— Подъём! Быстро на зарядку! — Моя комната — мои правила. Я уже одет и тормошу соседей минут десять.
— Витос, хватит орать, — осуждающе и не открывая глаз, бормочет Женя, верзила за метр восемьдесят. Что-то в унисон брякает неразборчиво более мелкокалиберный, — почти, как я, — Костя.
— Я ведь вас вчера предупреждал! — Намеренно говорю громко, спать им давать не собираюсь. — Нас ждут великие дела и надо быть готовым ко всему. Подъём, я сказал!
Грубо стаскиваю обоих с кровати. Дверь в коридор предусмотрительно открыта заранее. Правильно сделал. Реакция Евгения — бурная и агрессивная. Выскакиваю из комнаты, успев дать верзиле обидного пинка. Носиться за мной ему лень, поэтому он идёт на подлый манёвр: запирает дверь изнутри.
— Жирдяй, выходи, подлый трус! — Пнув пару раз по двери на прощание, чтобы не расслаблялись, бегу по лестнице вниз.
Устроен выход в этом здании странно. Ещё не решил, баг это или фича. По лестнице можно спуститься до второго этажа, а далее вход перекрыт. Откроют только в случае пожара. Так что только лифт, только хардкор. Или суперхардкор, который я и выбираю. Сбегаю по лестнице до второго этажа, выхожу на балкон, перелезаю через перила на козырёк над входом, зависаю на нём, уцепившись за край, и спрыгиваю.
А что? Высота от ног до асфальта метра полтора. Какие проблемы?
Теперь бег. Сквозь хмарь пасмурного московского утра. Вокруг комплекса дорожки, рядом спортплощадка, есть, где разгуляться. Бег и дыхание полной грудью минут через десять выводит организм в состояние активного удовольствия. Через полчаса разогреваюсь окончательно и с разгона прыгаю на турник. Солнышко крутит не рискую, мне неизвестна надёжность местной конструкции. После турника всласть насилую брусья.
Пожалуй, хватит. Так же бегом возвращаюсь в здание, на этот раз цивильным способом, через вход. На вахте пытаются не пустить, пропуск забыл, да и некуда его класть. Спорить не собираюсь. Перепрыгиваю через барьер и ходу до лифта. До него далеко, ленивой вахтёрше ни за что не догнать. Я б с удовольствием пробежался по лестнице до 8-го этажа, но посчитал хлопотным. На будущее отложу.
— Открывай, жирдяй, подлый трус! — Бодро молочу по родной двери кулаками.
— Ну, чего ты расшумелся ни свет, ни заря, — урезонивает вышедший из соседней комнаты по-утреннему хмурый парень.
— Всем вставать пора, через полчаса — занятия!
Может показаться, что от моего шума этаж оживает, но вряд ли. На занятия натурально пора собираться. Идти четверть часа, пять минут туда-сюда, так что у студенческих жителей на всё про всё не более двадцати минут.
Это у нас лафа. Среда ж сегодня! Только один час и то диалог с куратором. Делов-то, сесть за стол, уткнуться в планшет и внимай мудрости преподавателя с экрана. Интерактивно в режиме он-лайн. Задавай любые вопросы по поводу учёбы.
— Жирдяй, не откроешь через полминуты, я тебя на части разберу! — Перехожу на язык угроз. — Ты хоть понимаешь, насколько ты уже провинился? Костян, тебя тоже касается!
Мне фиолетово. Так или иначе, они будут активны по утрам. Или со мной бегать, или за мной, или от меня. Как получится.
Отталкиваю открывшего дверь Костяна, хватаю железной лапой за грудки Евгена, мотаю пальцем перед лицом:
— Ещё раз дверь передо мной закроешь, лучше сразу вешайся или с балкона прыгай.
— Вить, да ладно тебе, чего ты… — увещевает мирный Костя.
— И чего ты мне сделаешь? — Дерзко ухмыляется дюжий с виду сосед, силясь оторвать мою руку, и тут же сгибается, хватая ртом воздух.
Ни он, ни Костян, ни даже я сам, никто не замечает по-змеиному быстрого движения ладони, которая на миг превращается в острие копья. Сам удивляюсь, насколько постоянная тренировка может быть эффективной. Удар в солнечное сплетение отработан на уровне движений карманника высшей квалификации. Хрен заметишь и не убережёшься.
— Сказал же, что сделаю, — удерживаю его за волосы, — на части разберу. Ты даже дёрнуться не успеешь.
