Когда хлопнули дверцы автомобиля, из которого выскакивали люди, он вскинул руки и медленно поднялся.
– Где остальные? – сунул ему пистолет в зубы Робин.
– Там, – Ломоть дрожащей рукой указал в сторону лагеря. – Охотятся на вашего друга.
– А ты, значит, не при делах, хороший мальчик? Ломоть развел руки в стороны, как бы говоря:
«Да, я гораздо лучше, чем вы думаете. Оставьте меня в живых».
– Чем они вооружены? Автоматическое оружие есть?
– Нет.
– Давайте, быстро, – Робин указал на второй автомобиль бандитов, мощный внедорожник. – Выстрелов не слышно, значит, Чеха уже пытают.
Для умелого человека не составило труда завести автомобиль без ключей. Робин надавил педаль газа, внедорожник рванул и снес ворота лагеря. Промчавшись метров сто, Робин затормозил, и бойцы выскочили из машины.
Бандиты возвращались обратно. Посовещавшись над телом убитого, они решили запрятать труп в ближайшем лесу. Появление вооруженных людей на их собственном внедорожнике заставило бандитов открыть лихорадочную стрельбу. На таком большом расстоянии угодить в цель могла только шальная пуля. Все же Комбат двигался вперед с осторожностью, от укрытия к укрытию. А бандиты запаниковали. Ведь теперь они уступали противнику не только в мастерстве, но и в численности. Крайний боец от испуга пустил на ветер все патроны и занялся сменой магазина. Комбат использовал это время и приблизился на расстояние прицельного выстрела. Прицельного для Рублева, а не бандита, вскинувшего оружие и надавившего на курок. Пуля ушла в сторону, и тут же бандит, выронив пистолет, рухнул на землю. Комбат оказался на фланге линии вражеской обороны. Впрочем, назвать ее линией обороны можно было весьма условно, поскольку в живых осталось только два бандита. Да и те ненадолго. Змей, отвлекшись на Комбата, получил свинцовый гостинец от Гоплита. Последнего бандита снял Робин.
Бойцы собрались у тела Чеха.
– Надо бы похоронить его по-человечески, – сказал Валдай.
– А как? Расшифровывать лагерь? – спросил Гоплит.
– Зачем? Мы отвезем Чеха в такое место, где часто появляются люди. Только жаль его родителей, которым придется обыскивать столичные морги. – Впервые за время знакомства Рублев услышал, как у Робина дрогнул голос.
Но Робин тут же взял себя в руки и хладнокровно добавил:
– Урок тоже предадим земле. Вернее, то, что от них останется после обработки спецраствором.
Борис краем уха слышал о таком растворе. Он растворял всю органику и деструктурировал минеральные вещества. Тело после обработки становилось кучкой серого цвета.
– А с тем, в машине, что делать? – спросил Валдай.
– Где трое, там и четверо, – жестко ответил Робин. – Мы не хотели мочилова, но раз оно началось, будем действовать предельно жестко. Только сначала хорошенько осмотрим лагерь. Мне слабо верится, что Чех ушел на тот свет в гордом одиночестве, не прихватив с собой хотя бы парочку урок.
* * *
Басалыго млел. Он лежал на удобной кушетке, чувствуя, как умелые пальцы массажистки возвращают его телу растраченную энергию. Большинство людей знакомы с массажем, который им делали в поликлинике. Но что за массаж, длящийся всего двадцать минут и выполняемый стандартно, без учета особенностей пациента? Здоровья он прибавляет примерно столько же, сколько использованный горчичник. Настоящая массажистка чувствует своего клиента и порой колдует над его телом около часа. Это настоящий Божий дар – вернуть человеку ощущение молодости и здоровья.
Услуги массажистки, к которой ходил Евгений Петрович, стоили дорого, но они того стоили. После сеансов Басалыго двигался с такой легкостью, будто сбросил лет двадцать. Они заряжали его энергией, так необходимой для тяжелейшей работы.
Если кто-то считает, что труд чиновника легок и необременителен, он сильно ошибается. На такой работе желательно иметь богатырское здоровье, поскольку у российского чиновника есть российское же начальство с богатейшей традицией заканчивать любое мероприятие обильным застольем. А чиновник, уклоняющийся на застолье от спиртного, вызывает серьезные подозрения. Либо он болен, либо брезгует собравшимся коллективом. В обоих случаях карьере бюрократа приходит конец.
А тут еще бывший мэр ввел моду на спорт, играл в теннис и футбол. Басалыге тоже пришлось влиться в одну из спешно организованных чиновничьих футбольных команд. Но любовь мэра к спорту не отменила столь же горячего пристрастия некоторых больших начальников к застольям. Вышла гремучая смесь, способная подкосить даже богатырское здоровье. Басалыго надолго запомнил случай, когда на следующий день после грандиозной пьянки ему предстояло играть в футбол. Отказаться ни от того, ни от другого мероприятия он не мог. Трудно передать словами ужас Евгения Петровича, когда он с трудом разлепил глаза после обильных возлияний и вспомнил о грядущем матче. От малодушия Басалыго едва не написал заявление об уходе по собственному желанию. Спас его только массаж, позволивший чиновнику выйти на поле.
Хотя, чего греха таить, сама работа главным образом требовала от Евгения Петровича присутствия на рабочем месте. Он принадлежал к той прослойке бюрократов, которые еще не доросли до принятия важных решений, однако переросли исполнительский уровень. Прежде всего от Басалыги требовался контроль за нижестоящими чиновниками, как говаривал самый главный бюрократ всех времен и народов товарищ Сталин, принуждение их к работе. Но человек – скотина ленивая, поэтому из всех вариантов контроля Басалыго выбрал самый легкий, хотя и наименее эффективный: подчиненные регулярно отчитывались ему о проделанной работе.
А рядовые граждане недоумевают, отчего настоящая жизнь разительно отличается от той, которую описывает руководство. Да все очень просто. Даже если большой начальник захочет говорить правду и только правду, ему это вряд ли удастся. Ведь бумаги идут снизу вверх поэтапно. Сначала маленький чиновник приукрасит действительность, затем к его фантазиям добавит свои подчиненный Басалыго, потом сам Евгений Петрович и, наконец, его начальник. В итоге благодаря тщательной шлифовке правда жизни становится ее идеалистическим восприятием.
После массажа Евгений Петрович заехал домой, пообедал и в отличном настроении отправился на работу. Однако уже по дороге секретарша сильно огорчила Басалыго. Она позвонила шефу и сообщила о том, что в кабинет Яшкина зашли какие-то подозрительные люди. На работе еще недавно приподнятое состояние духа Басалыго опустилось ниже плинтуса.
– Яшкина арестовали. Только что увели его с собой. – На секретарше лица не было. Она вся побелела, выделялись только ярко накрашенные губы, а в сочетании с ее жгуче черными волосами создавалось впечатление, что Басалыго видит кадры из черно-белого кино, которые только начали раскрашивать.
