– Я рос в семье военного. В другом случае меня попросту отправили бы в исправительную школу.
– Значит, пока Джо подрастал, он всегда зависел от тебя, зная, что на брата можно положиться.
Ричер кивнул:
– Да, и это продолжалось, в общем, десять лет. Но мы становились старше, и положение изменилось. Все реже мне приходилось заступаться за него – правда, когда подобное все же случалось, я становился исключительно серьезным. Думаю, Джо и сам понимал это. Десять лет – достаточно большой срок, чтобы уяснить для себя кое-что. Мне кажется, он даже настроил себя так, что перестал бояться чего бы то ни было: он знал, что в случае чего ненормальный братец все равно за него заступится. Вот поэтому я и думаю, что Фролих, возможно, где-то и права. Он мог совершать опрометчивые поступки. Но не потому, что состязался с кем-то, а потому что в глубине души продолжал чувствовать, что может позволить себе это. И все из-за того, что я постоянно охранял его. И он привык, как привыкают к тому, что мама всегда его покормит, а армия предоставит жилье.
– Сколько ему было лет, когда он погиб?
– Тридцать восемь.
– Что ж, двадцать лет он жил самостоятельно, и у него было достаточно времени, чтобы приспособиться к жизни. Нам всем приходится приспосабливаться к ней.
– Разве? Иногда мне кажется, что я все еще веду себя как шестилетний ребенок, и потому многие до сих пор краем глаза посматривают на меня, как на самого настоящего психа.
– Кто же?
– Например, Фролих.
– Она тебе это говорила?
– Я постоянно ввожу ее в замешательство, это же ясно видно.
– Не забывай, что Секретная служба – организация гражданская. В лучшем случае, полувоенная. И в ней трудятся всего лишь гражданские лица.
Он улыбнулся, но промолчал.
– Итак, каков же будет приговор? – поинтересовалась Нигли. – Отныне ты будешь вешать на себя вину за убитого брата?
– Только самую малость, – кивнул Джек. – Но я сумею с этим справиться.
Она кивнула.
– Не сомневаюсь. Так и должно быть. Твоей вины в его гибели нет. Он ведь не ждал, что в последний момент, как по волшебству, откуда-то, как всегда, появится его младший брат.
– Можно задать тебе один вопрос? – поинтересовался Джек.
– О чем?
– О том, что еще мне сказала Фролих.
– Она удивляется, почему между мной и тобой нет романа, – тут же отозвалась Нигли.
– Ты на удивление сообразительна. А как ты догадалась, о чем я тебя спрошу?
– Я это сразу почувствовала, – кивнула Нигли. – Она была немного озабочена чем-то. Немного ревновала. Я даже ощутила холод в ее отношении ко мне. А потом мне стало все равно, и я попросту перестала обращать на нее внимание. Мы здесь занимаемся более серьезными делами.
– Это точно.
– А мы с тобой никогда даже не касались друг друга. Ты замечал это? Так что между нами не могло быть никакого физического контакта. Ты ни разу не похлопал меня по спине и даже не пожал мне руку.
Джек внимательно посмотрел на Нигли, словно вспоминал последние пятнадцать лет своей жизни.
– Разве все так и было? – изумился он. – А это хорошо или плохо?
– Хорошо, – кивнула Нигли. – Только не спрашивай, почему именно.
– Договорились.
– А у меня на то имеются собственные причины. И не надо интересоваться ими. Просто мне не нравится, когда до меня кто-то дотрагивается. И мне почему-то казалось, что ты тоже чувствуешь это. Я всегда ценила твое отношение ко мне. Кстати, это и есть одна из причин, почему ты мне всегда очень нравился.
Джек промолчал.
– Я могла бы стерпеть и то, что ты учился в исправительной школе.
– Тебя, скорее всего, отправили бы туда вместе со мной.
– И получилась бы отличная команда. Да мы и сейчас здорово сработались. Тебе было бы неплохо поехать со мной в Чикаго.
– Я люблю бродяжничать.
– Что ж, не буду настаивать. И вот еще что: в отношениях с Фролих вспоминай только ее положительные качества. Пусть она немного расслабится с тобой. Она очень симпатичная женщина, так что развлекайтесь. Вы отлично смотритесь вдвоем.
– Наверное, ты права.
Нигли поднялась с кресла и зевнула.
– У тебя все в порядке? – поинтересовался Джек.
Она кивнула.
– Все чудесно.
Затем она поцеловала кончики своих пальцев и сдула поцелуй в сторону Ричера, находившегося в шести футах от нее, после чего, не говоря ни слова, вышла из номера.
