Нет, не должны мы выглядеть настолько непристойно на том свете. Даже если попадем в хозяйство Иблиса.
Свет оказался не тем, о чем я подумала. Прямые длинные лучи пересекали подземную дорогу от стены до стены. Будто четыре прожектора, выставленные в ряд по вертикали.
Свет – бледный, песочного цвета. Не слепящий и не режущий глаз. Каков его источник – понять было невозможно. Одно только не вызывало сомнения: это не солнечный свет. Неоткуда ему взяться в этих недрах.
Я повалилась на колени, не добежав до световых полос, пересекающих коридор. Жадно вдыхала холодный воздух, который пах растопленным воском и горьким запахом луговых цветов.
Саймон и Глюки обошли меня, приблизились к лучам. С удивлением рассматривали их – совсем как дети. А «взрослый» остался позади. Дыхание Бейкера слышалось за моей спиной. Я бы предпочла, чтобы там находился голодный людоед, а не американец. Тот хотя бы предсказуем, от него известно чего ожидать.
– Удивительно! – произнес мулат Саймон, погружая в свет ладонь. Она не разрезала луч на стрелы, пробивающиеся сквозь пальцы. Свет окутал ладонь, словно агент опустил ее в воду.
– Вы не представляете, как тут мягко и бархатисто!..
Барсик стоял неподвижно, наблюдая за рукой Саймона, плавающей в луче.
– Прелюдийские прожектора? – прогремел голос Бейкера у меня над ухом. – Зачем они?
Еще пару глотков воздуха, и я найду силы, чтобы ответить Бейкеру.
– Ух ты! – воскликнул Саймон, поворачиваясь к нам. – Там внутри целые течения! Так и гуляют по лучу.
Я подавилась вдыхаемым воздухом, когда глянула на помощника Бейкера. Точнее, не на него, а на световой поток за его спиной. Из него внезапно проступило лицо.
Да, самое настоящее лицо! Нос, рот, глаза – все почти как у человека. Только отсутствовала плоть. Лицо было целиком соткано из оттенков света, бликов и теней. Словно голографическая фотография, глаза которой практически живы.
Призрак смотрел на Саймона, наслаждавшегося светом. И взгляд его не выражал доброжелательности и гостеприимства.
Взгляд был диким! И голодным!
– Саймон, убери руку! – закричала я.
Мулат встрепенулся, детское удивление слетело с лица. Он попытался выдернуть ладонь. Но это ему не удалось.
Некая сила так тряхнула руку агента, что хрустнуло плечо, а сам он не удержался и упал на колени.
Справа, слева, сверху и снизу проступили еще несколько лиц. Из луча, который протянулся на уровне живота Саймона, высунулась рука. Маленькая, словно принадлежащая ребенку. Ухватила его за карман брюк и рванула.
Мулата внесло в световой забор и так же легко оторвало от пола.
Тишину подземелья нарушил нечеловеческий визг. Это кричали световые лица. Я видела, как открывались их рты. Потом лучи зашевелились.
Саймона перевернуло вниз головой.
Лица рванулись к нему, разевая рты. Облепили.
Вспышка. Лучи разлетелись в стороны.
Человеческое тело развалилось на части. Подхваченное голодным светом, оно скрылось в стенах вместе с исчезающим потоком.
Едва иссяк последний луч, как гул и крики прекратились. Подземелье погрузилось в темноту, которую рассеивали только лучи фонарей Бейкера и Глюки да валявшийся рядом со мной фонарь Саймона, освещающий мои ботинки и край свертка с телом Веры.
Сторожевые псы, охранявшие источник, проголодались за тысячелетия. В легенде говорилось, что ученик Бога взял с собой ягненка, дабы умилостивить стражников. С тех времен никто не открывал врата, никто не проходил здесь. Так Саймон стал нашим ягненком, принесенным в жертву цепным псам.
Препятствия больше нет! Спасибо тебе, человек, о котором я не буду слишком горевать.
Вскочив, я бросилась вперед. Веревка впилась в плечи, полозья саней заскрежетали по каменному полу.
– Стой, Скалолазка! – закричал Бейкер.
Быстрее, пока плотоядному свету не показалась крохотной его добыча.
За спиной раздавался топот. Барсик и Бейкер бежали за мной.
– Стой! – снова закричал Бейкер.
И мне пришлось остановиться. Не потому, что испугалась его окрика.
Пол внезапно закончился. Я вылетела к обрыву.
Это в первую секунду спуск показался мне обрывом. Вниз ныряла крутая лестница. С высокими, узкими ступенями, превращавшими нисхождение в безрассудный и опасный трюк.
Едва-едва затормозила, чтобы не покатиться по лестнице, ломая руки, шейные позвонки… Ботинки проскользили по полу и сбросили на верхние ступени град каменной крошки. Сани с Верой вылетели из-за спины и, скрипнув полозьями, тоже остановились на краю.
