— Ничего страшного. Можете идти спать. — Даниэль сбросила туфли-лодочки и, зевнув, добавила: — Милорд уже дома.
— Я догадываюсь, — ответила Молли, подбирая туфли и тщательно скрывая готовую появиться на губах улыбку. — Прикажете помочь вам раздеться?
— Да, пожалуйста. У вас это гораздо лучше получится, чем у меня самой. Особенно когда дело дойдет до кринолина…
То, что лучшей служанки, чем Молли, ей не найти, Даниэль поняла на следующий же день после водворения в доме графа Линтона. Внучка дворецкого оказалось очень милой, проворной, умной и в высшей степени доброжелательной. К тому же она была ровесницей Даниэль, что граф считал немаловажным обстоятельством. Он прекрасно понимал, что его совсем еще юной жене, конечно, требуется своего рода компаньонка-сверстница.
Правда, на первых порах столь быстрое продвижение молодой девушки по домашней «служебной лестнице» вызвало недовольство и зависть остальной части прислуги. Начались постоянные свары. Молли плакала от обиды, жалуясь своему деду на жестокость и несправедливость. Узнав об этом, граф вызвал дворецкого и потребовал навести в доме порядок. Бедфорд почему-то стал дуться на Даниэль и однажды даже пожаловался на нее Джастину. Однако результат оказался совершенно обратным тому, которого он ожидал. Линтон без всяких церемоний заявил, что если Бедфорду требуется рекомендация для работы в каком-либо другом месте, он немедля таковую получит. После этого прислуга в доме прикусила языки, а внучка дворецкого безоговорочно утвердилась в должности личной горничной молодой хозяйки-Молли убрала платье Даниэль в гардероб, заодно быстро пересмотрев висевшие там нижние юбки, сорочки, бриджи и всякую другую одежду хозяйки.
— Все, миледи? — обернулась она к Даниэль.
— Как будто, Молли. Спасибо!
В этот момент из коридора донесся голос графа, а затем и он сам вырос на пороге, все еще одетый в вечерний костюм.
— Да, милорд, — односложно приветствовала его Молли, сделала реверанс и исчезла за дверью.
Джастин подошел к Даниэль и взял ее за плечи:
— Итак, миледи, насколько я помню, мы обсуждали процесс раздевания и хотели изучить его на практике…
Линтон проснулся на рассвете. Некоторое время он не шевелился, отдавшись волшебному ощущению теплоты лежащего рядом прекрасного тела. Нет, целая неделя разлуки — это слишком долго! Как будто прочитав его мысли, Даниэль перевернулась на спину и проговорила сквозь сон:
— Мне так не хватало вас, сэр… Впредь я ни за что не останусь одна в Лондоне, когда вы в очередной раз поедете заниматься своими нудными делами.
Граф улыбнулся и легонько щелкнул пальцем по ее животу. Коль скоро в обозримом будущем он никуда уезжать не собирался, с аргументами в пользу этих отлучек пока можно было и подождать. Поэтому он только потянулся и вполне миролюбиво заметил:
— Но ультиматумов я больше не потерплю.
Джастин понюхал спину жены, постепенно опускаясь все ниже и ниже. Даниэль вытянулась, мурлыча от удовольствия, и вдруг тем же томным голосом попросила:
— Расскажите мне, милорд, о той даме, которая знает вас настолько хорошо, что позволяет себе присылать по ночам записки.
— Пожалуйста, не сейчас, Данни, — простонал Джастин.
— Почему же? Сейчас самое время! А если вы соблаговолите доставить мне такое удовольствие, то я обещаю вас не ревновать. И со своей стороны, тоже сделаю вам приятное, рассказав, что ваша матушка намерена сообщить вам этим утром за завтраком. Вы ведь сейчас поедете к ней, если я не ослышалась накануне на балу?
По тону жены Линтон понял, что Даниэль настроена на серьезный лад. Решив, что она, наверное, права, Джастин просунул руку между ног дражайшей супруги и нехотя сказал:
— Это письмо от леди Мейнеринг. Она когда-то была моей любовницей…
— А сейчас?
Линтон почувствовал, как под его пальцами сразу напряглись ноги Даниэль.
— Сейчас — нет. Даже если бы я очень захотел. После вас, моя проказница, у меня уже не хватит сил ни на кого больше.
Даниэль, казалось, удовлетворилась этим заявлением. И с некоторым удивлением спросила:
— Тогда чего же эта дама от вас хочет?
— Она просит меня срочно приехать. Только как друга. Мы с ней остались в дружеских отношениях, Даниэль.
— Скажите, Джастин, она очень расстроилась, узнав, что вы женились?
Даниэль попыталась перевернуться на бок, но помешала рука супруга, остававшаяся между ее бедер. Другая в это время блуждала по всему ее телу, явно ища что-то. Даниэль со вздохом отказалась от попыток сменить положение.
— Конечно, немного расстроилась, — серьезным тоном ответил граф.
Линтон солгал: для Маргарет его женитьба оказалась тяжелым ударом. Но сейчас он хотел подтвердить мнение жены о себе, как о надежном и верном муже. Даниэль же была достаточно умна, чтобы философски воспринимать неизбежное. Она ни в коем случае не хотела рисковать потерей доверия и дружбы супруга и поэтому просто пожала плечами и позволила себе довольно циничное замечание, что тридцатисемилетняя вдова вряд ли сможет соперничать с семнадцатилетней женщиной, лишь недавно распростившейся с девичеством. И все же Даниэль не удержалась, чтобы еще раз не спросить мужа:
— Но почему она посылает вам срочные письма?
— Не знаю. Наверное, хочет совета от друга в каком-то неприятном деле. Вы разрешите мне съездить к ней, милая супруга?
По глазам мужа Даниэль поняла, что вопрос задан совершенно серьезно.
— Вы просто должны это сделать. Друзей всегда надо поддерживать в трудную минуту.
— Данни, — в изумлении тряхнул головой Джастин, — вы просто удивительное создание!
Он нежно поцеловал ее, но ответный поцелуй был настолько страстным, что граф понял: его жене сейчас нужна не нежность. И она тут же получила то, что хотела: ее губы прижались к его губам, ноги обхватили бедра супруга, а тела слились в одно целое.
…Потом она долго лежала, приникнув головой к плечу Джастина и ласково поглаживая ладонью его живот, прежде чем сказала:
— Если у вас сейчас хорошее настроение, то пришло время и для моего признания.
— Это было нечто ужасное? — спросил Линтон.
— Я бы так не сказала. Все произошло ранним утром, задолго до семи часов. В такое время на улицах обычно безлюдно.
В голосе Даниэль зазвучали обиженные нотки. Она бросила взгляд на графа и замолчала.
— Итак, верхом, в бриджах, без грума, вы во всю прыть скакали по Гайд-парку, — сказал Джастин. — Я не ошибся?
По молчанию жены Линтон понял, что именно так все и происходило.
— И кто же вас увидел?
— Не знаю. Ваша матушка мне этого не сказала. Но кто-то ей донес, и она устроила отвратительный скандал. Ну и я… тоже не сдержалась… Чего терпеть не могу, так это сплетен и грязной болтовни у себя за спиной! Если узнаю имя доносчика, я выскажу этому человеку все, что думаю, прямо в лицо.
