- Вот прочитай! - сказал он. - А потом приходи, будем ужинать!
Он ушел в дом.
Юсуп бросился во двор к мигающему фонарю и прочитал письмо. Насыров писал:
"...Сегодня ночью случилось страшное дело: двое людей напали на женщин. Люди были в масках. Они увезли Сади. Я не знаю, что думать. Или Садихон убежала сама и все это бегство было подстроено, или, как говорят в Беш-Арыке, твои враги мстят тебе за то, что ты стал красным. Да помилует тебя аллах! Я буду искать днем и ночью твою любимую жену".
Двор был пуст. Реяли над фонарем летучие ночные мыши. Юсуп присел к деревянному столику, стоявшему около столба, и просидел там до тех пор, пока керосин не истощился в фонаре. Когда фонарь потух, Юсуп вышел к воротам.
17
Все чувства, все мысли Юсупа вдруг притупились. Мозг оцепенел. Ноги отяжелели. Каждый шаг становился мучительным. Ему казалось, что на него обрушилась гора и засыпала его.
"Ведь час тому назад все было хорошо, - подумал он. - Правда, я был расстроен, но это не то... А что же теперь? Страшнее всего, что за последнее время я не вспоминал Сади. Я был спокоен. Я был слеп и глух..."
Он опустился на камень возле ворот. Он сидел, собравшись в комок, прижавшись к стене. Баранья шапка с красной жестяной звездой спустилась ему на глаза. Он почувствовал, что он один в мире, что его окружает глубокая тишина.
Мысленно он вновь видел большой дом Хамдама в Беш-Арыке, резные красивые ворота, длинную галерейку, ряд столбиков, густой, тенистый сад, окна женской половины, зеленые ставни, стены, выкрашенные белилами, стертые каменные ступени, старый пышный орех...
Юсуп опустил голову.
...Начиналось утро. Юсуп и не заметил, как улица сделалась веселой, оживленной, солнечной. Конюхи вели с водопоя коней с блестевшими от воды губами. Скакали всадники. Полуголые мальчишки стайками вертелись возле стен и показывали пальцами на понравившихся им джигитов.
Алимат подошел к Юсупу и поздоровался с ним.
- Ординарцы приехали, - сказал он. - Привезли приказ: в Бухару идем! А там погрузка... Коканд! Отвоевали! Домой! - радостно повторил он.
- Что ты слыхал о Садихон? - тихо спросил его Юсуп, подымая голову.
Алимат засмеялся и подмигнул ему:
- Будет тебе! Это же твое дело, я понимаю.
- Какое дело?
- Да ведь по твоему приказу ее украли!
- Да ты что, с ума сошел? - накинулся на него Юсуп.
- Не ты? - удивленно прошептал Алимат. - Ну, тогда я не знаю... Тогда это враги Хамдама...
По улице пронесся ветерок, заблеяли овцы. Нияз подвел к Юсупу Грошика. Юсуп вскочил в седло и подъехал к своему эскадрону.
Из ворот выехал Хамдам.
- Ты почему не зашел? - крикнул он Юсупу.
- Некогда было. Получи! - ответил Юсуп, передавая Хамдаму письмо.
- А куда мне его? - со злостью отозвался Хамдам и, вздыбив без нужды коня, помчался в сторону обоза: там кто-то из обозников скандалил с жителями.
Через полчаса полк тронулся.
...Эскадроны растянулись по дороге. Ехали почти без строя, гурьбой, вразвалку. Навстречу эскадронам попадались гонцы из Бухары. Они останавливались в кишлаках и кричали:
- Есть ли здесь беженцы? Возвращайтесь в Бухару! В Бухаре мир и спокойствие, мир и спокойствие!
По всем дорогам брели пешеходы, шли покорные ослики с домашней поклажей.
Полк в один переход дошел до предместья Бухары. Вонь, отбросы, собаки, глухие дома, суета, Кругом глазели любопытные: дети, женщины, торговцы, ремесленники. Под навесом кожевенной мастерской стояли чаны. В чанах мокла кожа. Город принялся за работу. Война кончилась, и снова надо было пить, есть, добывать для этого деньги, думать о завтрашнем дне. Сапожники, портные, грузчики, хлебники, мастера - каждый принялся за свое дело и ремесло. Снова на базар потянулись продавцы и покупатели. Молодой полуголый кожевник, заслышав шум идущего полка, бросил свою работу и выскочил к всадникам на дорогу. За ухом у него торчала маленькая осенняя роза - обычное украшение узбека. Черная, грязная жижа стекала с рук кожевника. Он улыбался, приветствуя всадников. Около знамени гремели литавры.
"Быть может, больше настойчивости - и все случилось бы иначе? упрекал себя Юсуп. - Быть может, силой надо было посадить ее к себе на седло? - думал он. - Но что делать с женщиной, которая привыкла к подушке и чачвану, скрывающему ее лицо?"
Торговцы протягивали джигитам сочные матовые гроздья зеленого винограда. Женщины, встречаясь, кокетливо прикрывали чачваном только половину лица.