Слегка толкаю его в лоб, тот валится задницей на пол. Быстро ополаскиваюсь, умываюсь, обтираюсь. Евген вынужденно притухает. И не мгновенная расправа тому причиной. Выпрыгивает у меня в глазах нечто, заставляющее непривычного человека внутренне холодеть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сегодня завтрак за мной, — объявляю Косте и почти пришедшему в себя Евгену. — Дежурство по комнате тоже. Завтра — ты! А за ним ты, Костян.
Требую внимательного наблюдения за мной. Им придётся с завтрашнего дня делать то же самое. Варить кашу, нарезать бутерброды, мыть посуду, проветривать комнату, протирать полы. Предусмотрительный и обстоятельный я уже запасся продуктами на всех троих.
— Овсянка, сэры! — Приглашаю к столу.
— По десять тысяч с каждого в месяц на продукты, — уминая овсянку, заправленную маслом, объявляю соседям, которые тоже скучно ковыряются в тарелках. — И чтобы всё доели! А то остатки пищи будут в ведре гнить!
Отданные деньги упрятываю в отдельный внутренний карман костюма. Туда же и свою долю. Довожу до личного состава вводную инструкцию.
— Вы все знаете про мои достижения. Кто не знает — докладываю. Я занял первое место на международной олимпиаде по математике… — по удивлённому лицу Евгена понимаю, что не до всех дошли сенсационные новости. Кто-то мимо ушей пропустил. Собственно, не удивительно, большого шума не было, а новости по телевизору не все смотрят.
— Как я этого достиг? Очень просто. Строго организовал свою жизнь. Режим дня, баланс между интеллектуальными нагрузками и физическими. Каникулы, не каникулы, выходной день или будний, не важно. День начинается с мощной зарядки, хорошего завтрака, по объёму вполовину от обычного обеда. Далее, до обеда — интеллектуальная напряжённая работа. Если нет лекций и семинаров, то в режиме самоподготовки. Каждый день! — Поднимаю палец вверх. — Это очень важно.
— И тогда успех обеспечен. Беспроблемная сдача сессии будет всего лишь фиксацией вашего мощного умственного роста. Мы вырвемся на передовые позиции по всем направлениям. Преподы будут нас уважать, сокурсники завидовать, а сокурсницы восхищаться и ходить за нами толпами.
Последние слова очень цепляют Костяна. Завтрак тем временем завершается, приступаю к мытью посуды.
— За дело, парни! — Приступаю к выдвижению стратегических лозунгов. — Когда мы превратим гранит науки в мелкое крошево, нас ждёт великая миссия!
— Какая? — С вежливым почти интересом вопрошает Костян. Евген всё ещё дуется на меня.
— Мы выведем Россию на первые позиции в мире! Весь мир будет смотреть на нас снизу вверх! Править планетой будем мы! — В таких случаях никто не понимает, что вопиющая легкомысленность моих деклараций скрывает абсолютно серьёзные намерения. Нагну весь мир, ха-ха-ха! Всех побивахом! Вот умора!
— П-ф-ф-ф! — Евген фыркает.
— Ты не веришь, потому что ты слабак, — ни капли не смущает его крайний скепсис.
— Я не верю, потому что это сказки, — отмахивается небрежно.
— Ты в себя не веришь, а не в сказки. В этом, — назидательно поднимаю палец вверх, — главное отличие сильного от слабого. Сильный — верит в себя и свои силы, слабый — нет. Я — верю в себя и свою страну.
Ну, всё. Труба зовёт к общению с куратором. Которого, улучив минутку, напрягаю за английский язык.
— Ну, не знаю, Колчин… ты меня озадачил, — условно говоря, куратор чешет репу.
— Провентилируйте этот вопрос в деканате. Первый шаг никакого напряжения не требует. Пусть начальство думает. И для начала пусть официально освободят меня от занятий по английскому. Мне оно ни к чему.
Теперь я спокоен. Начальство предупреждено. И при свидетелях, том же старосте группы, Игоре Овчинникове, куратор НЕ ЗАПРЕТИЛ мне не посещать английский.
Когда оно, общение, заканчивается, быстренько, на глазах изумлённых соседей, отжимаюсь раз сорок. С отскоками и подскоками. Соображаем чаёк, и я приступаю к матанализу.
— Что-то ты далеко залез, — заглядывает через плечо Костян. Евген валяется на кровати, изображая лежачий камень.
