Сэйери-в-будущем, продолжая напевать под нос ту же мелодию, разрезает кухонным ножом вены на левой руке и опускает ее в откупоренный кувшин с праймом. Теперь останавливаться уже поздно, но девушка даже и не думает отступаться. Молодая гадалка без колебаний проводит затупившимся ножом по левому запястью. Тупая сталь больно кусает нежную кожу, не разрезая, а скорее разрывая ее своими зазубринами. Хочется кричать, но девушка продолжает петь, и только лишь испарина на лбу показывает ее напряжение.
Синеватый прайм в кувшине прохладой обволакивает руку, впитывает в себя бьющую из вены кровь, окрашиваясь странными бордовыми подтеками. Сначала девушка чувствует облегчение, но через мгновение рука начинает гореть. Плавится кожа, как воск стекая по костям. Пузырится ее кровь в кувшине, смешиваясь с праймом и затекая обратно в рану. Горят сосуды по всему телу от бегущего по нему прайма.
Сэйери-в-будущем неожиданно замолкает и без чувств опрокидывается навзничь, падая с поваленного дерева на землю и разбивая кувшин. Разлитый по ее груди прайм почти незаметен, сливаясь с синим платьем.
— Что бы сейчас ни случилось, я поступила правильно, — говорит сама себе Сэйери-в-настоящем, ощущая накатывающую волнами головокружительную слабость.
* * *
Комната, в которой оказался Хаким, покоилась в полумраке. Небольшое оконце, вырубленное прямо в скале, показывало океан тумана — настолько плотного, что его не могли пробить даже лучи поднимающегося солнца. Тусклый свет не только не разгонял хозяйничающую здесь ночную темноту, но скорее еще сильнее оттенял ее, доказывая свое ничтожество по сравнению с ее властью.
Но Хакиму не нужен был свет, чтобы видеть. Тренировки в школе ассасинов достаточно подготовили его к таким препятствиям, как отсутствие света. Ведь даже когда его практически нет, то всегда остаются нечеткие контуры, вылавливаемые опытным глазом, звуки завывающего ветра за окном и запахи заплесневелости и даже какой-то старости. Сейчас же, став героем, Хаким обрел еще более превосходящие способности, и мог безбоязненно прохаживаться по незнакомой комнате. Обостренный слух героя сообщал, что врагов поблизости не было.
Комната была заставлена шкафами и стеллажами со всевозможными предметами, наличие которых друг рядом с другом в одном помещении не могло быть объяснено при помощи логики. Оружие, лоскутки ткани, портреты, и даже детские игрушки молча взирали на непрошенного гостя, не желая выдавать свои тайны.
— Какие странные вещи ты хранишь под семью замками, моя леди, — произнес ассасин, наугад подбирая с полки короткий кинжал. — Твои фетиши? Какие странные фантазии ты удовлетворяешь при помощи этой коллекции?
Хаким невысоко подкинул кинжал вверх, поймал его за острие и невольно скривился. Украшенное древними вензелями лезвие в нескольких местах проела ржавчина, а по узкой деревянной рукоятке пробегала совсем не маленьких размеров трещина. Вид неухоженного оружия вызывал у ассасина приглушенную зубную боль.
— Ты бы хотя бы заботилась получше о своих сокровищах, — хмыкнул Хаким, возвращая кинжал на место — ровно в то положение, в котором тот лежал до него.
Что-то было не так во всех этих предметах. Ассасин ощущал в них какую-то странную, но очень знакомую жажду. Они как будто хотели чего-то, и герой неожиданно понял чего именно. Прайма!
«Каталисты? Так много?!»
Герой осмотрелся в поисках ответов на вопросы этой потайной комнаты, и приметил у дальней стены небольшой письменный столик, заваленный листками бумаги, и низенький стульчик рядом с ним, небрежно отодвинутый, как будто его хозяйка еще недавно сидела на нем, но неожиданно вынуждена была отойти. Скорее всего, так оно и было на самом деле.
Стараясь не трогать ничего лишнего, чтобы не нарушить положения бумаг на столе, Хаким осторожно провел рукой по листкам, поднимая их по одному, осматривая и отправляя обратно. Это были всевозможные записки, письма от неизвестных ассасину людей, скомканные недописанные ответы и даже несколько вырванных из книг страниц на странном языке с аккуратными отметками на полях, по большей части не представлявшими для Хакимма никакого интереса.
В центре стола, на самом видном месте, на раскрытом конверте лежало письмо, и ассасин намеренно взял его последним. Шестым чувством он ощутил, что именно из него узнает ответы на вопросы леди Мельвы, но не хотел начинать читать, не осмотрев сначала всего остального. Ведь если он узнает из письма что-то грандиозное, то может не заметить остальных деталей обстановки, ставших слишком мелкими и неважными, но могущими сыграть свою роль в дальнейшем.