Когда эскадроны вошли в город, они увидели красное знамя на башнях дворца. Возле цитадели несли караул стрелки татарской бригады.
- Да здравствует Красная Бухара! - крикнул им Юсуп и отсалютовал шашкой.
- Ура! - закричали джигиты.
- Ура! Ура! - улыбаясь, отвечали часовые. Их голоса тонули среди возгласов джигитов.
Хамдам ехал задумавшись. Он тоже вынул шашку и помахал ею. Он не чувствовал ни радости, ни ликования. Он кричал и приветствовал народ, но делал все это, пересиливая себя.
Когда они проезжали мимо эмирских казарм, там стояли русские части. Из раскрытых окон громко доносилась песня:
Нам ненавистны тиранов короны,
Цепи страдальцев народа мы чтим...
"Быть может, Сади действительно сбежала в Коканд и прячется там?" думал Юсуп. Он старался убедить себя в этой мысли и не мог: "Непохоже, чтобы она сделала так. Что же случилось?"
Пожелтело небо, приближался вечер...
Десятого сентября, рано утром, Фрунзе получил постановление Революционного Военного Совета Республики: он назначался командующим войсками другого, Южного фронта.
Фрунзе шагал по коридорчику вагона, обдумывая свою предстоящую поездку в Харьков, и вспоминал все то, что было пережито здесь, под этим среднеазиатским небом, таким любимым и таким ему знакомым с детства... Обдумывал он и то, как нужно будет действовать в дальнейшем, отражая удар Врангеля, белого генерала, который начал действовать из Крыма и, по слухам, так же как и эмир, снабжался Антантой.
Мысли командующего были прерваны приходом секретаря.
- Ах да... Приказ! Будьте добры, зайдите через полчасика...
Фрунзе вернулся в купе и на краешке стола, опираясь грудью о его ребро, начал быстро писать свой последний, прощальный приказ туркестанским войскам.
С каждой строчкой он как бы погружался в свою жизнь за последние два года, с ее важными событиями и тревогами, с ее тяжкой военной работой, начатой еще в декабре 1918 года, когда он был назначен комиссаром Ярославского военного округа... И как потом пошло все другое... то есть Самара, командование 4-й армией, Восточный фронт и борьба с колчаковщиной. Как после Восточного фронта вместе с Валерианом Куйбышевым они спешили сюда, в Туркестан...
"Я рад отметить, - писал Фрунзе, - что армии Туркестанского фронта до сих пор честно выполняют свой долг Начав с разгрома колчаковских, дутовских и толстовских банд, они довершают ныне свою работу, очищая Туркестан от контрреволюционных полчищ местных самодержавных властителей. Уверен, что и впредь красные полки Туркестанского фронта, куда бы их ни поставила рука Революции, сумеют поддержать свою боевую революционную славу.
Мой прощальный привет вам, товарищи!"
- Да, вот и все, - с грустью сказал он и поставил точку.
В тамбуре послышался шум, кто-то ругался с проводником. Громко звеня шпорами, широкоплечий командир вошел в узкий коридор и протискивался вперед боком. Часть лица у него была забинтована.
- Разрешите? - сказал он, вваливаясь в купе к Фрунзе. - Поскольку желаю лично поблагодарить за орден... Товарищ Фрунзе, это правда? Покидаете нас? Мне Блинов сказал...
- Лихолетов?
Сашка схватил обеими руками руку Фрунзе, которую тот подал ему, потряс несколько раз, как драгоценность:
- Только проститься... Извиняюсь. И более не задержу. Я от имени всего полка. Возьмите и нас, если понадобится. Хоть в Крым, хоть к черту на рога. Полк жизни своей не жалеет.
Сказав это, Сашка откозырял и выскочил из вагона. Фрунзе послал за ним, но буйного Сашку уже не могли отыскать. Он со станции исчез.
18
Вернувшись в Беш-Арык, Юсуп стремился повстречаться с Рази-Биби, старшей женой Хамдама, От нее он надеялся получить хоть какие-нибудь сведения об исчезновении Садихон. Часто, даже излишне часто, с подозрительной настойчивостью он навещал дом Хамдама, но ни одна из его попыток не имела успеха. Биби не покидала своей половины. Он не мог с ней встретиться.
Однажды, нечаянно увидав Юсупа, почти наткнувшись на него во дворе, Рази попросту сбежала от него. Он успел только заметить ее испуганные и дикие глаза.
От джигитов Юсупу удалось узнать не больше того, что было в письме Насырова. Многие думали вначале, что бегство Сади было действительно устроено Юсупом. Очевидно, Алимат еще в Бухаре наболтал об этом. Теперь люди отказались от этой мысли, но не все: некоторые еще продолжали шептаться и судачить по-прежнему. Юсуп же был убежден, что Сади похищена людьми Хамдама. Откуда у него родилось это убеждение, он и сам не знал. Он ничем не мог его подкрепить. Он принужден был молчать.
