Все дружно загудели, а у Бори забилось сердце — он ведь еще никогда не курил! Мысль эту, впрочем, тут же перебила другая: если Слон даст сигаретку, значит, он за меня! А тогда не страшен ни Барсук, ни Череп, никто другой. Против Слона — он был на два года старше и на голову выше всех — не попрешь!
Слон, между тем, распечатал пачку коротких — не длиннее мизинца — сигарет и начал царским жестом одаривать одноклассников. Когда очередь дошла до Бори, Слон обратился к толпе.
— Хмелю дадим?
Толпа молчала, не зная, что хочет услышать от нее вожак.
— Не давай еврею, он на меня насексотил, — злобно прошипел Барсук.
Толпа загудела:
— Гад, сексот, хрен ему!
Слон поднял голову, все смолкли.
— Ты насексотил?
— Почему я? Я и мышь-то увидел, когда Косорылка на Барсука закричала.
— Побожись.
— Божусь.
В толпе раздался смех.
— Он и божиться-то не умеет. Нерусский, гад.
— Ты еврей? — строго, по-деловому спросил Слон.
— Русский.
— Врет. Раз Вульфович, значит, еврей, — выскочил Колька-рябой.
— Не веришь, — Боря старался поймать глаза вожака, — посмотри в журнал, там написано.
— Так в журнале ему за деньги написали. У них знаешь сколько деньжищ — куры не клюют!
Между тем табак делал свое дело, начинающие курильщики кашляли, чихали, вытирали слезы. Только Слон спокойно затянулся и выпускал дым изо рта.
— Последний раз спрашиваю, Хмель, русский ты или еврей?
Дело принимало серьезный оборот, душа уходила в пятки.
— Я знаю, — вдруг выскочил щуплый, востроносый всезнайка Колька, по прозвищу Пушкин, — мамашка у него русская, а папан — чистый жид.
— Русская у тебя мамаша?
Слон вытащил сигарету.
— Русская.
— А папаша?
— Юрист.
Как выскочило у него такое, Боря и сам не знал. Хотя отец часто повторял «Я — юрист», что означало это слово, ему было неведомо. И уж тем более не знали этого слова его одноклассники. Слон почесал в затылке, затянулся и вынес приговор.
— Значит так, наполовину ты еврей, а наполовину русский. Вот и получай полсигареты.
Под дружный гогот толпы Слон протянул Боре окурок. Боря осторожно взял его и, обжигая пальцы, сунул в рот.
— Затягивайся, гад, не переводи добро.
Боря напрягся, сделал вдох. Горячий дым тут же проник в глотку, перекрыл дыхание, из глаз брызнули слезы. Боря закашлялся, окурок выпал изо рта, он нагнулся, чтобы его поднять, но тут же получил пинок. Схватив одной рукой шапку и крепко держа в другой портфель, Боря начал на четвереньках выбираться из толпы. Пинки сыпались со всех сторон, кто-то охаживал его сумкой, кто-то пытался размазать по лицу комок грязи.
— Гад ползучий! Еврей-евреич! Немчура недобитая…
Под градом пинков Боря добрался до изгороди, перелез через нее и бросился бежать, то и дело оглядываясь, нет ли погони. Погони не было. На всякий случай он пробежал еще полквартала, повернул за угол и остановился под козырьком бывшей аптеки. Сердце колотилось, он тяжело дышал, но от мысли, что шапку и портфель удалось спасти, стал успокаиваться. Отдышавшись, Боря стянул с себя пальто, отряхнул его, надел снова. Потом повалял в снегу шапку, почистил ее рукавом и натянул на голову. Чуть постояв, он огляделся по сторонам, поднял портфель и не спеша побрел домой.
Перекладины врезались в бока и в спину, Боря ерзал по раскладушке, но заснуть не мог.
— Катька, а Катька?
Сестра не отзывалась.
— Катька, проснись, шоколадку дам.
— Чего будишь? — пропищал тонкий голосок. — Сейчас маму позову.
— Катька, мне шоколадку подарили. С орехами. Тебе такая не снилась.
— Дай откусить.
— Не, давай меняться. Я тебе всю отдам, даже не откушу. Честное слово.
— А ты у меня что возьмешь, фантики?
— На лешего мне твои фантики. Смотри, у нас как получается. Ты наполовину русская и я наполовину русский. Я тебе шоколадку отдам, а ты мне — свою половинку. Тебе все равно, а я русским буду. Ну что, меняемся?
— Все равно обманешь, дай лучше откусить.
