Егор среагировал мгновенно. Он вскочил в кабину грузовика, что стоял у склада под погрузкой, и машиной вышиб закрытые бобоновцами ворота. Бойцы Быченко ворвались в цех. «Афганцы» дрались с налётчиками среди каких‑то пронумерованных блестящих баков и мокрых труб с кранами, среди стеллажей с батареями цинковых баллонов медицинского вида и цистерн, закованных в арматуру. На боках эмалированных ёмкостей по трафаретам было написано «уголь. фильтр», «хим. очистка воды» или «сист. смягчения». Банный кафель на стенах был в грязных трещинах, пахло хлоркой и спиртом.
Бобоновцы отступили. Егор с «береттой» погнался за одним из бандитов — тот юркнул за массивный высокий бидон на консолях и побежал вверх по железной лесенке на решетчатую галерейку, что тянулась через торцевую стену над вскрытыми воротами. Егор тоже полез наверх. Но в конце галереи обнаружилась дверь, снизу не заметная за кожухом вентилятора. Когда Егор добрался до неё, было уже поздно. Дверь вела на монтажный балкончик, висевший на внешней стороне стены рядом с горловиной вытяжки; спуска вниз не имелось, и бандит спрыгнул с высоты третьего этажа. С балкона Егор увидел, как по заснеженной улице от цеха уезжают джипы погромщиков.
Отход через балкон Егор запомнил — сработала привычка разведчика.
— Слушай, Егорыч, — проникновенно обратился Гайдаржи, стараясь не обидеть и не разозлить Быченко, — такой бодяги с налётами нам сейчас вот пиздец как не надо. Шестнадцатого на «ликёрку» приедут из мэрии с большим шмоном. Хочу, чтобы тут всё было тихо, как в библиотэке.
Кто‑то продолжал бороться с «Коминтерном» за «ликёрку», совал палки в колёса — может, Бобон, может, уволенная Полина или работники, которым Гайдаржи так и не выплатил зарплату. Теперь про «ликёрку» написали донос, что там в баках плавают дохлые крысы и производство надо закрыть. Мэрия направила на предприятие комиссию из санэпидстанции и начальников сразу трёх департаментов — потребительского рынка, экологии и ветеранских организаций. Гайдаржи должен был провести проверку по заводу.
В тот же день, как узнал об этом, Егор сам пошёл в «Чунгу» к Бобону.
Они встретились в «Ливерпуле», бандитском кабаке при «Чунге». Бобон сидел в «кабинете» за шторкой один и внимательно, будто учебник, читал цветастую газету «Мегаполис‑Экспресс». Егор грузно опустился напротив.
— У меня предложение, — без предисловий сказал он. — Дай мне трёх стрелков, и забудешь про калмыка.
— У тебя свои стрелки есть.
— Я хочу выйти чистым. Все знают, что калмыка подписал ты.
Бобон аккуратно свернул газету и положил на стол.
— Какой мой навар за него?
— Калмык сам по себе не навар?
— Калмык‑шалмык. Я его по‑любому запакую и без тебя.
— Верну себе командование — отдам тебе «ликёрку».
По лицу не понять было, сколько Бобону лет. Лицо костистое и серое, будто неумытое; хрящеватый нос и тёмные, отвисшие подглазья; какой‑то странный, всегда подвижный рот; непристойно‑красные губы вампира.
— Лады, командир, замазались, — согласился Бобон.
Он ничего не выяснял о жизни «Коминтерна» и причинах Быченко, не удивлялся такой разборке внутри сообщества «афганцев». Он действовал как ящер: кто‑то появился в зоне досягаемости — сразу щёлк челюстями, и съел.
Встретившись с Бобоном, Егор переступил черту. Пути назад не было.
Егор разработал план покушения на Гайдаржи. 16 февраля Каиржан сам лично будет водить комиссию по «ликёрке». Проверяющих, конечно, он затащит и в главный цех. А там с галереи над воротами киллер выстрелит по Каиржану из снайперской винтовки. Потом на десантере‑моноспасе киллер спрыгнет на улицу с монтажного балкона и исчезнет. Все подумают, что он проник этим же путём — кто‑то открыл ему дверь с балкона на галерею.
При покушении в цехе будут спрятаны ещё два стрелка. Если киллер на галерее облажается, то эти стрелки свалят Каиржана из автоматов, а затем рванут вслед за киллером через галерею, балкон и моноспасы. Если же всё пройдёт по плану, то стрелки тихо растворятся в суматохе после убийства.
Самое сложное — завести стрелков в главный цех на место засады. Егор придумал, как это сделать. Перед визитом комиссии, вечером 15 февраля, на «ликёрке» установят усиленную охрану. В подобных случаях «Коминтерн» привлекал чоповцев. Но бойцы из разных ЧОПов не знают друг друга — этим и надо воспользоваться. Егор будет сам размещать посты. Он внедрит в толпу чоповцев киллера и стрелков, запустит их в цех, а потом за ночь перетасует людей по сменам и по точкам, чтобы скрыть все следы.
