станет. Ну а с сестрой подавно не будет сводить счеты.
— Какие счеты? — удивился Максим.
— Не знаешь? — Сенатор уже откровенно засмеялся. — Думал, Сервия предупредила. Ну, это не секрет. Не я, так другие расскажут. Она была замужем за Элианом.
Максим порадовался, что за спиной прочный ствол оливы.
— Это был не ее выбор, — продолжал Марцелл уже серьезно. — Нашего отца. Он полагал, что родство с начальником гвардии защитит всю семью… Сестра уступила.
Марцелл помолчал, затем добавил:
— С Элианом они не поладили. Как только отец умер, Сервия возвратилась домой. Элиан ее не удерживал… Он всегда усердно исполнял приказы Домициана, но Домициан убит. А по собственной воле Элиан нас не тронет.
Максим ничего не ответил. Внезапно спохватился:
— Сервия ждет на ипподроме!
— Нет, нет, — успокоил Марцелл. — Вибию поручено отвести ее домой.
— Если Вибий выполнит это поручение, как остальные… — ядовито начал Максим.
Они все-таки побывали на ипподроме, но никого там не застали. Максим гадал, каким чудом Марцеллу удалось добиться от Вибия покорности.
С Палатина можно было смело уходить. Максиму захотелось петь. Он выберется отсюда, получит несколько дней передышки, перестанет вздрагивать при каждом шорохе, шарахаться от всякой тени. Обнимет Сервию!
— А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер…
Луна померкла, на востоке заклубились золотистые облака.
У самого Палатинского спуска перед актером, точно из под земли вырос худой быстроглазый человек. Наставил на Максима худой палец.
— Ты секретарь императора?
Максим глубоко вздохнул, прощаясь с Марцеллом, Сервией, Римом и всей жизнью. «Арестован».
— Да, я, — безнадежно признался Максим.
— Где тебя носит? — В голосе незнакомца зарокотал гром. — Кто должен выбрать быка, я спрашиваю?
Максим почувствовал, что в голове у него все медленно поворачивается. А незнакомец, устремив острый палец к небу, грохотал в порыве праведного гнева:
— Нет, я спрашиваю, кто должен выбрать белого быка?!
* * *
Император захотел подняться на Капитолий, принести жертвы. Возблагодарить богов за то, что остался жив. Касперий Элиан не решился отказать.
Процессия двинулась к храму Юпитера Капитолийского. Ликторы, император, весталки, сенаторы и, конечно, вездесущие преторианцы. Возглавлял их лично начальник гвардии. Следом валом валил народ. Подобное зрелище всегда собирало толпу, а теперь и подавно. Горожане жаждали видеть чудо: уцелевшего цезаря.
Максим безнадежно опаздывал на торжество. Ударом кулака подогнал бестиария, поспешавшего впереди. Бежать приходилось в гору, да еще проталкиваться сквозь толпу. Бестиарий поддал, и Максим нажал, и оба они, не обращая внимания на негодующие возгласы, заметно продвинулись вперед.
С каждым шагом толпа, запрудившая дорогу, становилась все плотнее. К счастью, процессия двигалась медленно. Нерва был слишком слаб, и через каждые сто шагов останавливался передохнуть.
Максим вытянул шею и приложил ладонь ко лбу, загораживаясь от солнца. Процессия достигла ступеней храма. Впереди вели белого быка, обвитого гирляндами цветов.
Актер подозревал, что бык этот будет ему сниться в кошмарах. Обычно животное для заклания подыскивали загодя. Нерва внезапно объявил о желании принести жертву. Никто не ожидал, что император поднимется так скоро, и подходящего животного в запасе не нашлось.
Максим, наивно полагавший, что сгодится любой бык, поплатился за свое невежество. Нерва экономил на прислуге, поэтому искать быка выпало императорскому секретарю. Максим сбился с ног. Остаток ночи и все утро метался между загонами, где держали животных, Бычьим рынком и Палатином.