Своды источали слабое сияние цвета вечернего неба. Я видела лестницу в этом неясном свете и с тоской понимала, что не успею по ней спуститься. Время выйдет. И Вера превратится в прах.
Все бесполезно. Хоть ложись и умирай.
Быстрые шаги за спиной я услышала слишком поздно. Обернулась, когда Бейкер уже замахивался для удара. Увернуться я не успевала, а отпрыгнуть могла лишь в пропасть.
Так, не двигаясь, приняла удар. Лезвие тесака рассекло бедро. Из разрубленной артерии кровь потоком хлынула в штаны.
Я свалилась рядом с санями, едва не соскользнув на лестницу.
– Ты – моя собачка-ищейка, – произнес Бейкер, наклоняясь ко мне. Покачивал перед носом тесаком, на котором дымилась моя кровь. – Ты не можешь убежать от меня. Ты на поводке!.. Если поводок слишком длинный, придется его укоротить.
Кровь уходила быстро, подо мной натекла уже целая лужа. Оглушенная болевым шоком, я бесконечно долго, как мне показалось, не могла найти карман куртки.
Наконец нащупала его и вытащила кусок репшнура.
Приблизился Глюки. Я заметила лишь вторую тень рядом с Бейкером. Было не до него. Нужно пережать артерию.
Просунула репшнур под бедро, сплела концы и рванула их в стороны.
В глазах померкло от дикой боли. Сознание едва не гавкнуло «Auf Wiedersehen!»[3], отправляясь на кулички. Я закричала, хотя и не желала показывать, как мне больно. Для мерзавцев мой крик стал высшей благодарностью за «добросовестный» труд.
Репшнур плотно сдавил сосуды. Под ним пульсировала жгучая боль, левую ногу я почти не чувствовала. Зато кровь перестала хлестать, как из пожарного брандспойта. Пока жива…
– Теперь не будешь бегать, Скалолазка.
– Нужно было скорее пройти цепных псов, придурок! – пробормотала я сквозь сжатые зубы.
– Слышал? – спросил Бейкер у Глюки. – Она назвала тебя придурком.
Он протянул бродяге мачете.
– Что-нибудь хочешь ответить ей?
Барсик принял тесак обеими руками, как священный рыцарский меч. Держал его, не зная, как удобнее взяться. Нерешительный взгляд скользил по лезвию.
Низкий потолок тоннеля надвинулся на меня. Никогда не страдала клаустрофобией, но, оказавшись в подземелье с двумя психопатами, невольно испытала приступ этой болезни.
– Только не переусердствуй, – предупредил Бейкер. – Скалолазка нам еще понадобится…
Он говорил что-то еще, а я смотрела вниз на бесконечные ряды ступеней, теряющиеся в сумрачном свете. Какого, собственно, черта! Чего мне терять!
Бейкер продолжал наставлять, Глюки все держал мачете обеими руками, но смотрел уже не на лезвие. На меня. И глаза его не бегали суетливо, как обычно. Странный, задумчивый, прямой взгляд. Такого я у него раньше и не замечала.
Барсик не издал ни звука, пока я перебиралась в сани с Верой. Делал вид, что слушает болтовню Бейкера, а сам смотрел на меня. Не ведаю, какие страсти раздирали его грязную душонку. Быть может, он не хотел расправляться со мной своими руками. Барсик всегда был трусом, привык нападать исподтишка. Наверное, ему показалось предпочтительнее, чтобы я разбилась на крутой бесконечной лестнице сама, нежели разделывать меня, подобно свиной туше, как это по-дружески советовал Бейкер.
Я собрала веревку, дабы она не угодила под полозья саней. Заодно послужит рулем… Собрала в кулак все силы, которые еще оставались.
Положила ладони на край самой верхней ступеньки.
Рванула на себя.
Протащившись по каменному полу, полозья взвизгнули, придавленные весом двух человек. Бейкер удивленно обернулся.
Сани сорвались с края и на миг повисли в воздухе.
Потом стремглав ухнули вниз…
Первое, о чем я сразу пожалела, – что взобралась на сани головой вниз. Если лестница закончится стеной, то и трех попыток не надо, чтобы угадать, какой частью тела я врежусь в нее. Но там, наверху, просто не было времени на кульбиты. А теперь уже поздно.
Полозья лихо скользили по ребрам ступеней, сани летели вниз, подобно молнии. Иногда бились о неровности, и тогда мне казалось, что они вот-вот потеряют равновесие, перевернутся…
Я ушла от Бейкера! Долго же ему придется бежать, чтобы догнать меня. Если доберусь до конца лестницы не более покалеченной, чем сейчас, получу запас времени. Впрочем, о каком запасе я мечтаю, когда счет пошел на минуты!
Провал вместо одной из ступенек обернулся серьезным ударом, который приняли на себя полозья.
