В настоящую минуту вы, должно быть, уже получили второе предостережение*, которое легко было предвидеть. — Теперь одно из двух: либо тотчас же выйти из редакции, либо постараться не мешать усилиям, которые — при первом удобном случае, обещающем вскорости представиться, — могут быть предприняты здесь с целью добиться, через посредство великого князя наследника и под видом общей меры, акта амнистии в отношении печати. — Черкни мне по этому поводу несколько слов, моя милая Анна, и обними своего мужа, коего я люблю со всеми его промахами, вызывающими досаду, но не чувство протеста. Да хранит вас обоих Господь.
Ф. Т.
Фролову С. П., 23 июня 1868*
172. С. П. ФРОЛОВУ 23 июня 1868 г. Старая Русса
Старая Русса. Воскресенье. 23 июня 1868
Me voici, mon bien cher ami, en pleine Staraja Roussa*, précédant la lettre, par laquelle vous deviez annoncer mon arrivée.
J’ai trouvé tous les vôtres dans l’état le plus satisfaisant du monde. Votre sœur, surtout, qui est plus jolie que jamais. Mais je ne vous dissimulerai pas qu’elle a été quelque peu désappointée, en me voyant arriver tout seul et sans la promesse formelle et positive de votre arrivée prochaine qu’elle persiste à attendre et à espérer avec une foi, bien digne, assurément, d’être exaucée. L’idée seule, qu’elle pourrait se voir frustrée dans son attente, lui fait venir les larmes aux yeux. Quant à votre maman, elle se contentera, comme elle le déclare, d’en être silencieusement indignée…
Le voyage, pour arriver ici, est vraiment des plus agréables. La navigation sur le Волхов, dans cette saison surtout, avant comme après Novgorod, ne laisse rien à désirer, et quant à la ville de Novgorod, elle-même, dernièrement encore un diplomate étranger, qui venait de la visiter, en parlait avec le plus vif et le plus intelligent intérêt en présence de quelques-unes de nos dames du grand monde qui l’entendaient parler ainsi avec une bienveillante incrédulité. — Il est vrai que le diplomate étranger savait plus d’histoire que ces dames.
Vous voyez, mon bien cher Сергей Петрович, que je m’acquitte de mon mieux de la promesse, que j’ai faite à votre charmante sœur, d’user de tous mes moyens de persuasion, pour vous attirer ici. Je croirais tout à fait hors de saison d’y ajouter l’assurance du très grand plaisir que j’aurai de vous voir ici.
Si vous veniez ici, ne fût-ce que pour quelques jours, n’oubliez pas d’apporter votre fusil. J’ai pu, du bateau à vapeur, m’assurer par mes propres yeux de la quantité de canards et d’oies sauvages qui foisonnait dans ces parages. J’en ai vu des nuées, s’envolant ou s’abattant à très peu de distance du bateau.
Et sur ce, mon bien cher ami, je vous serre cordialement la main, et vous dis mille fois — votre tout dévoué T. Tutchef.
Перевод
Старая Русса. Воскресенье. 23 июня 1868
Вот, любезный мой друг, я уже и водворился в Старой Руссе*, опередив письмо, которым вы должны были известить о моем прибытии.
Всех ваших я нашел в самом удовлетворительном состоянии. Особливо вашу сестрицу, похорошевшую до невозможности. Однако не скрою от вас, что она была несколько разочарована, увидев меня одного и не получив четкого и твердого ручательства касательно вашего скорого приезда, которого она продолжает ждать и чаять с несокрушимой верой, безусловно достойной вознаграждения. При одной лишь мысли о том, что ее надежда может быть обманута, у нее на глазах наворачиваются слезы. Что же до вашей матушки, то та, по ее собственным словам, удовлетворится молчаливым негодованием…
Дорога сюда действительно на редкость приятная. Плыть пароходом по Волхову, как до, так и после Новгорода, особенно в это время года, — величайшее удовольствие, а что до самого града Новгорода, то намедни один посетивший его иностранный дипломат говорил о нем с самым живым и осмысленным интересом в присутствии нескольких наших великосветских дам, слушавших его с благосклонным недоверием. — Право слово, иностранный дипломат знал историю лучше, чем эти дамы.
Вы видите, милейший Сергей Петрович, что я изо всех сил стараюсь исполнить данное мною вашей очаровательной сестрице обещание использовать все имеющиеся в моем распоряжении средства убеждения, дабы заманить вас сюда. Тут уж, мне кажется, будут совершенно излишними уверения в огромном удовольствии, которое вы доставите мне своим здесь появлением.
Если вы приедете сюда хоть на несколько дней, не забудьте захватить с собою ружье. Плывя по реке, я мог убедиться воочию, какое множество уток и диких гусей водится в здешних краях. Я видел, как они тучами взлетали и падали совсем рядом с пароходом.
А засим, любезнейший друг, сердечно жму вашу руку и тысячу раз повторяю — всецело вам преданный
Ф. Тютчев.
Аксаковой А. Ф., 27 июня 1868*
173. А. Ф. АКСАКОВОЙ 27 июня 1868 г. Старая Русса
Старая Русса. 27 июня
C’est ici que j’ai reçu ta dernière lettre sans date, ma fille chérie, et c’est d’ici que je t’écris. Je suis venu ici prendre quelques bains, d’après l’avis des médecins, et un peu aussi pour changer d’air et de lieu… Tout ce pays, arrosé par le Волхов, toute cette première étape de la Russie, vers laquelle elle est momentanément revenue*, est un pays très curieux… A la grandeur vague et illimitée de ces horizons, à cette masse des eaux, si largement répandues et qui embrassent et mettent en communication une si vaste étendue de pays, on sent instinctivement que c’est bien là un berceau de Géant.
