но вместе с ней работает мой стилист Кристал. И Кристал знает, что мы с тобой близки. Кристал подслушала, как Норма говорила своему стилисту, что Салли была полностью в лагере Шандры, пока не увидела, каким Джонни был с тобой, и как мило и ласково ты с ним общалась, а потом заставила очень сильно рассмеяться. Теперь Салли обратилась в веру Иззи, и, судя по этой истории, Норма перешла на другую сторону, и Кристал тоже.
Мне было смутно приятно, что я завоевываю расположение горожан Мэтлока.
Но, в основном, мне было все равно.
— Это не важно, Дианна, — напомнил я ей.
— Я заглянула к тебе показать большой палец за хорошо проделанную работу, — ответила Дианна.
— Это не работа. Я выпивала со своим парнем.
— Твоим парнем?
Я ухмыльнулась.
— Ну, он называет меня «своей женщиной», так что я думаю, что для меня безопасно называть его «своим парнем».
В ее глазах промелькнула искра.
— Да, я бы сказала, что это безопасно.
У меня было такое чувство, что в моих глазах тоже мелькали искры.
Мы некоторое время обменивались искрами, а потом Дианна сказала:
— Знаешь, Джонни Гэмбл не был Мистером Беззаботным с тех пор, как Шандра ушла от него.
Я почувствовала, как моя искорка погасла.
— Ты о чем?
— Вот, что Норма сказала Кристал. Он — завсегдатай «Дома». Не с целью напиться или подцепить кого-то. Просто пропустить по пиву с приятелем. Это единственный бар в городе, так что даже мы с Чарли там завсегдатаи, хотя у них нет бокалов для «мартини», так что это не совсем в моем стиле. Это просто мой единственный выбор, если только я не хочу сама смешать себе коктейль, а иногда, подруга, я просто не в настроении для этого.
— У них и карты вин нет, — поделилась я тем, что она, вероятно, уже знала.
— Кошмар, — пробормотала Дианна. — В общем, — оживилась она, — у Джонни Гэмбла не совсем вошло в привычку цеплять какую-нибудь цыпочку в «Доме» и болтать с ней, но можно с уверенностью сказать, что он, определенно, «не ревел от смеха», так Норма и сказала Кристал. Никогда. Целых три года.
Я нашла это тревожным.
— Он не… смеялся? — попросила я подтверждения.
— Не знаю. Наверное, никто не знает. Никто не проводил с этим мужчиной сутки напролет. Лишь видел его время от времени. При мне он казался нормальным, не угрюмым, но и не веселым и жизнерадостным. Просто был каким-то… отстраненным. Словно с головой уходил в собственные мысли.
Я напряглась, когда воспоминания о нашем первом совместном утре поразили меня, как выстрел.
Джонни, стоял на балконе, погруженный в свои мысли, и пил кофе.
Отстраненный.
Потом мы заговорили об овощах, и я вела себя как дурочка, а он расхохотался.
Тогда я в первый раз за время нашего короткого знакомства услышала его смех.
Помню, как подумала: «Какой прекрасный звук».
Но скрипучий, словно им давно не пользовались.
Больше он не звучал скрипуче.
— Из? — окликнула Дианна.
Я сосредоточилась на ней.
— Может, я, правда, чудотворица, — прошептала я
Белозубая улыбка медленно расплылась по ее прекрасному лицу.
— Детка, я знала это давным-давно, — ответила она.
И, как обычно, сказав напоследок свое веское слово, она, покачивая бедрами, вышла из моего кабинета.
***
Я лежала в постели на боку, укрытая одеялом, не отрывая глаз от маленькой кушетки в нише сбоку от моей спальни, где располагалось одно из окон.
На кушетке лежали три пары мужских пижамных штанов. Они не были ветхими, но от частой носки ткань стала очень мягкой.
Я почувствовала позади себя движение и перекатилась на спину, Джонни выходил из ванной в еще одних пижамных штанах.
Мы обнаружили, что у нас появился новый талант в постели.
Мы могли не шумет, и секс все равно был впечатляющим.
Его глаза блуждали по мне в бледно-розовой облегающей трикотажной кофточке в рубчик, с кружевной окантовкой сверху, которую я надела после того, как мы закончили, и он пошел в ванную. Его губы дрогнули, прежде чем он поставил колено на кровать, стянул одеяло и увидел кружевные белые трусики, которые я снова надела после того, как он их снял.
Он скользнул под одеяло рядом со мной, а затем заявил на меня права, притянув к себе, проведя ладонью по позвоночнику, ягодицам и между ног сзади так, что у меня не было выбора, кроме как прижаться бедрами к его паху и закинуть на него ногу.
Я посмотрела ему в глаза.
— Я не могу быть без трусиков, когда в доме моя сестра и Брукс, если, конечно, не занимаюсь сексом.
В его бороде сверкнула белоснежная вспышка, и он пробормотал:
— Детка.
Он легонько погладил ластовицу трусиков, и я заерзала.
— Мы снова займемся любовью? — прошептала я.
Белоснежная вспышка в бороде не поблекла, когда он ответил:
— Нет. Просто нравится чувствовать влагу, которую ты мне даришь.
— О.
Его брови поползли вверх.
— Ты не можешь спокойно принять даже это, не начав загораться для меня?
Я уткнулась лицом ему в шею.
Он обхватил меня между ног и сказал:
— Ладно, spätzchen.
Я провела носом по его шее.
— Твой внутренний будильник будит тебя, ты будишь меня, Из.
Я снова откинула голову назад.
— Что?
— Я позабочусь о животных, приготовлю тебе завтрак. А ты просто позаботься о том, что тебе нужно сделать, чтобы подготовиться к работе.
— Джонни, ты не обязан этого делать.
— Так, — сказал он, передвинув руку с моей промежности вверх, а затем вниз в трусики, где нежно обхватил за ягодицу. — Мы снова вернулись к этому вопросу, так что я объясню тебе еще раз. Такой уж я парень. Тебе предстоит час добираться до работы. Мне на дорогу нужно десять минут. Тебе требуется в шесть раз больше времени, чтобы собраться на работу, чем мне. Дело не в том, что забота о животных — это мужская работа, и, детка, просто говорю, что я тоже такой парень, так что для меня это так. Но для меня, как для мужчины в жизни женщины, то есть твоей, речь идет о том, чтобы выполнять работу, которую я не против выполнить, чтобы у тебя появились лишние полчаса сна или утро прошло более гладко. Поэтому, когда я просыпаюсь в этой постели, Из, я забочусь о животных и готовлю завтрак. А ты заботишься о себе.
Я уставилась на него.
— Мы разобрались с этим? — спросил он.
Я кивнула.
— Тебя это устраивает? — продолжил он.
Я снова кивнула.
— Хорошо. Завтрашний вечер побудь с сестрой. Может, если ты проведешь с
