Кстати, для выращивания командиров и работников штаба высшего звена управления в ноябре 1936 года была воссоздана Академия Генерального штаба. Однако подготовка ее питомцев страдала значительными пробелами. Во–первых, из–за того, что по–прежнему приходилось учитывать «особенности» обучаемых. Во–вторых, ввиду массовых досрочных выпусков для заполнения освободившихся вакансий. В–третьих, в годы Большого Террора было репрессировано более трех тысяч преподавателей военных учебных заведений, что привело к снижению качества обучения.
Например, одним из слушателей первого набора был зачислен без экзаменов командир 29–го кавалерийского полка 5–й кавдивизии М.И. Казаков, уже успевший с тремя классами церковно–приходской школы превзойти все науки в Военной академии имени Фрунзе. Настораживает тот факт, что, даже будучи генералом армии, Михаил Ильич думал, будто Академию Генерального штаба изобрели большевики:
«Таких учебных заведений еще не было в других армиях… Как я уже упоминал, подобных учебных заведений не было не только у нас, но и за рубежом (?), так что все приходилось начинать сначала, идти непроторенным путем».
Он так и умер, не узнав, что в России Академия Генштаба существовала с 1832 года, в других странах ― еще раньше.
Идя «непроторенным путем», в не имеющем аналогов учебном заведении попытались было создать кафедру стратегии, но быстро от идеи отказались в связи с полным отстрелом почти всех военных теоретиков в стране. В 1935 году была сделана попытка организовать курс лекций по стратегии в Военной академии им. Фрунзе, но и она провалилась. Заместитель начальника академии Щаденко поставил на место начальника военно–исторического факультета: «Это что еще за курс стратегии? Стратегией занимается лично товарищ Сталин, и это не наше дело!»
Первые месяцы учебы «ушли на повторение и пополнение знаний по боевой технике Красной Армии». Зимой два занятия по оперативному искусству успели провести командармы Уборевич и Якир. Слушателям они показались слишком сложными и заумными:
«Многие высказывали недоумение: почему это Уборевич так осложнил оперативную обстановку и вынудил войска Западного фронта отражать контрудар мощной группировки немецких войск из Восточной Пруссии? А на занятиях, которые проводил Якир, случилось как будто и вовсе несообразное: наш мехкорпус, входивший в состав ЭРП, не сумел преодолеть сопротивление немецкой танковой дивизии. Почему?.. Не все могли взять себе в толк: с какой стати руководители занятий сводили к такому неудачному финалу наступательные операции наших войск…»
И все.
Через полгода напряженной учебы, в июне 1937 года, их выпустили ― в войсках не осталось командиров: полковников A.M. Василевского и В.В. Курасова ― в Генштаб, полковника А.И. Антонова ― начальником штаба Московского военного округа, полковника М.В. Захарова ― начальником штаба в Ленинградский военный округ, остальных ― всего лишь заместителями и начальниками оперативных отделов, но ненадолго. Казаков стал начальником штаба Средне–Азиатского военного округа уже в марте 1938 года.
Как показал «неудачный финал наступательных операций наших войск» в 1941―1942 годах, советские генштабисты по–прежнему предпочитали не «осложнять оперативную обстановку» и умели только рисовать гениальные планы разгрома противника, независимо от его намерений. Так, в ночь на 28 июня 1942 года начальник штаба Брянского фронта генерал Казаков усиленно обдумывал план Орловской наступательной операции, а утром «все вдруг круто изменилось»: немцы начали операцию «Блау» ― генеральное летнее наступление ― и через неделю были в Воронеже. А почему? Побитый стратег сообщает:
«Основная ошибка заключалась в том, что до самого начала операции «Блау» у нас мало кто принимал всерьез (он вообще представлял себе обязанности начальника штаба фронта?) возможность главного удара немцев на курско–воронежском направлении».
Главной же причиной разгрома
«был недостаток опыта в управлении войсками в условиях сложной операции».
Сложная ― это значит немцы наступают и одной дивизией бьют уже не мехкорпус (как допускал в своей лекции «враг народа» Якир), а 5–ю танковую армию А.И. Лизюкова. Почему?
«…Штабы всех степеней 4–й армии,
― писал генерал Л.М. Сандалов, ―
можно было считать готовыми для управления войсками при развитии событий в нормальной обстановке».
