И умолкла, не зная толком, что, собственно, собирается сказать. Или спросить. Совсем запуталась. Но Макс, похоже, все равно понял.
— А с моими друзьями дело обстоит так. С их точки зрения, я все-таки человек. Очень молодой, местами глупый, местами беспомощный. Довольно могущественный колдун, это да, но не слишком опытный. Причем они сами же меня всему и научили. И, кстати, не раз спасали мою шкуру. Той же Меламори я обязан жизнью, а это означает, что она видела меня предельно слабым и немощным. И не она одна. Все они меня таким видели. И не раз. И прекрасно об этом помнят. Захотят забыть — не смогут. А чужое знание о нас — такая сила, которой трудно противостоять. Хочешь, не хочешь, а невольно становишься тем человеком, которым считает тебя тот, кто рядом. Особенно если сила его велика. А мои друзья — очень могущественные люди, ты и сама, наверное, это заметила.
— Я знаю, что ты имеешь в виду! — Триша так обрадовалась, что наконец-то может поддержать разговор, что чуть с ветки не свалилась. — Со мной тоже такое было. Ты же знаешь Алису, которая из дома на холме? Она меня когда-то шить научила. У меня сперва долго ничего не получалось, Алиса даже предложила бросить это дело — не выходит, ну и не надо, подумаешь. Но я очень старалась и в конце концов все-таки выучилась. Не только одеяла из лоскутов, а вообще все что угодно теперь умею. Но, знаешь, заметила: когда Алиса приходит в гости, при ней за шитье лучше не браться. То иглу в палец воткну, то ткань ножницами продырявлю. И ведь нельзя сказать, будто Алиса этого хочет. На самом деле она больше меня огорчается. Но я всегда чувствовала — дело именно в ней. Однажды даже Франка спросила, и он со мной согласился. Сказал — ну да, Алиса же помнит, как я ничего не умела. И рада бы об этом забыть, да не получается. И мои руки спотыкаются об ее мысли. Поэтому я теперь при Алисе даже пуговицу не пришиваю, если оторвется. Жду, пока уйдет. И пальцы целы, и все довольны. У тебя, получается, тоже так?
— Именно. Когда мои друзья рядом, я — тот, кого они помнят. Просто человек, живой и уязвимый. Могущественный в одних ситуациях, беспомощный в других. И совершенно ни на что не годный здесь, в этом Городе. Потому что, как я уже говорил, сотворение Мира ни одному человеку не под силу. Наваждение какое-нибудь создать — это всегда пожалуйста. Такое, можно сказать, любому по плечу. И, кстати, то и дело случается. Гораздо чаще, чем люди могут вообразить. Но эта реальность не желает оставаться наваждением, хоть ты тресни. И пока она овеществляется, мне нельзя надолго становиться старым добрым Максом. Это опасно — и для меня, и для дела. Если человек становится единственным источником жизни и смысла для целого Мира, он в лучшем случае быстро сойдет с ума. А более вероятно, просто погибнет, захлебнувшись в хлещущем сквозь него потоке бытия. Или, если у него достаточно могущества, спасет свою шкуру, повернув поток вспять. Собственно, к тому сперва и шло. Эта реальность вполне могла бы остаться восхитительно достоверным наваждением, а я — отставным колдуном, выбравшим для отдыха одно из своих любимых сновидений; так, кстати, многие поступают. Но этот Город умеет настоять на своем. Я и сам не заметил, как стал плясать под его дудку, а теперь назад уже не повернуть. Да и не хочу я никуда поворачивать.
Вот и хорошо, подумала Триша. Вот и хорошо.
— Мои друзья всё это прекрасно понимают, — заключил Макс. — То есть Джуффин понимает. Гораздо лучше, чем я сам. И помогает единственно возможным способом — сам больше сюда не приходит и другим не велит. Спасибо ему за это. Не был бы я со дня своего рождения его вечным должником, стал бы им сейчас.
— А Шурф? — забеспокоилась Триша. — Как же он? Вернее, как же ты, когда он…
— Сэр Шурф Лонли-Локли — совсем другое дело. Он — единственный, кто не просто готов допустить, а твердо знает, что мое могущество безгранично. И сотворение Мира, с его точки зрения, мне по плечу, — улыбнулся Макс. — Даже я до сих пор не вполне в этом уверен, хотя, казалось бы, каких мне ещё доказательств. А он — знает. И все мои слабости считает прямым следствием этого могущества. Говорит, дескать, понятно, что таким, как ты, трудно в человеческой шкуре, но ничего не поделаешь, надо стараться. И, конечно, кругом прав. Именно поэтому его присутствие нужно мне сейчас как воздух. Шурф это прекрасно понимает и ходит сюда как на работу. Впрочем, не сказал бы, что эта обязанность лежит на нем тяжким бременем. Таким счастливым, как здесь, я его даже на Темной Стороне не видел. И вообще нигде. Думаю, этой монетой Город платит ему за помощь — действительно неоценимую.
