с собой.
— Ай! Больно же. Ерлин, остановись!
Слова не помогали, тогда Вилберн крепко обнял Ерлин. Она сопротивлялась, пыталась освободиться, кричала, а потом обмякла, перестала кричать, лишь тихонько плакала, уткнувшись в грудь Вилберна.
— Прости меня, прости, я такой дурак.
После таких сильных душевных потрясений, энергии у Ерлин совсем не осталось и через какое-то время она уснула. Вилберн аккуратно уложил ее на имитированную кровать, укрыл одеялом и ушел, не забыв прихватить с собой не съеденный ужин.
Вилберн объявил всем, что можно остановится на отдых и ночлег, однако на сон выделил лишь три часа. Выставив часовых, люди ложись спать под открытым небом, стеля на землю свои плащи. Вилберн остался греться у костра вместе с часовым, сначала еще совершенно не хотелось спать, а ближе к подъему он стал часто зевать и энергично растирал лицо ладонями.
Глава 18
Утром Ерлин проснулась. Повозка все так же мягко неравномерно покачивалась, слегка скрипя колесами. На столике стояла глубокая миске, на дне которой плескалась вода для умывания, воды явно было больше, когда ее только принесли, но при постоянной трески половина этой воды оказалась на столе. Скудный завтрак, состоящий из чёрствого хлеба и сыра, стал влажным от воды. Прислонившись к ножке стола, одиноко стояла пузатая бутылка из черного стекла с кривым горлышком. Ерлин достала небольшое зеркало, после вечерних слез глаза все еще оставались опухшими. Выйти в таком виде на улицу принцесса не могла себе позволить. Покопавший в своей дорожной сумке, она достала из нее небольшой кусок ткани, смочила его водой, легла и положила ткань на глаза. Через какое-то время Ерлин позавтракала, постучала возничему по повозке, давая знак для остановки.
— Я хочу прогуляться, жди меня здесь.
— Да, миледи.
Ерлин огляделась, среди обгонявших ее повозку людей, Вилберна не было. «Вот и отлично» — подумала Ерлин и направилась в сторону леса.
Пахнет сухой травой, осенними цветами и грибами, лучи солнца прорываются сквозь проредившую листву деревьев, оттеняют своим золотистым светом цветной ковер, укрывший остывшую землю. Невольно Ерлин замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. Нет, лес еще не ушел в безмолвие, насекомые суетливо бегают, завершая приготовления к зиме. Ерлин прислонилась к старому клену, задумалась глядя на падающий лист. «Так как я, вырванный из родного дома, он уже не вернется обратно никогда. Может зря я еду? Столько лет во мне тлелась надежда. Надежда на что? Что вернется моя беззаботная жизнь? Глупо. Как же глупо.»
— Миледи! Вы здесь?
Ерлин зажмурила глаза, не желая возвращаться из своих мыслей.
— Миледи, прошу вас идемте. Мы сильно отстали.
«Ладно, столько лет я пыталась доехать до дома, пусть даже это все будет бесполезно, я все равно доеду. А потом… да какая разница, что будет потом».
— Миледи!
— Иду.
Ерлин подняла кленовый лист и забрала его с собой.
Теперь повозка ехала значительно быстрее, пытаясь догнать отряд. Через несколько часов остановилась. «Догнали» подумала Ерлин, ощутив разочарование. Раздался стук.
— Ерлин, я могу войти?
Она не ответила. Стук повторился. Тишина. Снова стук.
— Ерлин, я вхожу.
Показался Вилберн. Сначала он не смело заглянул, встретившись с суровым взглядом принцессы, улыбнулся и сел рядом.
— Зачем ты здесь?
— Обед тебе принес.
— Теперь будешь постоянно носить мне еду? Слуги закончились?
— Во-первых, мне не сложно, во-вторых, это повод увидеться с тобой.
— Зачем?
— Мне очень стыдно за свое отношение к тебе. Я надеюсь, ты простишь меня.
— Прощу, потому что ты приносишь мне еду?
— Я уже извинялся, это не помогло. Решил попробовать другой способ.
— Ты унизил меня. Даже представить себе не можешь, что я чувствую.
— На самом деле, ночью я много думал об этом. Думаю, я понимаю. Я действительно был не прав. Скажи, что мне сделать, чтобы ты меня простила?
— Что написал Норберт?
— Требовал, чтобы я вернул тебя назад, поскольку ты больна, а у меня нет даже лекаря.
— А ты сам, до его письма, что думал по этому поводу?
— Я считаю, тебе было бы лучше остаться во Вьендоборе.
— В качестве кого?
Вопрос прозвучал довольно угрожающе и Вилберн решил не озвучивать свои мысли.
— В любом случае, ты могла бы поехать в Ятриб чуть позже, когда твое здоровье перестало бы вызывать опасения.
— Оно и так не вызывает у меня опасения. Со мной все нормально.
— Да, теперь я в этом убедился. Прости меня, мне было необходимо увидеть самому твою рану. Кстати, я ее до этого уже видел.
— Когда?
— Ну… когда тебя только ранили, Харви не успел нас все выгнать… И потом еще… Он не заметил меня во время осмотра…Так что я в этот раз мог оценить разницу и увидеть, что ты поправляешься.
Ерлин густо покраснела, закрыла глаза ладонью.
— На самом деле, не так уж все и страшно. Ну видел и что? Ты ведь одета была, так что все вполне прилично. Давай просто все забудем. И прости за то, что тебе приходиться ехать здесь. Верхом еще рановато. Мы постараемся найти для тебя по дороге карету.
— Не нужно карету, здесь удобно — чуть слышно ответила принцесса.
— Простишь меня?
— Мне нужно время.
— Позволишь хотя бы разделить с тобой трапезу?
Ерлин пригласительным жестом указала на стол. Вилберн разложил продукты на столе и налил вина.
— За дорогу домой!
Глава 19
После обеда они оба сидели молча. Вино приятным теплом разливалось по телу. Ерлин теребила ткань платья, смахивая с него пылинки. Вилберн, не спавший вторые сутки, боролся со сном. Он понимал, что засыпать здесь не стоит, уже подумывал, о том, что пора уходить, однако глаза его закрылись и он уже был не в силах поднять отяжелевшие веки, голоса снаружи становились все тише, пока наконец совсем не исчезли. Расслабленная голова короля опустилась на плечо Ерлин. Она немного отодвинулась, уложив голову Вилберна себе на колени и заботливо укрыла его сукном.
Тишина. Солнце уходило за горизонт. В повозке стало темно. Ерлин зажгла свечу и тени от нее запрыгали по потолку. Вилберн ровно и тихо дышал, лишь иногда чуть вздрагивали его ресницы. Ерлин всмотрелась в его лицо, каждая мышца была расслаблена, такое спокойное и безмятежное, словно это был не король, а молодой принц, каким она его когда-то знала. Без забот, без проблем, без потерь. Ерлин вдруг ощутила волну благодарности к этому человеку, за все то, что он сделал для нее: за то, что всегда мог выслушать; за то, что не осуждал; за то, что мог часами сидеть возле ее кровати, когда она была больна; за то, что