13. Прокурор нации
Драма в трех действиях с последствиями
Действующие лица
Председатель суда: Сталин, вождь.
Президиум суда: соратники вождя — Жданов, Маленков, Щербаков, Шкирятов, Кузнецов, Андреев, Молотов, Каганович, Шверник, Булганин, Ворошилову Берия, Хрущев.
Обвинители:
Г. Александров, начальник Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б),
A. Вышинский, министр иностранных дел,
А Фадеев, генеральный секретарь Союза писателей СССР,
М. Шолохов, советский писатель.
А также: члены ЦК ВКП(б), секретари обкомов, министры, директора, генералы, полковники, ректоры и профессора учебных заведений, редакторы газет, журналов и радио, все честные советские люди.
Следственная часть:
B. Абакумов, А. Леонов, М. Лихачев, С. Огольцов, С. Гоглидзе — неустановленное число руководящих работников аппарата МГБ СССР.
Пыточная часть:
В. Комаров, М. Рюмин, П. Гришаев — всего 35 человек, следователи МГБ.
Судьи: А. Чепцов, И. Зарянов, Я. Дмитриев.
Секретарь суда: Поскребышев, начальник личной канцелярии Вождя.
Доказчицы:
Анна Бегичева, журналистка,
Мария Гордиенко, дама легкого поведения,
Лидия Тимашук, кремлевский врач.
Защита:
Петр Капица, ученый.
Обвиняемые:
Давид Бергельсон, писатель,
Вениамин Зускин, актер,
Лев Квитко, поэт,
Перец Маркиш, поэт,
Соломон Михоэлс, актер,
Лина Штерн, ученый.
А также лица еврейского происхождения: начальники — партийные, государственные и хозяйственные, врачи — кремлевские, руководящие, рядовые, сотрудники МГБ, прокуратуры, дипломатической и разведывательной службы — всех рангов, офицеры Вооруженных Сил СССР — всех рангов, учителя, инженеры, музыканты, актеры.
Действие первое17 сентября 1946 года. Судебная Палата Большого Кремлевского дворца. Куранты на Спасской башне бьют двенадцать. Из боковой двери на сцену выходит Сталин. На некотором расстоянии за ним следуют соратники. Зал встает. Бурные, продолжительные аплодисменты. Сталин усаживается за стол президиума. Соратники становятся справа и слева от него. Выкрики с мест: «Да здравствует товарищ Сталин, вождь и учитель!» Сталин терпеливо ждет. Поскребышев поднимает левую руку, аплодисменты стихают.
Поскребышев. Именем Союза Советских Социалистических Республик закрытое судебное заседание объявляю открытым. Слушается дело «О безродных космополитах». Слово предоставляется товарищу Жданову.
Жданов (выходит на трибуну, открывает папку, читает). Дорогие товарищи! В результате длительной и всесторонней проверки установлено, что в последние годы в нашем обществе подняли голову безродные космополиты, которые отрицают приоритет России во всех сферах искусства и науки, пытаются отравить наше общество тлетворным влиянием Запада. Эти люди сеют низкопоклонство, пресмыкательство, клевещут на русский народ. Они свили гнездо в ленинградских журналах «Звезда» и «Ленинград». Всякого рода розенцвейги и лившицы захватили театральную и литературную критику, морганы и вейцманы — биологию, трауберги и габриловичи — киноискусство. В нашей исторической науке орудуют валки и рубинштейны, в музыковедении — груберы и шнеерсоны. Германы, казакевичи и другие литературные торгаши создали подполье, имеющее организационные связи с еврейскими буржуазными националистами из-за океана. Эти люди сеют ненависть к русскому народу, прославляют иудаизм и сионизм. Они оскорбляют память великих русских и немецких писателей, засоряют великий русский язык…
Сталин (перебивает). Хватит, товарищ Жданов. Теперь мы хотим послушать, какие меры принимает Секретариат ЦК.
Жданов. Секретариат ЦК, руководствуясь вашими гениальными указаниями, ведет непримиримую войну с безродными космополитами…
Сталин (прерывает). Что-то мы не видим успехов в этой войне.
Жданов. Дорогой товарищ Сталин, борьба с космополитами усложняется тем, что многие из них маскируются русскими псевдонимами. Секретариат ЦК совместно с МГБ уже установили, что Яковлев — это Хольцман, Данин — Плотке…
Сталин (перебивает). Псевдонимы? А разве честным советским людям нужны псевдонимы? Здесь присутствует наш замечательный писатель товарищ Шолохов. Давайте спросим его, нужны ли советским писателям псевдонимы?
