– Похоже, этот человек с ума спятил, – сказал один.
– Или, скорее, нализался до чертиков, – со знанием дела заметил другой, еще при Минихе сражавшийся с турками, и глотка которого выдержала не одно серьезное испытание.
На следующий день императрица распространила циркуляр ко всем членам своего придворного круга, в котором назначала на следующий четверг маскарадный бал и одновременно в связи с этим отдала приказание, чтобы все дамы явились на указанный бал в мужских костюмах, а мужчины, соответственно, нарядились дамами. Сия директива вызвала среди женщин такое же великое ликование, в какое отчаянное уныние она повергла мужчин, о большинстве из которых, пожалуй, можно было сказать, что в женском наряде они выглядели бы до нелепости отвратительно, в то время как каждая стремящаяся к завоеваниям красавица радовалась удобному случаю показать свои прелести с новой стороны в необычном и нарядном костюме. В самом же дворце тем временем были приняты надлежащие меры, чтобы самым приятным образом поразить избранное общество, которому предстояло собраться на праздничном вечере.
Наконец наступил этот для одних долгожданный, для других такой пугающий день. Ровно в восемь часов под разнообразные звуки янычарской музыки были распахнуты настежь двери большого бального зала и тем самым был дан сигнал со всей помпезностью тех дней инсценировать придуманный Волковым мир наизнанку. Рота прелестнейших женских гренадеров, одетых в зеленый бархат, в высоких, сверкающих металлической окантовкой шапках на кокетливо завитых головах, заступила в караул и выставила свои посты у всех входов, тогда как расположившаяся на галерее мужская музыкальная корпорация в национальных костюмах швабских крестьянок красными чулками, коротенькими юбчонками, рукавами фонариком и белыми чепцами с крылышками производила гротескно-комическое впечатление. Ко дворцу одна за другой быстро подкатывали кареты и за короткое время зал наполнился пестрой толпой, где каждый с любопытством разглядывал другого и дивился фантастическому убранству зала в стиле барокко. По эскизам Волкова искусными художниками было выполнено пять живописных полотен в форме больших гобеленов, которые покрывали потолок и четыре главные стены. Они аллегорически представляли мир наизнанку рядом сюжетов, на которых в подлинно юмористической манере мужчинам доставалась не только роль женщин, но иной раз и роль животных и неодушевленных предметов, чтобы воистину наглядно и убедительно продемонстрировать господство женщины.
На потолке была изображена женщина на троне в образе правительницы Земли: красивая женщина в греческой тунике, которая улыбаясь поставила обутую лишь в легкую золотую сандалию ногу на земной шар. Вокруг нее, подобно боготворящим идолопоклонникам, стояли на коленях мужчины, внешний вид и одеяние которых символизировали различные сословия.
На стенных панно одно изображало счастливые композиции различных стадий любви и брака. В середине его помещалось здание в итальянском стиле с открытой верандой. Слева от него в пышном саду, затененном зеленым навесом виноградных лоз, можно было увидеть исключительно забавную любовную парочку: симпатичный молодой человек стыдливо прикрывал зардевшееся лицо носовым платком, тогда как смелая красавица, обвив его шею рукой, явно признавалась ему в пылкой любви. На веранде сидел мужчина с грудным младенцем на коленях и пытался кормить его кашей, в то время как его супруга внизу собралась вскочить на отважного рысака. Справа от дома злющая жена ухватила за волосы плачущего мужа и немилосердно колотила его палкой.
На второй картине красивая крепкая женщина пахала поле, но вместо волов запрягла в плуг четверых мужчин, которых подгоняла большим бичом. На заднем плане две женщины работали в кузнице, в то время как их мужья сидели перед нею и пряли пряжу, а в стороне высилась открытая лавка, в которой две госпожи творения, используя мужей как стулья, заключали торговую сделку.
На третьей стене был изображен ратный хаос большой битвы; два женских войска, беспощадно сражавшихся друг с другом, на переднем плане видна артиллерийская батарея, в орудия которой запряжены мужчины, и отряд вражеской кавалерии верхом на мужчинах вместо лошадей, намеревался овладеть ею.
Последняя картина представляла женскую юстицию. В просторном зале, открытые колоннады которого позволяли бросить взор во все стороны, пять очаровательных молодых женщин вершили суд над преступником, который, стоя на коленях, тщетно клялся в своей невиновности.