Quant aux bains que je prends ici, il me paraît qu’ils me font du bien… Il est vrai que la saison splendide qu’il fait en ce moment y contribue beaucoup.
J’ai du plaisir par ce temps enchanté à me transporter auprès de vous — en attendant que je le fasse en personne, ce qui arrivera, je l’espère, dans une quinzaine de jours… Ce doit être un charmant séjour que Кунцево en ce moment, et qui tient bien sa place au milieu de toute cette magnificence générale.
Cette invasion splendide de la nature du midi parmi nous rappelle un peu le voyage de l’Impératrice Catherine dans la steppe, avec ses surprises et ses enchantements improvisés et si peu durables, hélas…
J’ai reçu une lettre de Daria qui m’a beaucoup remué. Elle me demande et me conjure, au nom de son isolement, d’aller la rejoindre*, me disant, ce qui est vrai, qu’elle devrait avoir plus de droit que personne sur moi, en égard à l’état d’abandon où elle est… Ah, qu’il est difficile de tout concilier…
Ce que tu me dis dans ta lettre de témoignage de la gratitude Souveraine m’a fait plaisir. J’aime à leur reconnaître de ces sentiments essentiellement humains, et rien de plus humain dans l’homme que ce besoin de rattacher le passé au présent… C’est comme une dernière barrière contre l’invasion d’un égoïsme sans bornes…
J’ai quitté la ville au moment où l’Auguste tribu venait de se transporter à Péterhoff qui doit être aussi bien beau à l’heure qu’il est et où je me représente ton très léger fantôme, errant encore sous la poussière des jets d’eau.
Je compatis dans une certaine mesure à ton chagrin de voir Aksakoff se disposant à reprendre la rédaction du journal, mais le public ne sera pas de notre avis… Il est temps que les premiers-Moscou redeviennent lui, même au risque de quelque nouvel émoi*.
Je me flatte, d’ailleurs, qu’après ce temps de trêve on se retrouvera de part et d’autre moins farouche et moins susceptible… Le temps, à ce qu’il paraît, est à la conciliation — au moins provisoire.
Adieu, ma fille chérie, et au revoir, à bientôt.
T. T.
Перевод
Старая Русса. 27 июня
Здесь я получил твое последнее письмо без даты, милая моя дочь, и отсюда же отвечаю тебе. Я приехал сюда, чтобы, по совету врачей, полечиться ваннами, а отчасти для перемены обстановки… Вся эта орошаемая Волховом земля, это начало России, к которому она на мгновение возвратилась*, — местность поразительная… Перед бескрайним, неоглядным размахом этих горизонтов, перед этим обилием широко разлившихся вод, обнимающих и связующих воедино такие громадные пространства, ощущаешь, что именно здесь колыбель Исполина.
Что до ванн, которые я здесь принимаю, то они, по-моему, идут мне на пользу… Правда, этому немало способствует стоящая нынче дивная погода.
Мне приятно в эту волшебную пору переноситься мыслями к вам — в предвкушении момента, когда я прибуду собственной персоной, что произойдет, надеюсь, через две недели… Очаровательным пристанищем должно быть сейчас Кунцево, уютно расположившееся посередке этого всеобщего великолепия.
Такое блистательное вторжение к нам южного климата несколько напоминает путешествие императрицы Екатерины в степь, с его сюрпризами и импровизированными чудесами, столь, увы, недолговечными…
Я получил от Дарьи письмо, страшно меня растревожившее. Она умоляет меня приехать к ней*, заклиная своим одиночеством и заявляя, вполне справедливо, что у нее, при ее неустроенности, больше прав на меня, чем у кого-либо… Ах, как трудно все совместить…
То, что ты говоришь в своем письме о свидетельстве монаршей признательности, доставило мне удовольствие. Меня радуют вот такие проблески подлинной человечности в высочайших особах, а нет ничего более человечного в человеке, чем потребность привязывать прошлое к настоящему… Это как последний барьер, сдерживающий натиск безграничного эгоизма.
Я покинул город сразу же после того, как августейшее семейство перекочевало в Петергоф, где теперь наверняка тоже очень красиво и где мне видится твоя легкая тень, все еще блуждающая под водяной пылью фонтанов.
Разделяю в известной мере твое огорчение по поводу того, что Аксаков намеревается опять принять на себя редактирование газеты, но мнение публики будет отличным от нашего… Пора передовицам «Москвы» снова стать аксаковскими, даже с риском вызвать какое-нибудь новое возмущение*.
Впрочем, льщу себя надеждой, что после этой передышки обе стороны выкажут меньше ожесточенности и меньше обидчивости… Момент вроде бы благоприятствует примирению — по крайней мере, временному.
Прощай, милая моя дочь, скоро увидимся.
Ф. Т.
Тютчевой Е. Ф., 6 июля 1868*
174. Е. Ф. ТЮТЧЕВОЙ 6 июля 1868 г. Петербург
Pétersbourg. Ce 6 juillet 1868