* * *
Джек сильно устал, но сейчас его подстегивало возбуждение. Кроме того, в номере было холодно, а постель оказалась неуютной, с какими-то бугорками, и он, как ни старался, не смог заснуть. Поэтому он снова надел брюки и рубашку, прошел к шкафу и достал из него коробку с вещами, когда-то принадлежавшими Джо. Впрочем, он и не надеялся найти внутри что-либо ценное или интересное. Скорее всего, в коробке хранилось какое-то барахло. Ни один здравомыслящий мужчина не стал бы оставлять дорогие ему вещи в доме подружки, с которой он намеревался в скором времени расстаться.
Ричер поставил коробку на кровать и раскрыл ее. Первое, что он увидел, были ботинки. Они лежали сверху, по диагонали, и носок одного ботинка касался каблука другого. Это была черная классическая пара из хорошей кожи и достаточно тяжелая. Простроченный рант, аккуратные мыски. Тонкие шнурки. Скорее всего, это была обувь импортного производства, но не итальянская: слишком уж прочными и солидными выглядели эти ботинки. Возможно, английские, как и тот галстук с парашютами.
Он аккуратно поставил их рядом с коробкой на кровать, на расстоянии шести дюймов один от другого. Правый каблук был стерт больше, чем левый, да и сами ботинки при внимательном изучении оказались довольно старыми и поношенными. Джеку почудилось, что он чуть ли не видит ноги Джо, обутые в них, словно он стоял здесь, перед ним, на кровати. Эти ботинки словно играли роль своеобразной посмертной маски.
Кроме них в коробке лежало три книги обрезами вверх. Одна из них оказалась первым романом Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», французским дешевым изданием в скучной мягкой обложке. Он быстро пролистал его, и хотя понимал язык, содержание от него ускользало. Второй книгой оказался учебник по статистическому анализу, написанный тяжелым и неинтересным языком. Ричер сразу понял, что это его не увлечет, и водрузил том на роман Пруста.
Вынув третью книгу из коробки, он замер, поскольку сразу же узнал ее. Он сам покупал ее для Джо, очень давно, на тридцатилетие. Это было английское издание «Преступления и наказания» Достоевского. Джек купил его в Париже у букиниста. Он до сих пор помнил, во сколько обошелся ему этот подарок. Надо заметить, что не слишком дорого. Продавец-француз отнес этот том к разряду дешевых, так как текст был напечатан на иностранном языке, к тому же это оказалось далеко не первое и не такое уж редкое издание. Но для Джека эта книга была симпатичной с виду и имела восхитительный сюжет.
Он открыл ее, и сразу же на форзаце увидел строки, написанные его рукой: «Джо, избегай и того, и другого, хорошо? С днем рождения! Джек». Он писал ручкой, которую взял у букиниста, и чернила с тех пор немного расплылись и выцвели. Он тогда написал адрес на наклейке, потому что букинист сам предложил ему отправить книгу бандеролью. В то время Джо еще служил в военной разведке, и его адрес произвел на продавца должное впечатление: «Пентагон, Арлингтон, штат Виргиния, США».
Джек перевернул страницу и начал читать первое предложение: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал…» Затем он стал листать книгу дальше, отыскивая эпизод, где происходит убийство при помощи топора, и в этот момент из книги выпал сложенный листок бумаги. Он, наверное, использовался как закладка и лежал на том месте, где Раскольников спорил со Свидригайловым.
Джек развернул листок и сразу узнал бумагу, на которой пишут в армии: гладкая, с кремовым оттенком. Это было начало письма, и Ричер сразу узнал почерк Джо. Наверху стояло число: брат начал сочинять это послание через полтора месяца после дня рождения. Он писал:
«Дорогой Джек, спасибо тебе за книгу. Наконец-то она прибыла ко мне. Роман навсегда останется для меня большой ценностью. Скорее всего, я его даже прочитаю, но не в ближайшее время, потому что сейчас у меня много разных срочных дел. Я подумываю о том, чтобы перейти на работу в Министерство финансов. Кое-кто (и ты его знаешь) предложил мне место, и…»
Вот и все. Письмо обрывалось неожиданно, на половине предложения. Он положил его рядом с ботинками. Джек упаковал все три книги назад в коробку и прислушался к тому, что происходило у него в голове. Так киты вслушиваются в звуки, подаваемые другим китом, находящимся за тысячи миль в холодном океане. Но никаких звуков он не уловил. Ничего. Поэтому он положил ботинки в коробку и следом отправил туда же неоконченное письмо. Закрыл коробку, отнес ее через комнату туда, где стояла корзина для мусора, и взгромоздил поверх нее. Затем он повернулся к кровати, собираясь отправиться спать, и в этот момент в дверь постучали.