Ибо по знаку председательствующей его уже схватили две помощницы палача и собрались связать ему за спиной руки, тогда как дама-палач, одетая в кроваво-красное сукно, с жестокой улыбкой готовила для него пытку. В просветах аркады перед зрителем разворачивалась череда мелких сцен: преступник, схваченный двумя женщинами и сопровождаемый толпой любопытствующего народа, доставлялся на лобное место, приговоренного к каторжным работам подгоняла плетью женщина-надсмотрщик, и эшафот посредине четырехугольника амазонок, на котором красивая женщина высоко подняла в обнаженной руке окровавленную голову казненного, показывая ее глазеющей черни.
Присутствующие на балу господа и дамы со своей стороны сделали все, чтобы это причудливо-красочное убранство зала как можно больше соответствовало их переодеваниям; тут можно было увидеть симпатичную женщину в костюме камчадала на нартах, запряженных вместо собак мужчинами, которые бежали на четвереньках, несколько истинно русских кормилиц мужского пола со всевозможными гротескными детьми-уродцами на руках, мужчин в облике цветочниц, слегка прикрытых тряпицами танцовщиц, одалисок и дам рококо под руку с женщинами-гусарами, аббатами, докторами и судебной палаты чиновниками.
Но все же самым великолепным явлением была царица, безупречно стройная фигура которой в одновременно роскошном и изящном костюме польского шляхтича той эпохи представала в исключительно выгодном свете. На ней были высокие сапоги из бархата вишневого цвета, тесно облегающие белые панталоны для верховой езды, короткая бархатная курточка цвета шери, отороченная горностаем и обильно забранная золотым позументом, тарака[106] из такого же бархата и меха с высоким плюмажем из перьев цапли, прикрепленным алмазной брошью, и кривая карабела[107] в алых бархатных ножнах, эфес которой украшал крупный бриллиант невообразимой стоимости.
Давно уже высокопоставленную женщину не видели такой веселой как в этот вечер, лишь на одно мгновение омрачилось ее прелестное чело, когда ей передали, что граф Алексей Разумовский не будет на балу и просит его извинить. На вопрос о действительной причине его отсутствия его брат Кирилл, костюм итальянской примадонны которого производил неотразимо комичное впечатление, ответил:
– Вы же знаете, ваше величество, как серьезно мыслит и чувствует Алексей, я полагаю, что ему прежде всего неприятно показаться смешным в женском наряде.
– Он прав, – согласилась теперь императрица после короткого раздумья, – такого рода фарсы не для него.
После этого она заняла пост у главного входа и устроила смотр пестрой маскарадной толпе. Прежде других ее внимание привлекло женское домино, с ног до головы одетое в розовый шелк и с черной бархатной маской на лице. Его походка и жесты возбудили у нее подозрение, что под ним скрывается не мужчина, а самая настоящая дама. Она быстро подошла к этому персонажу и взяла его руку, та тоже оказалась поразительно маленькой и странно затрепетала в ее руке.
Тогда царица, в совершенстве подражая манерам галантного кавалера эпохи рококо, принялась ухаживать за подозрительным домино, уверенно подхватила его под руку и, словно бы невзначай, увлекла прочь от праздничной суеты. Пройдя анфиладой небольших прилегающих залов, она привела его в роскошно декорированные цветами покои, посередине которых плескался фонтан.
– О! Как здесь чудесно свежо и прохладно, – прошептало розовое домино, опускаясь на мягкие подушки кресла, стоявшего между апельсиновыми деревьями.
Царица на мгновение остановилась в дверях, чтобы убедиться, что они остались наедине, затем быстро подошла к нему и не без оттенка гнева заявила:
– Вы не мужчина, снимите-ка, пожалуйста, маску!
Розовое домино мигом повиновалось. Прямо-таки потрясенная юношеской красотой его лица, она несколько секунд молча вглядывалась в него и потом воскликнула:
– Кто вы, как осмелились вы вопреки моему приказу?..
– Но ваше величество, неужто вы меня и в самом деле не признаете? – ответил ей хорошо знакомый голос.
– Боже мой... так это вы..?
– Да, Волков, ваше величество.
– Ах! Ну надо же! Вы выглядите так замечательно, просто влюбиться можно, – засмеялась царица. – Хорошо, что вы оказались не настоящей женщиной, иначе мне пришлось бы бороться с новой опасной соперницей, однако сейчас мне в голову пришла ценная идея. Тотчас же покиньте бал, чтобы ни одна душа вас не видела. У меня в отношении вас возникли кое-какие намерения. Мы еще продолжим сегодняшнюю игру.
