Со стороны все выглядит как обычно. Как всегда. Адриан написал сообщение с приказом, я его выполняю. Ничего более. Никаких вестей о том, что мы расстаемся, и что я — подлая предательница. Значит, он меня прощает, да? Не станет осуждать? Хочу на это надеяться, хочу поверит всладкую ложь, только…
Реальность… я все время о ней забываю.
Вызываю на этот раз такси, чтобы как можно быстрее оказаться в клубе. В голове возникает так много вопросов. Как он? Как его друг? Что будет с нами? А главное, нужно все ему объяснить. По пунктам. Чтобы он встал на мое место и смог понять, почему она пошла на этот шаг.
Стучу по привычке в нашу комнату. Тридцать три. Никогда раньше цифры не расплывались перед глазами, колени не подрагивали так сильно, как сейчас, волнение не подступало к самому горлу и не сдавливало его. Словно в тиски. Сильнее, чем Адриан во время асфиксии.
Адриан молча открывает дверь, молча пропускает меня внутрь. На нем чистый черный костюм, черная рубашка, расстегнутая на две пуговицы. Лицо безэмоциональное, ровное, а глаза… Не вижу, что в них, потому что мужчина отворачивается, чтобы закрыть дверь, и обходит меня. А я стою на месте. Смотрю на удаляющуюся широкую спину. На то, как натянулся пиджак, стоит Профессору подойти к бару и… замереть на месте…
Злится…
От профессорской спины переключаю внимание на кофейный столик. Точнее на девайсы, которые я не видела раньше. Длинная плетка, кнут, кляп, веревки, похожие на те, что мы использовали в последний раз для Шибари. Боже… Что он собрался делать? Теперь страх не просто подступает к горлу, он окутывает всю шею, все внутренние органы, сковывает движения рук, ног, а глаза не отрываются от «предметов пыток» и от скамейки, которая стоит неподалеку. Ее я тоже раньше не замечала, видела только в интернете. Низкая, обтянутая красной кожей. Она предназначена для бондажа.
И для наказания.
Адриан никогда не использовал кляп. Никогда не применял на меня более сильные ударные девайсы. Говорил, что они ни к чему. Пока что. То есть время наступило?
— В прошлый раз ты сбежала во время сессии без моего ведома, — произносит тем самым строгим тоном, каким начинал в первые встречи. Со временем его голос на сессия смягчался, но сейчас они приобретают стальные нотки. Настолько, что я сама напрягаюсь не на шутку.
Ведь я не сбегала! Не сбегала…
— За этим последует наказание, Габриэль, — продолжает повернувшись ко мне лицом.
— Адриан, пожалуйста…
— Я не разрешал говорить, — жестко отрезает он.
С ним лучше не спорить. Разум это осознает, только сердце хочет кричать, хочет оправдаться за свой поступок. Мне страшно. Страшно смотреть на Профессора, которого я, казалось, так хорошо знаю. Сейчас он другой. Оболочка все та же, только его душаткуда-то испарилась. Исчезла.
Мужчина подходит к кофейному столику. Ближе ко мне. Забирает со стола длинный черный кнут. Поднимает голову, впивается взглядом в мой. Его глаза такие черные. Они, казалось, скоро поглотят белки — настолько он зол. Руки слишком сильно сжимают кнут. До белых костяшек. Длинный, толстый, с множеством плетений. И мне страшно. По-настоящему страшно. Профессор никогда не наказывал меня в полную силу. Никогда. Всего пару раз. Но, по сравнению с предстоящим испытанием, они казались легким щелбаном.
— Раздевайся и на скамью. Ложись на живот.
— Адри…
— Живо!
Боже! Я никогда не видела Адриана таким. В глубине души я надеялась, что он выслушает меня, что прислушается к моим словам. Что я жалею о своем поступке, за что и поплатилась.
Я заслужила… Как и ту сессию с другим верхним. Я заслужила…
Молча выполняю его приказ. Чувствую, как увлажняются глаза. От обиды. От предательства. От последствий. От равнодушия Профессора. Я заслужила.
— Считай.
Пожалуйста, Адриан. Пожалуйста, не делай этого. Дай возможность высказаться. Позволь. Прошу тебя…
— Один.
Вздрагиваю после удара. Слишком больно. Я боюсь боли. Физической и душевной. Когда-то она была безразлична, она не чувствовалась так сильно, как сейчас. Я умела принимать ее. Давно. С другим Адрианом, который желал доставить нам обоим удовольствие.
Теперь от этого понятия остается лишь слово, без какого-либо значения…
— Два.
Он не бьет по попе, как обычно. Хлесткие удары прилетают на лопатки, на внутреннюю сторону бедра. Там больнее всего. Непривычнее. Наверное, он этого и добивается.
— Три.
Проглатываю слезы с каждым ударом. Не знаю, от чего именно они возникают — от болезненных ударов или от боли в душе. В груди, когда она разрывается на две части. Они не могут существовать друг без друга, но почему-то позволяют мне жить и чувствовать все оттенки боли, которые наносит Адриан.
— Я сказал, считать!
— Ч-четыре, — едва вылетает из уст заплаканным голосом.
Он бьет меня. Кнутом. В самое сердце. Каждый раз увеличивая силу удара. Адриан не переходит болевой порок, который я когда-то установила. Хлестает на грани, когда я готова сказать «красный». Мне больно. Эмоционально. И эта боль не успокаивается, как в прошлый раз перед сабспейсом. Она становится все сильнее и сильнее. Словно физическая боль соединилась с душевной. Я предала его. Унизила. Заставила своего Профессора пойти на жертвы. Ради меня.
А я… я люблю его. Как бы горько это не звучало, я его люблю…
— Пятнадцать, — вырывается последняя цифра.
Перед глазами мелькают темные пятна, ничего не соображаю из-за всхлипываний и дикой боли по всему телу. Стараюсь прийти в себя, выровнять дыхание. Получается плохо. Лежу сплошняком на скамейке, не могу поднять голову и посмотреть в глаза своему Профессору.
Мне нужно время, чтобы темные пятна исчезли. Только видеть от этого я лучше не стала — в глазах все расплывается от слез. Но, стоит мне поднять немного голову, тут же ловлю его глаза перед своими. Черты лица плохо видны. Вряд ли я смогу узнать, что он чувствует, слишком сосредоточен. Слишком серьезен. Как во время сессий. Другим может показаться, что он всегда такой, но в темных глазах я разглядываю нескрываемую, переполняющую злость, сдерживаемую лишь рамками наших отношений.
