тронного зала и слышал, как отец кричал на рыцарей. Это был первый, да и, наверное, последний раз, когда я видел его в гневе. Ты не представляешь, как я тогда испугался. Отец увидел меня, махнул рыцарям рукой, и мы тут же остались наедине с ним. Он посадил меня на колени и сказал совершенно спокойным голосом:
— Иногда не получается по-другому разговаривать с подданными. Ты вырастишь и это все станет твоим. Будь справедливым правителем, это сложно разобрать, где должно быть милосердие, а где сила и жесткость. Прилежно учись, знания помогут тебе стать мудрее. Береги эти земли. Ты будешь править здесь, будешь нести мир и процветание. А потом ты передашь их своему сыну.
Отец ласково провел рукой по моим волосам.
— И кстати, не так давно, у короля Ролана родилась дочь. Она и будет твой женой.
— Вдруг она страшная и глупая?
Отец рассмеялся.
— Вот подрастет и увидим. Ну иди к себе, у меня еще есть дела.
Через несколько лет, мы впервые встретились. Тебе тогда было три года, ты вошла в зал, в длинном шелковом платье, горделиво задрав свой маленький носик, все подыгрывали тебе и уважительно кланялись, а потом ты запнулась о подол и упала. Я зажал рот рукой, чтобы не рассмеяться, хотя в душе я был крайне рад, что не только со мной случаются такие нелепые случаи. Ты, увидев это, показала мне язык.
— Начинаю припоминать, меня за это сильно наказали. Было очень обидно, ведь наказывать надо было тебя.
— Так — так, а меня за что?
— Ты смеялся надо мной!
— Я не смеялся! Я сдержался.
— Не важно, все видели, что ты хотел засмеяться, вместо того чтобы помочь мне.
— Ладно, согласен, был не прав. Ты мне за это потом с лихвой отомстила.
— Как же?
— Да хотя бы, когда встретились второй раз — насыпала в похлебку земли.
— Всего-то.
— Дааа? Мне пришлось есть землю и делать вид, что все очень вкусно. Ты подпиливала ножку моего стула, одевалась в простыни и заходила ко мне ночью, как призрак, подсыпала камешки мне в сапоги. Твоим пакостям не было предела. Каждый приезд к тебе был для меня как пытка. Особенно последний.
— Перед вашим походом я же ничего не делала. Мы и виделись-то не долго. Лишь раз с тобой побились на мечах.
— Тебе и не надо было ничего делать. Ты так повзрослела и изменилась, что, увидев тебя, я уже не мог ни о чем другом думать. Ты была холодна со мной, а я не знал, как пережить столь длительную разлуку.
— Отец, накануне твоего приезда, сообщил мне, что после вашего возвращения нас обвенчают. Я разозлилась.
— Да, я знаю. Донал мне потом рассказал, говорил у вас была серьезная ссора.
— Мы поругались. На неделю я даже ушла из дома. У нас был семейный домик в лесу, я жила в нем. Помирились лишь перед его смертью. Спустя годы я поняла решение отца.
— А зачем ты заставляла меня биться с тобой? Я так и не понял.
— Я сказала отцу, что проигравший мне никогда не станет моим мужем. Отец, конечно, не согласился на мои условия. Сказал, что все уже решено. Ох, и наказали меня потом за это.
— То есть если в тот раз я победил, ты обязана была стать моей женой и даже по доброй воли, поскольку с твоим испытанием я справился.
— Получается так.
— Прошло очень много времени, я надеюсь ты до сих пор не хранишь в себе эту мысль о нашем браке?
— Что? Да я вообще никогда не собиралась выходить за тебя замуж!
— Минуту назад ты сказала, что поняла решение отца. Значит собиралась.
Вилберн задумчиво нахмурил брови, развивая свою мысль дальше.
— Ты поэтому едешь со мной?!
Две секунды тишины, в которые Вилберн осознает, что сказал, а внутри Ерлин перемешиваются эмоции: удивление, отвращение, гнев. Глаза ее расширились, губы напряжены, шумно вдохнув воздух через нос, наполняя им легкие.
Понимая, что через мгновение он уже не сможет контролировать ситуацию, Вилберн зажал одной рукой ей рот, а другой обнял за плечо. Ерлин сопротивлялась, пыталась освободиться.
— Нет! Тихо. Я знаю, все что ты сейчас хочешь, это убить меня. Не надо, Ерлин. Прости, я хотел лишь пошутить, а сказал какую-то глупость. Я обещал твоему отцу беречь тебя. Да дело даже не в обещании. На самом деле я тебя…. Ммм… Ты мне очень дорога. Все это время я ложился и просыпался с мыслью о тебе. Я был бы счастлив услышать твое согласие при других обстоятельствах. Но что я могу тебе дать сейчас? Мы едем в пустоту. Я не знаю, что будет дальше. Сможем ли мы восстановить город. В прошлый раз, с твоим братом, у нас это не получилось. Я никому бы не пожелал такого и уж тем более, человеку, которого люблю.
Последние слова, Вилберн проговорил едва слышно. Поскольку Ерлин теперь сидела тихо, молча смотря в пол, он убрал руки.
— Прости, что дал тебе надежду. Я не должен был так вольно разговаривать с тобой. Прошу, пойми меня. Или хотя бы дай мне время.
Темной осенней ночью Ерлин, Вильберн и его люди, освещая факелами дорогу возвращались домой.
