Он психопат… А я — мертвец. Даже если соглашусь со всем, что он предложит. Сейчас его понесло, прорвало — но наступит период ремиссии, и он поймет, что всего этого нельзя было говорить. И отдаст приказ…
Андрей «Буравчик» Стрельцов. Момент истины-2
Боль усиливалась. Была пока терпимой, но стоило поспешить…
— Ну и зачем вам я? — спросил Стрельцов. — Поплакать вместе над пепелищем любимого детища?
— Не юродствуйте. Я уже не молод — нужны продолжатели моего дела. Не пешки, продавшиеся с потрохами, и всегда готовые перепродаться. Люди, разделяющие мои идеи. Молодые, энергичные. Не скованные предрассудками в достижении цели. Понимающие, что быдлу нужен кнут — даже для того, чтобы гнать его к счастью.
— Ого… И я подхожу под эти критерии?
— Всецело. Я ознакомился с вашей биографией, знаю и про эпизод, за который вас загнали к белым медведям. Да, именно такие люди мне нужны.
— Вы говорили, что я смогу — после вашего рассказа — задать кое-какие вопросы.
— Хм… Что-то осталось неясным? Спрашивайте. Но не злоупотребляйте. Мне важно принципиальное согласие, время и место обсудить мелочи найдется.
Что же спросить? С «Хеопсом» и «Немезидой», в общем-то, всё понятно… Как именно Моргулис дирижировал продажными политиканами, пусть разбираются будущие историки новой России…
Боль нарастала, ширилась, мешала сосредоточиться. Стрельцов вертел в руках стакан воды — хотелось отхлебнуть, и хоть так избавиться от внутреннего жжения…
Потом он вспомнил мельком высказанную догадку Лося, и спросил:
— Те две «Немезиды», якобы самоуничтожившиеся после потери связи… Это ваша работа?
И понял, что вновь зацепил какое-то больное место, как тогда, с небом в алмазах… Относительно вменяемый человек исчез — перед Стрельцовым вновь сидел маньяк.
— Моя… работа… Моя работа — гнать быдло к счастью… Через тернии к звездам… Быдло не хочет, а я заставлю хотеть… Я приучу хотеть… Кнутом, кнутом, кнутом, им же нужен кнут, как наркоману доза… Два кнута на орбите… Они захотят в космос, они не смогут без него…
И тут Стрельцов сообразил, что именно услышал. Догадка сверкнула мгновенно, после слов про наркомана и дозу… Производство ЭНТ-имплантатов, без которых невозможна электронная наркомания… Производство, основанное на самых совершенных технологиях… Вернее, два производства, как уверяют эксперты, две подпольные фабрики… Подпольные? А может, поискать не в подполе, повыше? И не на чердаке, еще выше? Вот почему про эльфов-гоблинов можно достать лишь примитивный самопал, а все профессионально сделанные ЭНТ-игры — про космос…
Да, он никогда не сдается. Он научит нас любить звезды.
— Довольно вопросов, — Моргулис-старший отнял ладони от лица, смотрел прежним взглядом — цепким, жестким. — Вы согласны?
— Нет, — сказал Стрельцов и залпом осушил стакан воды.
— Ну тогда…
— Подождите немного. Пару минут, я вас слушал дольше.
— Нам не о чем больше говорить.
— Есть. Вы ведь читали мое досье, так?
— Какое это…
— Имеет, — Стрельцов спешил, буквально выплевывая слова. — Обмен Джумгаева-младшего.
— Читал, читал… Вы выменяли заложников и подложили бомбу, угрохав и папашу, и сынка.
— Не так. Джумгаев-старший был полевым командиром в Туркестане, а сынок развлекался здесь — взрывал школы, детские сады. Когда его повязали, папаша захватил детский дом, и…
— Я в курсе. Дальше.
— Подложить бомбу я не мог. Некуда было. Бомбой стал сам Джумгаев-младший. Живой, ходячей бомбой. Не мог я его отпустить.
— Как? — изумился Берейрос.
— А как вы прятали бриллианты? — тараторил Стрельцов. — Пара килограммов пластита — в кишечник, под наркозом. Блокада анестетиком, чтобы не почувствовал до срока. Крохотный взрыватель в желудке, срабатывающий от…
— От чего?
— От воды!
Он встал, шагнул поближе к Берейрасу. Сколько осталось? Пять секунд? Десять? Пятнадцать? В любом случае, никто не помешает, не успеет… Интересно, вспомнит Лось про свою случайную догадку насчет двух пропавших «Немезид»?
— Зачем?!!! — выкрикнул Моргулис-старший. — Что вам нужно?
А ведь он не верит. Очень хочет, чтобы всё оказалось блефом, шантажом, — и не верит.