Но вот, время для откровений пришло. Хаким взял в руки письмо и начал читать.
«Привет, Рика!
Знаешь, это очень странно для меня — вот так просто начинать свое письмо. Это так сильно отличается от обычных «Приветствую Вас, благородный лорд Такой-то Оттуда-то! Наше сердце охватывает нестерпимая печаль, когда Мы вспоминаем о Вашем отсутствии при дворе...»
Фу!
Ужасно надоели все эти сладкие речи, улыбочки и расшаркивания. Нет-нет, только не пойми меня неправильно! Очень приятно, когда перед тобой расшаркиваются, когда тебе кланяются и с благоговением смотрят тебе в рот, ожидая похвалы или ласкового слова. А, получив его, расплываются в сладких улыбках, как будто само Счастье только что снизошло на них. Могу поспорить, что некоторым моим придворным даже кажется, что, улыбаясь им, я их немного возвышаю над другими, будто бы я ненадолго возвожу их в статус своих фаворитов. Как будто даже чуть-чуть сплю с ними, о чем они теперь могут с радостью рассказывать исходящим завистью товарищам-неудачникам.
Ах, ну довольно про мой двор! Я очень рада, что у меня есть ты. На самом деле! Видишь, я даже специальных красивых фраз и оборотов не использую в письме, потому что знаю, что они тебе не нужны. Это правда, что мы с тобой все еще так и не поговорили с глазу на глаз, и, поверь мне, я очень жду нашей встречи, но эта наша переписка стала много значить для меня.
Знаешь, эти письма тебе стали для меня такой сладкой отдушиной. Я сейчас как будто стою у открытого окна в переполненной людьми зале, и свежий ветер приятно холодит мое лицо. Спасибо, что начала мне писать.
Я знаю, что не стоит даже упоминать об этом, но все же я должна написать. Не нужно показывать это мое письмо другим лордам. Извини за это, ведь я полностью тебе доверяю. Я написала это сама для себя, чтобы успокоить мою паранойю.
Согласись, передать тебе Налани было хорошей идеей! Маленькая проказница может быстро доставлять наши письма из Ардеи в Чертог покоя и обратно, не заставляя меня слишком долго ждать твоих ответов. Кстати, как там она справляется со своими остальными обязанностями? Я верю, что неплохо. У девочки настоящий талант втираться в доверие и выяснять тайные секреты собеседников. Очень важное качество, если нужно выявить душевное состояние какого-нибудь героя. Кстати, будь сама с ней поосторожнее, а то однажды она засунет свой милый носик и в твои секреты тоже.
Я слышала, ты почти закончила перестраивать Чертог. Молодец! Это унылое место просто плакало о капитальном ремонте! Меня, правда, немного беспокоит то, что ты открыла ворота Чертога покоя для путешественников. Тебе ли не знать, что старый замок скрывает тайны, о которых широкой общественности лучше не догадываться. Ну, ты понимаешь, о чем я! Лордство без собственного источника прайма, куда прайм поставляют специальные караваны из столицы. Лечебница, иногда тюрьма, а зачастую и кладбищенский склеп для многих героев — тех, кто больше не может служить. Отказавшихся повиноваться, поднявших руку на лорда или совершивших другое преступление. А иногда попросту негодных для ноши героя, или уставших от ее тяжести. Чертог покоя нужен королевству, но будет спокойнее, если о его истинном назначении будут знать только проверенные люди.
Но тут, пожалуй, я могу довериться твоей благоразумности.
Тем более что ты уже вернула Адорнии двух потерянных героев. Экко и Винсент прибыли в Ардею неделю назад и принесли мне присягу верности. Они выглядят вполне довольными жизнью, и даже не скажешь, что эти двое прибыли из Чертога покоя. А еще они как будто любят друг друга. Поздравляю, сестра, у тебя все получилось!
Ах, сейчас снова придется просить у тебя прощения за констатацию очевидных вещей. Извини меня, но я снова должна тебя еще раз предупредить. Я хочу, чтобы ты понимала, насколько важен Чертог покоя для Адорнии. Непослушные или неспособные герои могут серьезно подорвать все наше королевство, и ты, моя сестра, была назначена, чтобы контролировать таких героев. За тех, которых ты сможешь вернуть на путь службы, королевство скажет тебе «спасибо», но не переусердствуй. Не возлагай на себя излишне непосильные ноши. Некоторые герои зашли слишком далеко, и должны быть удалены из общества. Ты понимаешь, о чем я говорю. Бешеную собаку следует пристрелить, пока она не разнесла свою болезнь на еще здоровых псов в стае.
