Коммодор опустил рупор и повернулся к офицерам, почтительно ожидающим его его решения. — Что ж, джентльмены, пора прекращать этот декаданс.
Он проверил, надёжно ли завязаны лямки пробкового жилета, и повернулся к офицерам, — Боцман, спускайте шлюпки. Раненых вперёд — мы не имеем права губить отличных моряков ради спасения этого старого корыта, тем более, что дело своё оно уже сделало. У короля много.
Уоррент-офицер, на рукаве которого красовались нашивки старшего боцмана кивнул и скатился по трапу на палубу, где немедленно принялся распоряжаться спуском уцелевших шлюпок. Джоунс проводил его взглядом и снова взялся за жестяной рупор. Вот уж не думал, усмехнулся он, что однажды придётся применять старинную формулу «King has a lot» к судну, которым он сам будет командовать — пусть и в течение такого краткого промежутка времени.
Гидропланы 62-й минно-торпедной эскадрильи вышли на «Каледон» со стороны берега, с кормовых ракурсов. Оттуда никого не ожидали, а потому и прозевали атаку — зенитные орудия даже не были готовы к стрельбе. Впереди шла, выстроившись клином, тройка «ЮГ-1»; на подфюзеляжных креплениях у каждого висело по две бомбы системы русского инженера Орановского весом по двести сорок кг. Каждая. Бомбы эти были разработаны ещё в германскую, и применялись на позднем её этапе с тяжёлых бомбардировщиков «Илья Муромец». Сейчас немногие оставшиеся экземпляры этого грозного оружия хранились на складах Артиллерийского управления РККА; кроме того, некоторое их количество выпускал один из военных заводов для текущих нужд Красного Воздушного Флота — в-основном, бомбы расходовались во время учений.
Кроме того, на подкрыльевых бомбосбрасывателях имелось по две бомбы поменьше, восьмидесятикилограммовые, и такого же почтенного возраста. Сброс бомб осуществлялся штурманами Югов — согласно распоряжению комэска, сделать это следовало в два захода: сначала тяжёлые бомбы, потом те, что поменьше.
Крейсер лежал в дрейфе, принимая команду «Пегасуса» со шлюпок. На палубе ожидала команда морских пехотинцев под командой лейтенанта — им предстояло вскоре высадиться на русском ледоколе, выбросившемся на берег, и освободить пленных авиаторов. Поэтому — неудивительно, что атаку бомбардировщиков проспали все, включая сигнальщиков.
Первыми атаковала тройка Югов, сбросив на цель по паре тяжёлых фугасок каждый. Прямых попаданий не было, но одна бомба всё же легла близким накрытием, возле правой скулы крейсера. От гидравлического удара повылетали заклёпки, в отсек стала поступать вода. К тому же, от сильнейшего сотрясения сам собой отдался стопор, удерживающий один из трёх якорей, и он сорвался в воду, с грохотом разматывая цепь, пошёл ко дну. Но хуже всего было то, что бомба уничтожила одну из шлюпок, переполненную людьми с «Пегасуса».
Зенитчики, так и не покинувшие боевых постов после схватки с «Таймыром», опомнились довольно быстро, и когда «Юнкерсы» пошли на второй заход, встретили их шквальным огнём. Бомбардировщик командира эскадрильи, которому снаряд угодил в стык фюзеляжа и крыла и оторвал его, кувыркнулся в воздухе и рухнул в воду, не долетев до «Каледон» около километра. Ещё один задымил правым мотором и отвернул с боевого курса, и лишь «Юнкерс» командира эскадрильи вывалил бомбы на крейсер. И добился одного попадания в первую трубу — и не в бок, а точнёхонько в отверстие, из которого курился нефтяной дымок. Зенитчики рассчитались с отчаянным пилотом, расстреляв его гидроплан на отходе, но вред уже был нанесён. Во-первых, полученное повреждение непременно должно было сказаться на скорости, а во-вторых — и это оказалось самым серьёзным — зенитчики развернули свои орудия на правый борт, и смотрели, как и все на «Каледоне», включая сигнальщиков, именно в ту сторону. И прозевали пару торпедоносцев, вышедших на цель на высоте не более полутора десятков метров.