Вечером 15 февраля Егор на своём «паджерике» подъехал к «Чунге». По договорённости с Бобоном он должен был забрать трёх наёмников, которых отвезёт на «ликёрку» под видом чоповцев. Егор припарковал джип за сквером; обледенелые берёзы, освещённые сквозь стеклянную плитку фасада «Чунги», казались голубыми. Конечно, Егор вспомнил, как два года назад «афганцы» для устрашения громили «Чунгу», но не испытал сожаления, что жизнь изменилось. Как есть, так и есть; надо решать тактическую задачу. Если сейчас потребовалось убрать Гайдаржи — он уберёт.
Хрустя снегом, Егор пошёл к крыльцу. Кнырь, шестёрка Бобона, провёл его к хозяину. В кабинете у Бобона сидели трое парней в камуфляжных бушлатах и закатанных шапочках‑балаклавах — так зимой одевались бойцы ЧОПов. У двоих были автоматы, у третьего — пятнистый чехол с винтовкой.
— Вот эти пацаны, — сказал Бобон. — Мишаня — снайпер.
— Чего взял? — спросил Егор, рассматривая снайпера.
— СВД складная. Оптика неродная, но «цейсс».
— Что за раскладуха? Переделка?
— Новая модель. Плечевой упор вместо приклада, ствол укорочен.
— Ясно, — кивнул Егор и обернулся к Бобону. — Годятся.
— Выходите отсюда через бойлерную, Кнырь проводит, — сказал Бобон. — У меня тоже стукачи. Не надо, чтобы вас, таких красивых, тут видели.
Бойцы молча раскручивали на лица шерстяные маски и превращались в каких‑то рыб — только глаза и рты.
Кнырь повёл Егора и наёмников по коридору, по лестнице и дальше через переход в полутёмную бойлерную. Егор увидел толстые трубопроводы, обмотанные синтетической тканью, морды котлов с болтами по окружности, железные штурвалы, циферблаты манометров — почти так же, как в цеху на «ликёрке», но крупнее, грязнее, ржавее. Всюду плавал горячий пар.
Кнырь выпустил их через боковую дверку.
В «паджерике» Егора снайпер Мишаня с винтовкой уселся на переднее сиденье, а бойцы расположились сзади. Егор включил двигатель. Ядовито‑зелёный свет приборной панели фосфорически озарил грузных рыбоголовых чудищ в салоне, словно Егор вёз инопланетян.
— Сейчас даю указания, что делать на первом этапе, — сказал Егор.
Джип выкатился из дворов и помчался по улице в оранжевом сиянии фонарей. Рыжий снег обочин, чёрные дома, прерывистые ряды жёлтых окон, чёрные автомобили, тропически‑апельсиновые витрины, чёрные пешеходы, чёрная ель на площади Ленина, вся в медовых каплях гирлянд из лампочек, чёрное небо и долька луны… Что‑то неправильное было в чёрно‑оранжевом мире. Слишком мало оттенков чёрного — это настораживало…
Джип мчался по проспекту, Егор сжимал руль. Мимо летели огни, дома поворачивались, частили неоновые буквы магазинных вывесок, разгорались и гасли парные звёзды встречных фар, на перекрёстках перестраивались, как физкультурники, длинные шеренги столбов. Егор оборвал инструктаж.
Бойлерная… Полумрак, нихрена не различишь… Парни в балаклавах… Там, в бойлерной, можно было незаметно подменить одного бойца другим… И ещё эти глаза в прорезях маски, что отражаются в зеркале заднего вида… Опыт разведчика включился в сознании Егора, как автопилот.
Впереди была трамвайная остановка: трамвай уже замедлял ход, а люди возле павильончика готовились идти через проезжую часть на посадку. Егор жёстко бросил джип вправо и чуть повернулся, группируясь перед ударом. Машина подпрыгнула на бордюре и врезалась в угол железного киоска, что стоял перед остановкой. В джипе всех бросило вперёд; лобовуха лопнула мелкой сеткой, словно внезапно залепленная снегом. По дороге от джипа брызнули стекляшки, а люди на остановке с криками шарахнулись в сторону.
Егор откинулся от руля обратно на сиденье, распахнул дверку и выпал наружу, но тотчас поднялся с заснеженного асфальта и, шатаясь, бросился в толпу. Напротив остановочного павильона замер трамвай, из него хлынули потоки пассажиров и сразу заполнили всю проезжую часть. Егор мгновенно затерялся среди людей; если киллер не потерял сознание и решится стрелять прямо из джипа, то просто не увидит, куда Егор подевался.
Немного контуженный, Егор сквозь шум в голове слышал испуганные голоса свидетелей аварии, но сам двигался среди людей в сторону трамвая — вот уже его борт, ступенька, поручень… Егор тяжело вскарабкался в салон.
