Джейк нетерпеливо расстегивал пуговицы на рубашке. Не справляясь с ними, он их просто отрывал.
— Почему ты не вернулась в лагерь?
— Я наглоталась пыли, мне было жарко и очень хотелось вымыться. А тебе-то что?
— Сейчас объясню. — Джейк снял рубашку, скомкал ее и кинул на землю. — Ты разве не слышала, как я тебя звал?
— Нет, я голову мыла. Окуналась несколько раз. Он зашел в воду. Бэннер отступила.
— Пока ты тут окуналась и охлаждалась, принимала ванну, — Джейк намеренно зло произнес последнее слово, — я прочесывал всю округу как сумасшедший, отыскивая твое тело!
— Мое тело?
— Да, я думал, что тебя убили! Тебя никто не видел после того, как мы вернулись в лагерь.
— И ты подумал, что меня застрелили? Да этот фермер не попадет в стену своего сарая!
— Ему могло повезти. А ты представляла собой хорошую мишень. Что нашло на тебя, почему ты так глупо себя ведешь? Ведь тебя могли убить.
— По-моему, ты зол и разочарован, что я не угодила под пулю. И вообще держись от меня подальше, Джейк Лэнгстон. — Бэннер протянула вперед руку, отстраняя его. — Что ты собираешься делать?
Штаны его раздулись от воды, когда он шел через ручей. Походка была уверенная и твердая, словно Джейк ступал по сухой земле. Он двигался к намеченной цели. И непреклонное выражение лица свидетельствовало об этом.
— Я собираюсь задать тебе хорошую трепку, и ты ее заслужила. Уверен, Росс поддержал бы меня.
— О нет, нет! Ты не посмеешь! — Бэннер устремилась к другому берегу. Она поскользнулась в мягкой тине и поползла на четвереньках. Девушка почти добралась до поросшего травой берега, когда рука Джейка стиснула ее лодыжку.
Она тихо вскрикнула и попыталась выбраться, но Джейк настиг ее.
Наконец Бэннер упала лицом в высокую траву. Он склонился над ней, схватил за плечи и повернул к себе.
Они оба дышали тяжело и неровно. Бэннер с вызовом встретила его сердитый взгляд.
— Я тебе приказал ради твоего же блага остаться в лагере, Бэннер. Ты ведь могла погибнуть.
В его глазах Бэннер видела не только ярость, но и страх. Только сейчас до нее дошло, о чем он говорит.
Она медленно подняла руки и запустила пальцы в его светлые волосы.
— А тебя это беспокоит? — прошептала Бэннер. — Беспокоит?
Джейк заморгал, наклонился над девушкой и впился в нее губами. Протяжный гортанный звук вырвался у него из горла. Бог сотворил его мужчиной, самцом. Возбужденный страстным желанием защитить самку, он жаждал теперь заняться с ней любовью.
Бэннер крепко вцепилась ему в волосы, сжав их в кулаке. А его язык тем временем ласкал ее язык, проникая в сладкие глубины рта. Он то впивался в нее, то отпускал. Его пальцы вдавливали плечи девушки в землю.
Она беспокойно пошевелилась под ним, потом раздвинула бедра, и он угнездился между ними. Бэннер была такая мягкая, а желание сделало его твердым. Женщина и мужчина. Идеально подходящие друг другу. Мучимые голодом. Джейк поднял голову и убрал мокрые волосы с ее щек.
— Боже, да! Меня это беспокоит. Я старался не волноваться, но не вышло.
Он убирал губами воду с ее лица, из ушей, с шеи. Потом поднял голову, чтобы получше рассмотреть Бэннер. Нижняя юбка задралась, оголив икры и бедра. Легкая ткань облепила тело.
Грудь не была больше таинством, высокая, округлая, красивая. Идеально круглый ореол сосков, уже затвердевших от страсти, Джейк потянул за ленточку, чтобы раскрыть рубашку. Пять перламутровых пуговиц привлекли его взгляд, они блестели на мокрой оголенной нежной коже.
Он дотронулся до ее груди, и Бэннер закрыла глаза.
— Джейк, — прошептала она опухшими от поцелуев губами.
Рука его была теплая — приятный контраст с ее холодной от воды кожей. Бэннер открыла глаза, внезапно ощутив, что не чувствует больше тепла. Джейк остановился, изучая ее, потом осторожно обеими ладонями взял ее грудь.
Он снова посмотрел ей в глаза и утонул в них.
Джейк начал мягко потирать ее соски подушечками средних пальцев.
Бэннер застонала, а Джейк снова посмотрел на нее, и их взгляды скрестились. Бэннер думала, что ее сердце выскочит из груди и соединится с его сердцем, так ритмично они стучали. Джейк улыбнулся ей с такой нежностью, какой она никогда у него не видела. Привычный холодный цинизм, казалось, составлявший часть его натуры, исчез, растворился в мягкой, извиняющейся улыбке.
Джейк взял в руку, как в чашу, грудь Бэннер и стал целовать ее. Потом прихватил губами сосок.
Бэннер едва дышала и только ахала. Она и вообразить не могла, что возможна такая ласка. Трогать — да. Но ртом? Нет. Но ведь это происходит! Она чувствовала жар его губ, которые стиснули ее сосок. Джейк легонько втянул его в рот и стал сосать.
— У тебя такая сладкая грудь… такая сладкая… Такая… Он целовал ее повсюду, где только мог, лизал, пока Бэннер не испугалась, что вот-вот сойдет с ума. Она приподняла бедра ему навстречу, чтобы было где устроиться предмету его мужской гордости. Бэннер вся раскрывалась перед ним, и тело ее жаждало соединиться с его телом. Чтобы он заполнил ее всю. Она отчаянно хотела Джейка, ее руки шарили по его груди.
— Да, — простонал он. — Гладь меня, Бэннер.
Пальцы ее погрузились в золотистые заросли на его груди, потрогали твердые мускулы. Скользнув вниз по волосам, она засунула палец в его пупок.
Джейк, застонав, снова приподнялся над ней и стал осыпать поцелуями. Когда губы Бэннер сомкнулись вокруг его языка, он чуть не закричал от возбуждения. Перевернувшись на бок, Джейк стал расстегивать штаны.
Расстегнув первую пуговицу, он вдруг застыл и вспомнил свои недавние слова: «Держи штаны застегнутыми, пока мы не доедем до Форт-Уэрта».
Его собственные слова вернулись к нему. Он ведь совершал все грехи, от которых предостерегал Ли и Мику. Джейк сел и опустил голову на колени.
Бэннер лежала совсем тихо. Глаза ее округлились. Она ничего не понимала и дрожала от желания. Ей хотелось дотронуться до его голой спины, гладкой и темной в слабом лунном свете. Но она не могла. Девушка попыталась вздохнуть, но у нее перехватило дыхание.
— Джейк. Я сделала что-то не так? Он застонал и покачал головой.
— Ты все еще сердишься на меня?
— Нет.
— Тогда почему ты перестал меня целовать?
— Не могу.
— Почему?
— Я не могу остановиться на поцелуях. Воцарилась напряженная тишина.
— Ты снова хочешь заняться со мной любовью? Да? Челюсть его окаменела.
— Да.
— Тогда почему?
— Сама знаешь, почему. Это плохо. Твои родители мне доверяют. Я слишком стар для тебя. — Он вздохнул. — Я недостаточно хорош для тебя.
Бэннер старалась сдержать рыдания, но слезы потоком хлынули из ее глаз.