Головной ТБ-1 с номером «8» устремился в атаку сразу за ЮГами; вторая машина, несущая на киле большую красную девятку, пошла следом, с отставанием примерно в 300 метров и метров на двести левее — так пилоты хотели заставить зенитчиков рассредоточить огонь. Сбросив торпеду с расстояния около полукилометра, машина легла в левый вираж с набором высоты, и тут-то оказалась в прицелах зенитных орудий «Каледона». Осколки снарядов семидесятишестимиллиметровой зенитной пушки лишь проделали несколько дыр в ребристом дюрале плоскости, не нанеся самолёту особого вреда. Зато повезло наводчику зенитного Hotchkiss Mk I. Эта пушка, прямой потомок «Гочкиссов», стоявших ещё на цусимских броненосцах, стреляла сорокасемимиллиметровыми снарядами — и один такой угодил в кабину пилотов, прикончив всех, кто там находился. Самолёт ещё несколько секунд летел по прямой, потом закачался, опустил нос и врезался в волны, унеся с собой изувеченное тело заместителя начальника УВВС Якова Алксниса. Сброшенная торпеда прошла далеко за кормой «Каледона».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Командир крейсера, успевший оценить ситуацию, хотел, было, скомандовать «полный вперёд» — но его остановило то, что у самого борта всё ещё болтались в воде шлюпки с людьми. Поэтому он крикнул боцману, чтобы «пегасовцев» поскорее поднимали на борт, скомандовал немедленно выбрать сорвавшийся якорь и передал в машинное отделение, чтобы там готовы были в любой момент дать «фулл спид».
Пилот второго «ТБ-1», увидав, что ведущий четыре машины атаковал неудачно, сбросив свой груз мимо цели и поплатившись за эту попытку жизнью,решился на отчаянный, почти самоубийственный шаг. Он посадил самолёт на воду, подрулил, нацеливая его напересечку британскому крейсеру, и сбросил торпеду на малом, всего-то двадцатиузловом ходу — такую тактику применяли пилоты британских «Шортов» во время первых торпедных атак во время Мировой войны на Средиземном море, где их целями были боевые корабли и транспорты османской Империи. Расчёт смельчака был на то, что англичане решат, что самолёт упал или приводнился из-за полученных повреждений, и переключат внимание на что-нибудь другое. Так оно и вышло: отстрелявшийся и ставший легче разом на девятьсот килограммов ТБ-1 сумел взлететь, каким-то чудом избежав полетевших в его сторону снарядов.
Промахнуться с расстояния в шесть кабельтовых по неподвижной цели с едва двигающегося торпедоносца было мудрено. Торпеда, выпав из серповидных захватов-бугелей, потянула пенную дорожку — и уткнулась в борт крейсера футах в трёх от шлюпки, в которой ещё оставалось десяток моряков с «Пегасуса». Взрыв разнёс деревянную скорлупку в щепки, раскидав изломанные человеческие тела, и проделал в небронированном борту дыру площадью в полтора квадратных метра. На большее сравнительно слабый заряд авиаторпеды оказался неспособен, аварийные партии быстро справились с поступлением воды — но командир «Каледона» запаниковал, что, конечно, не подобает офицеру Королевского флота. Однако факт остаётся фактом: он приказал поднять из воды немногих уцелевших моряков с «Пегасуса» и скомандовал «Полный ход». Об авиаторах с разбившегося «Саутгемптона», которые остались на разбитом русском ледоколе, никто на крейсере так и не вспомнил.
Джоунс Томас Хинчли, коммодор Королевского флота, сотрудник военно-морской разведки и доверенный помощник Великого Мастера Ложи, Артура Уильяма Патрика, принца Великобритании, герцога Коннаутского и Стратернского, умер в лазарете «Каледона» спустя два с половиной часа, так и не придя в сознание. Взрывом торпеды ему оторвало обе ноги ниже коленей, но корабельный хирург всё равно боролся за жизнь начальника экспедиции до тех пор, пока болевой шок и потеря крови не сделали своё дело…
VII
Если бы не краснофлотец, который помог ему спуститься на поплавок, а потом, по сходням сойти на наплавной пирс — Бокий нипочём не смог бы преодолеть эти два с половиной десятка шагов, отделяющие покачивающийся на воде ТБ-1 от суши. Почувствовав под ними твёрдую землю, он испытал острейшее желание сесть прямо тут, и лишь усилием воли подавил этот приступ слабости. Окружающие должны видеть в нём — как и во всех высших чинах ОГПУ — хотя бы тень Железного Феликса.