То есть готовы были разбить любого супостата, но при условии, что он будет стоять на месте и не сильно сопротивляться, не усложняя, понимаешь, обстановку. Как тут не вспомнить походя убитого Вацетиса:
«Решает за противника тупица, а представить себе десять вариантов его возможных действий обязан любой военачальник».
За пять предвоенных лет (1937―1941) академия Генерального штаба выпустила более 800 «высокообразованных командиров», не умевших управлять войсками.
Бог с ней, со стратегией, но организацию связи в академиях тоже не проходили. Радиосвязь советские генералы просто игнорировали, слишком мудреная штука. Руководить предпочитали из теплого штаба по телефону. Если враг перерезал провода, использовали посыльных.
Почти совершенно отсутствовали средства кодирования переговоров, радиоразведки, шифровальные машины. Развитию связи значения не придавали, радиосвязь не любили и боялись ее. Сандалов свидетельствовал:
«Командный состав и штабы всех соединений, в том числе и штаб армии, не умели управлять войсками при помощи радио и не любили этот вид связи из–за трудности его применения по сравнению с проводной связью».
Поэтому советские штабы тотчас теряли управление, едва войска трогались с места.
В 1932 году командир артиллерийского полка Московской Пролетарской дивизии Н.Н. Воронов в составе делегации побывал в Италии на военных маневрах:
«Меня поразило обилие в итальянских войсках полевых радиостанций. Понравилась четкость штабной работы, которая значительно сокращала время подготовки боевых документов… На составление боевого приказа командир дивизии затрачивал 50 минут, командиры полков ― 30―40 минут. Такой оперативности следовало поучиться».
Интересны выводы советской делегации:
«Орудия батареи были старомодного типа, времен Первой мировой войны, никакого интереса не представлявшие. У нашей военной миссии составилось весьма невысокое мнение о боевых качествах итальянских войск, особенно артиллерии. Красная Армия далеко обогнала их и по качеству вооружения, и по боевой выучке личного состава».
В 1936 году Николай Николаевич вновь побывал в Италии и снова был «разочарован до предела»:
«Вообще поучительного для нас в Италии было мало. Мы еще раз убедились, что итальянская армия далеко не соответствует современным требованиям».
Но в то же время Воронов снова отметил:
«Понравилось мне на маневрах широкое применения итальянцами радиостанций различного назначения. Стало обидно, что мы на родине еще не достигли такого высокого качества радиостанций для всех родов войск».
Острый дефицит современных средств связи означал не только потерю управления, но и отсутствие всякого взаимодействия между родами войск. Не страшно, зато мы всех обогнали «и по качеству вооружения, и по боевой выучке», а сила армии в «правильной политике».
Можно, конечно, все свалить на Тухачевского. Но при нем советские разработки по скрытой связи и радиолокации были самыми передовыми в мире. Однако разработчиков–вредителей репрессировали вслед за маршалом. Наркомат связи с середины 1936 года сделали местом ссылки высокопоставленных чекистов перед их уничтожением. Сначала им руководил один из заместителей Ягоды ― Г.Е. Прокофьев, затем сам Генрих Григорьевич, потом ― уволенный из армии Халепский, после него ― «вселагерный шеф», строитель великих каналов М.Д. Берман. Связью они интересовались менее всего, все «вредительство» выкорчевывали.
Но ведь и начальник Генерального штаба Г.К. Жуков, непосредственно курировавший Управление связи НКО, только с началом войны с удивлением обнаружил, что у него нет командного пункта, своих линий связи, а хоть какие–нибудь новости о противнике можно узнать, только обзванивая по телефону сельсоветы: «Товарищ! Немцы в деревне есть?»
Уже в середине дня 22 июня 1941 года командующий Западным фронтом доложил, что из имеющихся у него трех (!) радиостанций две разбиты, а третья повреждена. Ему пообещали прислать три новые, но так и не прислали. В дальнейшем Павлов не только ничем не управлял, но даже не знал, где проходит фронт, а Генштаб не ведал, где находится сам Павлов. В Москве Жуков рыдал в голос, когда Сталин задал ему простой вопрос: «Вы управляете фронтами?»