Каждый раз, осматривая приведенное животное, фламин Юпитера[40] находил какой-либо изъян и молча качал головой. У первого быка обнаружился маленький шрам за левым ухом, у второго — хвост не достигал колен, чем провинился третий — Максим не стал и допытываться. От усталости валился с ног — в полном смысле этого слова. Дважды пересчитал ступени Палатинского спуска. «И все ради варварского обряда!»
В конце концов, жрецы отыскали жертву самостоятельно. Узнав об этом, Максим готов был пуститься в пляс, да ноги не повиновались. Жертвоприношение должно было свершиться в полдень, Максим рассчитывал на блаженство двухчасового сна.
Мечта не сбылась. Едва он успел прилечь, в комнату ввалился бестиарий. Доложил, что Корнелия-Игнема благополучно прибыла в Рим, а у Лавии в дороге начались родовые схватки.
Максим понимающе кивнул головой. Давно догадался, почему бестиарий с такой охотой сделался гонцом Марцелла в Фалерно.
Обеспокоенный германец явно нуждался в моральной поддержке. Пришлось Максиму вместе с ним бегать от храма к храму, от алтаря к алтарю, принося жертвы многочисленным богам и богиням. В первую очередь, конечно, Юноне Родительнице, оберегающей матерей. Потом Партуле, облегчающей первые родовые боли. Следом — Луцине, помогающей младенцу родиться. Затем и остальным, ибо Диспитер дарует ребенку свет, Витуми — жизнь, Сецтин — чувства. Ватикан заставляет младенца издать первый крик. Румина приучает сосать грудь.
Чтобы задобрить такое количество богов, требовалось время. В результате — опоздали на торжественное жертвоприношение.
…Актер поравнялся с бестиарием. Тот все время что-то бормотал, загибая пальцы. Внезапно на лице его изобразился ужас. Бестиарий схватился за голову и рванулся назад. Максим заступил дорогу.
— Что случилось?
— Забыли Кинину!
Он порывался бежать вниз. Максим удержал.
— Все равно сквозь толпу не пробьешься.
Бестиарий взглянул на людское половодье и сдался. В общем потоке направился к вершине Капиталийского холма.
Максим осторожно спросил:
— Кто такая Кинина?
Бестиарий наградил его испепеляющим взглядом.
— Эта богиня охраняет колыбель новорожденного! А мы не совершили ей возлияния!
Бестиарий был безутешен. Его малыша, его первенца никто не станет охранять в колыбели!
— Успокойся, — сказал Максим. — Роды только начались. Успеешь вернуться и принести жертву, прежде чем младенец появится на свет.
Бестиарий повеселел. Максим потер переносицу. И сам когда-нибудь окажется на его месте. Надо учиться. Запоминать, кому из богов возливать вино, а кому — воду. В каких источниках черпать (вода из акведуков не годится, только ключевая). Когда следует очищать воду солью, а когда окунуть горящий факел. И главное, зубрить имена богов. Фабулин и Локуций учат малыша говорить, Каций — смеяться, Менс — думать, Венилия — надеяться…
…Они прорвались к ступеням храма. Добраться от первой ступеньки до дверей оказалось сложнее, чем от подножия холма — до вершины. Наконец удалось переступить порог.
Храм Юпитера Капитолийского считался древнейшим в Риме и был огромен. Всюду сияли золотые и серебряные доспехи, щиты, драгоценное оружие — сокровища, добытые во время войн и принесенные в дар божеству. На пьедестале возвышалась гигантская статуя Юпитера Всеблагого и Величайшего. У ног царя богов раскинул крылья золотой орел. «Тот, что терзал Прометея», — сообразил начитанный Максим.
Очутившись среди слуг императора, Максим увидел Гефеста.
И Гефест его заметил. Сделал страшные глаза. Вот они, нынешние нравы! Императорский секретарь опаздывает на жертвоприношение. Разве