Триша только и собиралась сказать: как же, дескать, все это здорово. Но вместо этого вдруг спросила:
— А что будет потом?
— Потом, — улыбнулся Макс, — все будет ровно так же, как сейчас. Я хочу сказать, никто не заметит разницы — кроме разве что Франка, уж кто-кто, а он в таких вещах разбирается. И тебя, потому что я сейчас расскажу тебе одну верную примету. Когда дело будет сделано, у нашего Города появится имя. Его не придумают, не объявят во всеуслышание на специальной торжественной церемонии. И праздника по этому поводу не устроят. Потому что всем будет казаться — имя у Города было всегда. На всех картах напечатано, и в учебниках истории записано, и в старинных летописях, конечно же, значится — первое упоминание добрую тысячу лет назад, а то и больше. Причем все это будет правда. История новорожденного Мира творится во все стороны сразу. Начало любой реальности следует искать не на краю времен, а где-нибудь в самом центре запутанного клубка событий — это правило. Одно из самых удивительных и прекрасных правил — по крайней мере, лично я от него в восторге, как от хорошего, вовремя рассказанного анекдота. А вот тебе, похоже, оно не по вкусу. Прости, наверное, я не должен был вываливать на тебя так много за один присест. Но ты сама спросила, что будет потом.
— Что ты, мне тоже очень нравится, — замахала руками Триша. — И правило, и вообще все, что ты рассказал. Но когда я спрашивала, что потом, я имела в виду тебя. Как ты будешь жить, когда закончишь свою работу?
— Понятия не имею, — улыбается Макс. — Видимо, долго и счастливо, как герой сказки с хорошим концом. Надеюсь, я еще не разучился быть человеком. И моя жизнь в этом качестве вовсе не закончена, а только начинается. С другой стороны, мне успело присниться великое множество самых разных снов. Если все они тоже пожелают воплотиться, плакали мои планы на прекрасное человеческое будущее. Так что я, знаешь, особо ничего и не планирую. Что будет, то будет.
Триша внезапно почувствовала такую усталость, что впору заснуть прямо на дереве. Но в постели, честно говоря, гораздо удобнее.
— Я, наверное, пойду спать, — сказала она, спрыгнув на землю.
— Самое время, — согласился Макс. — Сказку на ночь уже, считай, выслушала.
— А ведь я всего-то и хотела — намекнуть тебе, что было бы неплохо почаще звать в гости друзей, — вздохнула Триша. — И смотри, чем кончилось: узнала столько страшных тайн про все на свете, что они в меня даже не помещаются, а новых гостей так и не выпросила.
— Кто знает, может, и выпросила, — задумчиво сказал Макс ей вслед. — По крайней мере, пока мы болтали, я вспомнил, что есть на свете еще как минимум один человек, совершенно уверенный в моем безграничном могуществе.
Триша так обрадовалась, что сон слетел.
— Отправишь ему открытку? — взволнованно спросила она.
— Посмотрим, — откликнулся Макс. И, неожиданно скорчив постную рожу, строго добавил: — Если ты будешь хорошо себя вести!
— Я себя очень хорошо отведу, — пообещала Триша. — Прямо в спальню, никуда не сворачивая. Ни разу не споткнусь.
Примечания
1
Все эти (и многие другие) события подробно описаны в повести «Возвращение Угурбадо».
2
Все эти события подробно изложены в повестях «Корабль из Арвароха и другие неприятности», «Тень Гугимагона» и «Дорот — повелитель Манухов»; дополнительные сведения можно встретить почти во всех книгах цикла «Лабиринты Ехо».
3
Речь о событиях, описанных в повести «Король Банджи».
4
Подробно об этих событиях рассказано в повести «Волонтеры вечности».
5
О прощании подробно рассказано в повести «Возвращение Угурбадо». А фрагменты истории дружбы Макса и Лойсо Пондохвы разбросаны по многим другим повестям цикла «Лабиринты Ехо».
6
