Сильные руки обняли ее за плечи и не дали упасть. Испугавшись, Кили подняла глаза и увидела знакомое лицо. Это был барон Смайт.
– Добрый день, графиня, – поздоровался он.
– Графиня? – нахмурившись, спросила Кили. Смайт улыбнулся.
– Выйдя замуж за графа Базилдона, вы стали графиней, – объяснил он.
Взор Кили прояснился, а ее щеки зарделись от смущения.
– Я забыла об этом, – пролепетала она.
Барон едва сдержал рвущийся из груди смех. Его похотливый взгляд скользнул по обнаженной шелковистой шее и верхней части груди Кили, которая была одета в платье с глубоким вырезом. Глаза барона зажглись сладострастным огнем, но Кили не замечала этого из-за своей неопытности.
– Вы так скоро забыли ваши клятвы у алтаря, миледи? – спросил Смайт хрипловатым голосом.
– Я заблудилась, милорд, – сказала Кили, проигнорировав вопрос, показавшийся ей дерзким. – Не могли бы вы показать мне дорогу в комнату, которую отвели нам с мужем?
– А где Ричард?
– Я попросила его пойти на церемонию бракосочетания моего отца, – ответила она. – Мне стало нехорошо, и я решила вернуться в спальню.
– Я всегда с удовольствием покровительствую попавшим в беду девушкам, – заявил Смайт, беря Кили за руку. – Позвольте, я отведу вас в вашу комнату.
Когда они дошли до спальни, отведенной молодоженам, Кили повернулась лицом к барону, чтобы поблагодарить его. Смайт вплотную подошел к ней и поцеловал ее руку.
– Хотите, я побуду с вами до тех пор, пока не вернется граф? – предложил он, стараясь обольстить Кили нежным взглядом и проникновенным голосом.
– Нет! – воскликнула Кили и, вбежав в спальню, захлопнула за собой дверь и задвинула засов.
Она услышала, как барон рассмеялся и двинулся дальше по коридору.
Чувствуя облегчение от того, что ей удалось избежать общества барона, Кили прислонилась к двери и глубоко вздохнула. Она не любила Уиллиса Смайта. Аура преждевременной смерти окружала его подобно савану, а глаза горели зловещим огнем, таившим в себе неведомую опасность.
Все еще сердясь на мужа, Кили начала расхаживать по комнате, не находя себе места. Граф знал, на ком женился. Неужели он надеялся изменить ее? Если это так, то все его попытки окажутся тщетными. Он не способен контролировать чувства и мысли Кили. С равным успехом граф мог бы требовать от птиц, чтобы те прекратили петь. Почему он не принял во внимание ее предупреждение о том, что она никогда не сумеет приспособиться к его образу жизни? Они начали ссориться в первый же день после свадьбы.
Кили постаралась отвлечься от грустных мыслей о своем замужестве, но тут же вспомнила о той панике, которая охватила ее в Большой галерее Хэмптон-Корта. Находясь там, Кили явственно ощутила невидимое присутствие призраков. Неведомые ей трагические события держали там в плену чью-то терзаемую страшными муками душу, как это было в лондонском Тауэре. Что за люди эти англичане, если они способны создавать атмосферу подобной безысходности?
Кили застыла на месте, услышав стук в дверь. Неужели барон Смайт решил вернуться, чтобы все же проникнуть к ней в комнату?
– Кто там? – спросила она.
– Это паж, миледи.
Открыв дверь, Кили увидела одетого в ливрею мальчика.
– Я слушаю тебя, – сказала она.
– Лорд Бэзилдон попросил меня привести вас в парадный зал, – сказал мальчик. – Вы готовы отправиться туда?
Кили кивнула и последовала за пажом. Однако тревожные мысли не давали ей покоя. Граф, наверное, не на шутку рассердился на нее, поэтому и послал за ней пажа. Если Ричард схож с Мэдоком, то будет вымещать на ней свою злость не один день. Сумеет ли она вернуть себе его расположение?
У входа в парадный зал паж оставил Кили одну. Она нерешительно переступила порог и остановилась. Сотни нарядно одетых придворных толпились здесь, стараясь обратить на себя внимание королевы.
Зал был огромным. Слева от входа стояли лучшие музыканты Англии, наигрывавшие на различных инструментах. У стены, напротив входа, на застеленном иноземными коврами подиуме восседала королева Елизавета. Середина зала оставалась свободной для танцев.
Внешний блеск имел большое значение при дворе Тюдоров, и мужчины в этом отношении затмевали женщин. Придворные красовались в камзолах и панталонах из золотой парчи, набивного шелка и бархата, тщательного подобранного по цветовой гамме. Мочки ушей украшали золотые серьги с драгоценными камнями, многие мужчины пользовались румянами.
Дамы носили платья со столь смелыми вырезами, что декольте Кили по сравнению с ними казалось целомудренно-скромным. Они были увешаны бесчисленными ювелирными украшениями, и создавалось такое впечатление, что придворные стремились надеть на себя все драгоценности, какие только были в их доме. Кили не понимала, как эти леди умудрялись держаться прямо, не сгибаясь под тяжестью сверкающих золота и камней.
Наблюдая за этими гордо выступающими разряженными павлинами, Кили чувствовала, что мужество покидает ее. Нет, этот мир никогда не признает ее своей, да и сама она никогда не сможет принять образ жизни придворных.
Кили уже решила вернуться в спальню, когда ее остановил знакомый голос.
– Надеюсь, ты уже лучше чувствуешь себя, дорогая?
Кили обернулась и увидела мужа, который в своем черном одеянии походил на хищную птицу, попавшую в вольер с канарейками. Она кивнула.
– Где мой отец?
– Я отведу тебя к нему, – сказал Ричард с улыбкой.
Взяв Кили под руку, он увлек ее за собой в толпу придворных. Пробираясь сквозь нее, Кили встречала приветственные улыбки и ловила на себе любопытные взоры. Видя, как ценят и уважают ее мужа, с которым все почтительно раскланивались, Кили испытала гордость. Приблизившись к подиуму, Кили увидела леди Дон и отца.
– Ричард сообщил нам, что тебе стало дурно, – сказал герцог, поцеловав Кили в щеку.
– Сейчас я чувствую себя намного лучше, – заверила его Кили, – но мне ужасно жаль, что я не присутствовала на церемонии вашего бракосочетания. Простите меня, пожалуйста.
– Ты ни в чем не виновата, дитя мое, и тебе не за что просить у меня прощения, – возразил герцог и, подмигнув графу, продолжал шутливым тоном: – Может быть, твое недомогание связано с моим внуком, который уже на подходе?
Кили покраснела до корней волос. Видя смущение жены, скромность которой изумляла его, Ричард засмеялся.
– Я очень счастлива за вас, ваше сиятельство, – промолвила Кили, нежно обнимая свою мачеху.
– Вы – очень милое дитя, – заметила леди Дон. – Честно говоря, я совсем забыла, что теперь я – герцогиня. Брак с Талли – уже само по себе счастье.
– Мне с трудом в это верится, – раздался неподалеку от них женский голос. Дама, громко произнесшая эти слова, обращалась к группе своих подруг.