— Должок… Тогда… Он с сыном сразу к семье, на радостях… Две дочки погибли, жене ноги оторвало… Решил — если когда-то еще придется, то сам…
И вот тогда Моргулис поверил…
Широко распахнул рот и закричал.
Кричал громко, просто оглушительно, — но недолго, две или три секунды.
Замолк и умер он одновременно.
Внеземелье, ДОС «Немезида», двигательный отсек
Барби не соврала. По крайней мере, в одном не соврала: на том двигателе, что так варварски вскрыл резаком Игорь, и в самом деле имелись не предусмотренные конструкцией дополнения. Бомба — если называть вещи своими именами.
Не факт, что установила ее покойная Настя Чистова. С той же, и даже с большей вероятностью это могла сделать и сама Барби.
Игорь, к сожалению, в реактивных двигателях не разбирался абсолютно. Так, застряло что-то в памяти из теоретического курса, прослушанного в ГУАПе несколько лет назад. Достаточно, чтобы понять: вот этот здоровенный конический предмет внизу — наверняка сопло, а примыкающий к нему шарообразный — камера сгорания. Два бака наверху — с горючим и окислителем. О назначении же всех остальных, более мелких деталей, опутанных хитросплетением металлических трубок, оставалось только догадываться.
Но бомба выделялась на этом фоне, выглядела совершенно чужеродной — пластмасса среди сплошного металла. Устройство не было единым, несколько его весьма портативных частей, разбросанных внутри корпуса, соединялись тонкими проводами, тоже в пластиковой изоляции. Наружу ни один провод не вел.
Несколько минут Игорь пытался разобраться, как бомба должна сработать. Показалось, что понял.
Когда двигатель заработает, температура тут очень скоро повысится изрядно, и никакая пластмасса долго не выдержит. Значит, взрыв должен произойти до запуска. Либо в первые же секунды после него.
Второе даже вероятнее, — если допустить, что вот этот тянущийся к камере сгорания проводочек заканчивается термодатчиком. Стоит ей нагреться до определенной температуры, сигнал пойдет на пироножи, которым надлежит вскрыть баки с горючим и окислителем… К чему рисковать, пытаясь нелегально протащить на «Немезиду» килограммы, пуды взрывчатки — когда готовые компоненты для взрывчатой смеси здесь, под рукой?
Классический окислитель, как помнил Игорь, — жидкий кислород. Впрочем, может его знания устарели, может, придумано нечто более совершенное… Не знал Игорь и другое: начнется ли взрывообразная реакция окисления сразу, как только компоненты топлива смешаются вместе, или потребуется внешнее воспламенение… Да и неважно. Человек, установивший бомбу, наверняка знал всё точно. Взрыв содержимого даже этих двух баков разнесет всё в двигательном отсеке вдребезги, вскроет внешнюю обшивку станции. Но этим ведь дело не кончится, в баках остальных пятнадцати двигателей тоже горючее, тоже окислитель… «Немезиды» попросту не станет. Беззвучная вспышка в черной пустоте и разлетающиеся в стороны искореженные обломки.
Ну и что теперь? Обезвредить бомбу, допустим… Правда, нет гарантии, что в других двигателях — в одном или в нескольких — не установлены аналогичные конструкции… Предусмотрительные люди обычно дублируют в важных случаях системы, у которых имеется хоть малейшая вероятность отказа.
Проверить нет возможности, вскрыть корпуса нечем… Да и что даст эта проверка ему лично? Ничего не даст… Вариантов дальнейшей судьбы немного, всего два, — но даже между ними выбор сделает не он, а Барби.
Либо она, потратив энное число времени и сил, доберется до него — и пристрелит, как пристрелила уже по меньшей мере троих. Не такая уж невиданная техническая проблема — прорезать три отверстия в переборках или в люках с расправленными замками, вполне по плечу нашей куколке.
Либо, что гораздо вероятнее, Барби не станет спешить, дождется, пока он тут сдохнет сам… Система регенерации воздуха в отсеке автономная, задохнуться Игорю не грозит. Тем хуже — подыхать придется от голода и жажды, долго и мучительно… А затем Барби, выждав надлежащее время, все-таки придет сюда — чтобы положить рядом со скорченным телом пистолет с оставшимися зарядами. Должен же быть кто-то ответственен за трупы на борту? Сколько живых останется к тому времени на «Немезиде»? Никого, кроме Барби, наверное…
Ему, Игорю, достанется жутковатая посмертная слава маньяка и группового убийцы… А ей — репутация чудом спасшейся жертвы. И ведь поверят, поверят ей, никуда не денутся! Улыбнется своей улыбочкой, захлопает ресницами-опахалами, — и поверят… Хотя нет, очень уж подозрительно, наверное, чудом спасшихся будет все же двое или трое… Какая разница, ему билет со словом «жизнь» в этой лотерее все равно не выпадет…
