она, теряя сознание. — Найду эту магию (ту ещё бабу свихнувшуюся) — жопу ей оторву!».
На второй руке расцветал ещё один синий брачный узор. Чуть отличный от первого, но смысл был тот же.
***
Аттику разбудили какие-то странные звуки стройки на улице.
Кто-то что-то колотил, пилил, устанавливал. Были слышны чьи-то отрывистые команды, голоса незнакомых людей.
Она озадаченно открыла глаза и попыталась понять, где находится и что происходит вообще.
Солнечный свет заливал спальню её домика.
Она привычно лежала на боку, даже во сне непроизвольно подставляя лицо солнцу.
Руки были её, человеческие.
Это обрадовало. Ибо как бы ни понравилась ей сильная, подтянутая, длинноногая полуоркша, а своё тело она всё же любила больше.
Но её вконец разозлила вторая татуировка, красовавшаяся на левой руке, нагло кричавшая о том, теперь она счастливая обладательница аж двоих мужей.
Совсем мужики в этом мире с ума посходили!
Атти почувствовала уже знакомую тяжесть руки первого мужа.
На её лице расцвела нежная улыбка, Душу согрело тепло его объятий. Она любила здоровяка Артура Разрушителя. Их связь оказалась гораздо глубже, чем ей казалось поначалу.
Она развернулась в объятиях мужа, чтобы посмотреть, как он спит.
Его глаза сонно приоткрылись.
Он ближе подтянул её к себе, вдыхая запах её кожи, и поцеловал, вновь закрывая глаза и тихо прошептав:
— Привет, жёнушка.
— Привет, — улыбнулась она, но повелитель гор её уже, скорее всего, не слышал, вновь мирно уснув.
Атти посмотрела на него какое-то время, любуясь волевыми мужскими чертами лица правителя, и выбралась из крепких объятий, чтобы пойти посмотреть, что творится на улице.
Выйдя в кухню-гостиную, она остолбенела, глядя на дыру в стене, появление которой она не помнила, кстати сказать, но только сейчас за неё кто-то взялся.
И вовсе не так, как должно.
Ибо её не заделывали, а наоборот, словно выравнивали, образуя нечто вроде прохода в уже отстраиваемый стеклянный коридор-оранжерею, который вёл к строящемуся помещению побольше.
— Доброе утро, любимая, — появился в проходе мэр и, подойдя к ней, склонился в поцелуе.
Она упёрлась ладошками ему в грудь и выгнула спину, отклоняясь, насколько ей позволяла её собственная гибкость.
Генерал не подал вида, насколько его это задело.
Просто отпустил, развернулся и вышел из домика.
Аттика побежала за ним.
— Минуточку! — кричала она ему в спину. — Ничего не желаете объяснить?!
— Что именно? — холодно, деловито поинтересовался правитель города — государства.
— Что здесь творится, например?
— Магия признала, что наши чувства взаимны, но ты строишь из себя не пойми что, — бросил он вдруг грубо, и Атти аж задохнулась от возмущения.
— Ну ни хрена себе!
Она вообще не это имело в виду, а строительство!
— И что это я из себя строю?! — вместо этого заорала она.
— Я сразу тебе понравился! — разошелся уставший от игр Хор. — Но ты сначала скаканула от меня, как от прокажённого на поле бабака, затем с Абоном тискалась, затем с этим, а он тоже силой на тебе женился, между прочим! Я рискнул! А знаешь, что магия делает с теми, кто произносит клятву и ошибается?! Но нет, и тут ты от меня нос воротишь, несмотря ни на что! Я недостаточно богат для тебя? Или силён? Или могущественен? Или член маловат?! Что?!
Атти замахнулась и вмазала мужику по морде.
Звонкую, увесистую, обидную пощёчину.
— Член маловат, — зло отрезала она, развернулась и ушла в лес.
Вскоре услышав настигающие её шаги.
Она обернулась.
Мэр, злой, раздражённый, быстро шагал, срывая гнев на мешавшей растительности, пытаясь её нагнать.
Аттика побежала.
Он тоже сорвался на бег.
Девушка взвизгнула и припустила.
Ей нечего было бояться, она знала, но, наверное, это инстинкты.
Если кто-то за тобой гонится — беги.
В кровь хлынул адреналин. И азарт. Волнение. Возбуждение. И страх поимки.
Она не поддавалась.
Но абсолютно не была знакома с военной стратегией и тактикой.
А ещё была не столь вынослива и быстра.
Генерал перехватил её у какого-то дерева и, прижав к стволу, принялся неистово целовать.
Она запротестовала, пыталась вырваться, лупила маленькими кулачками по широким плечам, но голодный мужчина, который слишком долго ждал, знал, что делал.
И что хотел.
Он легко поднял её, усадив себе на плечи.
Она машинально схватилась на широкую ветвь над головой, чтобы не упасть.
Он жадно сдвинул и приподнял её халатик с ночным пеньюаром и впился горячим жадным поцелуем в уже припухшие лепестки, аж зарычав, когда почувствовал их влагу. Для него!
Он не был нежен.
Он был голоден.
Он атаковал.
Он штурмовал.
Он не мог насытиться, упиваясь тем, о чём так долго мечтал. Сминая женские ягодицы и сильнее вжимая её в себя. Приподнимая. Двигая. Зная, как доставить ей удовольствие. Как заставить забиться в экстазе под его языком.
И она кончала.
Для него.
Извивалась.
Жадно хватала ртом воздух.
Он потянул вниз её расслабленное тело и повернул к себе спиной.
Нагнул. Раздвинул ноги.
Она была такая податливая. Послушная. Покорная.
Наконец!
Он думал, что член разорвёт джинсы, не дождавшись, когда он его освободит. Тот спружинил и сам нырнул в сладкую норку, которую Хор поклялся себе ласкать как можно чаще. Она такая сладкая, его девочка!
Он толкнул, и она вновь застонала.
Для него!
Вцепилась маленькими пальчиками в кору. Подавшись назад. К нему, когда он отступил всего на миг.
«О, да!».
Как долго он мечтал об этом моменте! — и снова устремился вперёд.
И снова. И снова. И снова.
Пока она опять не закричала для него.
Пока опять не кончила.
Он развернул её, почти обезумевшую от наслаждения, ещё не пришедшую в себя, осторожно опустил на землю и вновь припал к нежному цветку между ножек, собирая нектар её удовольствия, жадно впиваясь, щекоча, играя.
Она быстро ожила вновь. Задвигала бёдрами. Вдавливала их в его лицо, и это распаляло его ещё больше. Побуждало работать активнее, жарче, резче.
И она опять закричала.
Опять кончала.
Для него!
И он кончал, трогая себя сам, а затем вставил и кончил ещё раз.
А затем ещё.
И ещё.
Никогда ещё не было ничего подобного в его жизни.
И в её тоже.
Он знал!
Хор поднял на руки обессиленную жену и отнёс её в душ, где вымыл и перенёс в постель.
Громила-король ещё спал. Он интуитивно подтянул её к себе, как только её голова коснулась подушки, и они оба засопели почти в одном ритме.
Как ни странно, это не вызвало у генерала ни одной негативной эмоции.
Он склонился её поцеловать и вышел.
У него ещё было много дел.
