одна его поездка под охраной стрельцов разных приказов, в том числе приказа Артамона Матвеева[254]. Стрельцы Данила Иванов и Иван Тихонов привезли в Москву грамоты и должны были доложить своему непосредственному стрелецкому начальнику о том, как продвигались дела с приглашением в Москву восточных патриархов.
В декабре 1664 года, ровно два года спустя после объявления о решении царя Алексея Михайловича судить Никона, патриарх сделал еще одну попытку объясниться с царем и вновь приехал в Москву. Похоже, на этот раз его спровоцировали на действия, нарушавшие прямой царский запрет. В результате личный «раскол» в отношениях царя и патриарха стал еще более глубоким. По предпринятому тогда розыску, всю вину возложили на боярина Никиту Ивановича Зюзина, обнадежившего Никона, что царь ждет встречи с ним. При этом выяснилось, что боярин Зюзин вел какие-то предварительные разговоры с «Офанасьем» — Афанасием Лаврентьевичем Ординым-Нащокиным и «Артемоном» — Артамоном Сергеевичем Матвеевым. Ордин-Нащокин, занятый подготовкой большого собора для решения дел с Речью Посполитой, высказывался о желательности присутствия в этот момент патриарха в Москве, но, конечно, это не означало, что он звал Никона в Москву. А про слова Артамона Матвеева вообще ничего не стали выяснять, и это, видимо, было не случайно[255].
Стрелецкий полковник Матвеев был каким-то образом задействован в деле о приезде Никона в Москву. История получилась громкая, потому что ростовский и ярославский митрополит Иона и остальные священнослужители, бывшие тогда в Успенском соборе, от неожиданности подчинились патриарху Никону и получили от него благословение. Сам Никон в прямом и переносном смысле вернул себе посох митрополита Петра — символ патриаршей власти. Но ненадолго, потому что царь Алексей Михайлович заставил Никона посох отдать. После этого и было открыто упомянутое дело боярина Зюзина. Многое объясняет одна деталь: в организации тайного приезда Никона в Москву участвовали стоявшие на карауле стрельцы приказа Артамона Матвеева. Они получили приказ о пропуске «звенигородского архимандрита» (так должен был назваться Никон), но кто, если не глава стрелецкой стражи в этот день мог отдать такой приказ?
Предположим, Артамон Матвеев все-таки был среди тех, кто позвал патриарха Никона в Москву. В этом случае логичнее всего предположить, что он просто использовал Никона, рассчитывая одновременно дискредитировать Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина и его идею собора, против которой выступал «конкурент» Нащокина в посольских делах думный дьяк Алмаз Иванов. Собор, кстати, так и не состоялся, а для будущего суда над Никоном появлялся еще один аргумент — о нарушении им царского указа.
Начиная с 1663/64 года появляется еще один важный источник, на основании которого можно узнать о службах Матвеева, — приходо-расходные книги Тайного приказа (за более раннее время они не сохранились). Деятельность полковника Матвеева и его стрелецкого приказа хорошо заметна по этим «бухгалтерским» записям. Важно напомнить, что Тайный приказ находился под личным управлением царя Алексея Михайловича.
Первая запись в приходо-расходных книгах Тайного приказа, где упомянуто имя Артамона Матвеева, говорит о поступлении 3400 рублей для выдачи «государева жалованья Артемонова полку Матвеева рейтаром» 29 марта 1664 года. В отличие от пеших стрельцов, рейтары — конное войско «нового строя», куда было записано немало провинциальных дворян, ранее служивших в поместной коннице. В рейтары «прибирались» служилые люди (дети боярские, стрельцы и казаки) из недавно основанных Верхнего Ломова и Тамбова. Набор нового полка под командованием полковника и стрелецкого головы, получавшего власть не только над стрельцами своего приказа, но и еще над рейтарами, возможно, свидетельствовало о каком-то плане создания хорошо защищенного доспехами, подготовленного и оснащенного огнестрельным вооружением (мушкетами, пистолетами) регулярного войска. Одновременное командование пехотным и конным полком могло бы усилить позиции Матвеева, ввести его в состав генералитета. Но командовать рейтарами ему в итоге не пришлось. После того как к концу лета 1664 года было набрано 740 человек, их передали под управление других командиров.
Вся эта история с набором рейтарского полка интересна еще и потому, что в приходо-расходных книгах был упомянут «рейтарский ротмистр» Кирилл Полиевктович Нарышкин. Это прямое указание на служебные связи Артамона Матвеева и будущего отца царской невесты Натальи Кирилловны Нарышкиной. Известно и о службе старшего из братьев Нарышкиных, Федора, — в полуголовах стрелецкого приказа Артамона Матвеева[256].
Сила Артамона Сергеевича Матвеева, исполнявшего сразу многие царские службы, держалась на таком тесном взаимодействии и устойчивых связях с людьми, служившими под его началом в стрелецком полку. Для своих стрельцов Матвеев явно был «отцом-командиром», вместе с которым они воевали в походах, а возвратившись в Москву, нередко несли службу во дворце. Например, упомянутый полуголова Федор Нарышкин с 1657 года неоднократно заменял Матвеева во время караульной службы во дворце.
Повседневная деятельность стрельцов, живших в столице, была также связана с разнообразными поручениями и хозяйственными делами. Для стрелецких полковников важно было добыть для своих стрельцов выгодные подряды, обеспечить их дополнительным доходом, чему способствовали личные связи Артамона Матвеева. Причем касалось это не только матвеевского, но и других стрелецких приказов, где командовали близкие царю Алексею Михайловичу полковники. Например, стрельцы приказа Артамона Матвеева, наряду с другими стрельцами еще из шести приказов, участвовали осенью 1664 года в строительстве деревянной церкви Рождества Христова с приделами в царской дворцовой резиденции в Измайлове. Из 109 плотников 30 служили под началом Артамона Матвеева, из 145 «извощиков», кто «возил бревна и доски», — 34, и все они получили по полтине денег за свою работу. Годовое стрелецкое жалованье было в размере 6–10 рублей, поэтому стрельцы охотно занимались «прибыльным» для себя делом[257].
Характер поручений Артамону Матвееву свидетельствует об особом выборе царя Алексея Михайловича. Именно Матвеев наблюдал за украшением и «поновлением» дворцовой церкви Святой Евдокии в царском дворце, где шли домашние богослужения царской семьи. Для этого 10 марта 1665 года Артамон Матвеев должен был закупить два фунта золота на 200 рублей для золочения оклада «к образу Пресвятыя Богородицы Полоцкия», окладов других «местных образов» и царских дверей[258]. Стрельцы приказа Артамона Матвеева несколько лет во второй половине 1660-х годов участвовали в возобновлении дворцовой резиденции Измайлово, ранее принадлежавшей Никите Ивановичу Романову[259]. Под началом Матвеева возводились хозяйственные постройки — каменные «палаты», амбары, риги. Но главным делом стало возведение Покровского собора в Измайлове. Подряд на его строительство получил также стрелец приказа Артамона Матвеева Иван Кузьмин.
Этот «архитектор» XVII века, с говорящим прозвищем Кузнечик, отразившим быстроту его
