В 1712 году продолжение Северной войны происходило на территории Померании. В этом Померанском походе командовал русскими войсками А. Д. Меншиков. Его армии в качестве поддержки были приданы артиллерийские части Дании и Саксонии. Неизвестно, участвовал ли в этом походе Брюс. По одним сведениям, он был командующим объединенной артиллерией — русской, датской и саксонской. Другие источники свидетельствуют о том, что наш герой в Померанской кампании не участвовал вовсе. Известно лишь, что в 1712 году он находился в Германии, где застало его письмо русского царя, датированное 7 декабря 1712 года: «Когда вам доноситель с сим письмом явится, тогда осведомитесь о том, искусный ли он гражданский архитектор, и для того пошлите кого от себя, или через письмо осведомитесь об нем в Дрездене, ибо он тамошний житель, а прислал его к нам золотарь, у которого мы в Дрездене стояли. Он просил на год платы и с кондуктором по полторы тысячи талеров курант, и как осведомитесь об нем, что он искусный мастер, то с ним договоритесь на несколько лет в нашу службу; однако ж смотрите того, чтоб в оплате неудачи не было, и договорясь, возмите его с собой, и дайте ему денег, что надлежит по рассмотрению». Итак, мы находим нашего героя уже не на полях сражений. Теперь он выполняет особые поручения и распоряжения Петра. В другом письме от 11 декабря Петр давал Брюсу поручение найти такого живописца, который бы умел писать в садах и парках перспективы и прочие фигуры, то есть ландшафтного архитектора. Также найти садовника, который в Потсдаме и других королевских (имеется в виду саксонских) резиденциях пересаживает большие деревья, по имени Мартын Тендер.
В том же 1712 году Брюс возвратился в Россию, где по сенатскому указу конца декабря ему вменялось в обязанность «…в Рыльском и Курском уездах, с тех городов с дворян, меновныя земли росписывать и по поступкам их за ними справливать…»[80]. То есть Брюсу поручается решение вопросов, связанных с землеустройством и раздачей свободных земель в этих уездах «…по менам и поступкам Рылян и Курчан…».
Народные легенды о Брюсе, собранные Е. З. Барановым Брюс и Петр ВеликийПро Брюса не все правду говорят: есть и такие, что привирают многое. Иной пустослов напустит дыму, лишь бы людей обморочить… А доподлинная история про Брюса — то из историев история. Подумаешь, до чего роскошный ум был у человека! И шел он по науке, и всё узнавал. Умнейший из умнейших был человек!
А жил он тогда на Сухаревой башне. Положим, не вполне жил, а только была у него там мастерская, и работал он в ней большей частью по ночам. И какого только струмента не было в этой мастерской! И подзорные трубы, и циркуля. А этих снадобий пропасть: и настойки разные, и кислота. И в банках, и в пузырьках. Это не то, что у докторов: несчастная хина, да нашатырный спирт, а тут змеиный яд, спирты разные! Да всего и не перечесть! И добивался человек наукой все постигнуть на свете: что на земле, что под землей и что в земле — хотел узнать премудрость природы.
А купечество московское не любило его, очень противен он был купцам. И не любили его купцы, собственно, вот через что: сидит, примерно, купец в своей лавке, торгует. У него на уме покупателя общипать, а тут, глядь, — на самого каркадил лезет… Такой огромаднейший каркадилище, пасть — во, как разинул и так и прет на него. Ну, купец с перепугу вскочит на прилавок и заорет не своим голосом на весь квартал:
— Караул, пропадаю! Кара-ул!
Дело царевича Алексея
В 1713 году Брюс, уже выстроивший в Петербурге собственный каменный дом на Литейном, рядом с Арсеналом, снова был отправлен в Германию для найма мастеровых и закупки картин. В начале 1714 года он уже находился в Москве, куда Петр писал к нему из Петербурга ввиду переноса столицы из Москвы в Петербург, «понеже здесь всем делам заводится начало», и переселения половины мастеровых-пушкарей, «понеже литье ныне великое ныне здесь». И самого Брюса торопил с приездом к празднику.
Все шло своим чередом и не предвещало никаких неприятностей по службе. Как вдруг осенью того же года, вместе с князем Меншиковым, адмиралом Апраксиным, фельдмаршалом Шереметевым, адмиралтейским президентом Кикиным и некоторыми другими, Брюс был заподозрен в «хищении государевой казны» и противозаконных подрядах под чужим именем. С 27 октября по 23 декабря по этому делу было арестовано и допрошено несколько купцов и приказчиков. Большинство артиллерийских подрядчиков, комиссаров, секретарей, бургомистров, извозчиков «взяты под караул». Наложен арест на документы Военного, Поместного и Артиллерийского приказов. Комиссия, созданная для расследования дела в начале 1715 года, под председательством В. В. Долгорукова, признавала виновными в казнохищении Меншикова, Апраксина, Брюса, Кикина и петербургского вице-губернатора Корсакова, из которых пострадали два последних. Остальные получили от государя прощение, более того, царь «изъявил о том сердечную свою радость принятием Меншикова, Апраксина и Брюса к столу своему с пушечною пальбою».
27 декабря 1714 года вышел указ, которым повелевалось: «публиковать в народе, чтоб всех губерний и приказов и канцелярий всякаго чина люди, кто своим именем, или на имя посторонняго подряжался, о всех своих, как о провиантских, так и о других подрядах, какого звания оные и манера ни были, которые поставлены в Адмиралтейство, в Артиллерию и в прочия места, объявили в Сенате… А буде кто какого чина не будь, ведая свои какие подряды, вскоре не объявит, а после того кто на него в том донесет, и по тому доношению сышется: и те люди, яко преступники, жестоко будут наказаны, с разорением движимых и недвижимых их имений»[81].
Ситуацию с подрядами довольно подробно исследовал Н. И. Павленко, придя к выводу, что «ни Шереметев, ни Брюс не были причастны к финансовым махинациям»[82].
Брюс продолжал, по поручению Петра, ученую переписку с Лейбницем о происхождении российского народа и почти ежедневно посещал своего соседа, царевича Алексея Петровича, дворец которого располагался рядом с домом Брюса. При жене царевича кронпринцессе Шарлотте безотлучно находилась тогда жена Брюса Марфа Андреевна. Это подтверждает письмо Петру известной «санкт-питербурхской князь-игуменьи» Ржевской: «По указу вашему, у ея высочества кронпринцессы я и Брюсова жена живем, не на час не отступаем, и она к нам милостива. И я обещаюсь самим Богом, еже ей ей! Ни на великие миллионы не прельщусь и рада вам служить от сердца моего, как умею. Только от великих куплюментов и от приседания хвоста и от немецких яств глаза смутились». О быте царевича один из подчиненных Брюса, видимо адъютант генерал-фельдцейхмейстера Андрей Брюс, рассказывает так: «Зимою 1714 года царевич приехал из-за границы… Я ходил часто с генералом моим (Брюсом) отдавать ему честь, и он часто приходил в дом к генералу, сопровождаемый весьма дурными людьми… Царевича никогда не видно в тех собраниях, где его величество принимает поздравления от всех знатных и чиновных особ в дни торжественные, праздничные, викториальные, спуска кораблей и прочих. Генерал Брюс, живший подле царевича, имел повеление всегда накануне просить его высочество к таким собраниям — и возложил обязанность эту на меня. Но его высочество, чтобы избежать собраний, или принимал лекарство, или открывал себе кровь, всегда извиняясь каким-нибудь нездоровьем, хотя все знали, что он, в то же время, предавался веселостям с своими прегнусными товарищами и не переставал осуждать все действия своего отца»[83].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
