте, там выступление начинается.
— Да, — кивает Злобин. — Уже идём.
— А кто там выступать будет? — спрашиваю я
— «Фаэтон», это советский подпольный рок, вы представляете? Такие ребятишки славные.
— Славные? Тоже вариант, — усмехаюсь я и получаю локтем в бок, легонько разумеется.
Мы переглядываемся и начинаем смеяться.
— Вы чего? — не понимая, что происходит, немного растерянно улыбается Ева.
— Всё хорошо, Ева, — подмигиваю я ей. —
