Оружия Айлендеру, от греха подальше, не дали. Не настолько много в городе людей Теслы, чтобы позволять потенциальному врагу ходить с пистолетом. Там же в одной только обойме больше патронов, чем людей, прилетевших на гидроплане. Механик возражать против такой дискриминации не стал, получил от Дэвида Джонса кольцо в виде семигранной гайки – знак того, что его носитель работает на Николаса Теслу, – и, сославшись на большой объем закупок, стремительно удалился в город. Арчибальд подмигнул Дэвиду, проверил оба своих кольта, поправил ковбойскую шляпу и последовал за механиком. Следом за Гудвином ушел Гамильтон, ему тоже предстоял поход по армейским складам, интенданты которых являлись истинными патриотами Америки, не желавшими превращения Соединенных Штатов в Восточный Кантон или второй Шанхай. Все обычные снаряды, не имеющие отношения к сверхмощным торпедам, поступали именно так, с китайских заводов в воюющий протекторат, на склады. Дэвид проводил Гамильтона завистливым взглядом – если бы проблемы Джонса решались столь легко. Но людей, в отличие от боеприпасов, украсть у японцев не получалось. За своими техническими специалистами японцы следили так, что к ним, во избежание неприятностей, не стоило даже подходить. «С оружейниками и восстановлением абордажной группы будет намного легче, – думал помощник Теслы, шагая по извилистой тропинке в сторону маяка. – Черт бы побрал этих механиков! Что с ними проблемы, что без них. Привыкли к тому, что они ценные кадры, что платят им действительно хорошие деньги, а о чести американца, о великой Американской Мечте благополучно позабыли. Вот и приходится брать подозрительных орегонцев или каких-то недоучек. И теперь не знаешь даже, что лучше: чтобы Айлендер оказался шпионом и его можно было бы расстрелять или чтобы он оказался заурядным рационалистом и таким же выскочкой, как и остальные механики».
Джонс осторожно приблизился к домику смотрителя, бросил взгляд на исправно работающий маяк и, только подойдя совсем близко, понял, что предчувствия его не обманывали. Горшка с фикусом на условленном месте не стояло. Явка была провалена, Айлендер оказался шпионом.
XII
На звук поворачивающегося в замочной скважине ключа мы отреагировали одновременно – я прервал сеанс самосозерцания и вскочил с кровати, а Дмитрий перестал ходить на руках по гостиной и положил руку на рукоять меча. Просто так, на всякий пожарный.
Дверь открылась, и на пороге появился Айра Смит, тяжело дышащий и чем-то взволнованный.
– Господа душевнобольные, – выдохнул директор приюта. – Ваше лекарство только что поступило в аптеку.
Островский появился в городе! Честно говоря, я не ожидал, что у него получится сделать это так быстро. По моим расчетам, капитан Немо должен был какое-то время продержать его при себе, организовать что-то вроде карантина на месяц или полтора.
– Ты готов? – поинтересовался Дмитрий, хватая сумку с вещами и документами.
Готов ли я? Да это была моя идея – положить собранные сумки возле выхода!
– Всегда, – ответил я.
Мы не позавтракали, но ничуть об этом не жалели. Перекусить сможем по дороге, на ходу. До аптеки четыре с лишним километра, хотя бы один разносчик хот-догов да встретится. Тысячекратное спасибо капитану Катани за укрытие, ни революционеры, ни рационалисты, ни блэкджеки найти нас не смогли.
– Лучше бы взять экипаж, – пробормотал напарник, когда мы выбежали за ограду приюта. – Нас могут опознать, и тогда мы наведем врагов на аптеку. Думаю, не будет ничего страшного, если мы прибудем чуть позже, но не приведем за собой «хвоста».
Я не возражал, а потому мы приступили к поискам кэба, причем довольно утомительным, ибо кэбмены отчего-то избегали посещать эти места. Нам следовало насторожиться уже тогда, но стремление доехать до аптеки заглушило голос интуиции. Так что самая первая атака на нас едва не оказалась и самой последней. Намерение стреляющего прорвалось к нам за мгновение до выстрела – тот, кто ставил защиту от преждевременного обнаружения стрелка, не принял в расчет всей его ярости и ненависти. Столь сильные чувства проникли сквозь защиту и предупредили нас об опасности. Пули рассекли пространство в том месте, где только что были мы, – я упал ничком на мостовую, а Дмитрий отскочил к стене ближайшего дома и выхватил из кобуры пистолет.
Стреляли из ручного пулемета, причем довольно крупнокалиберного, чтобы уж если попало, то наверняка. К счастью, именно ручной пулемет давал нам шансы на успех. Стрелок не успевал отслеживать наши перемещения, тяжесть оружия сковывала его движения, а исполненное боевого азарта Намерение опережало пули, дарило нам возможность увернуться.
А затем все закончилось: секунды отчаянной акробатики под треск частых выстрелов сменились гулкой тишиной – у пулемета заклинило что-то в лентопротяжном механизме. С этой новомодной техникой всегда что-то происходит, только на этот раз законы мистера Мэрфи сработали в нашу пользу. Дмитрию хватило одного выстрела – пулеметчик затих, а его Намерения разом потеряли всякую четкость.
– Пулемет на городских улицах? – только и успел спросить я у напарника, когда он выскочил ко мне, на середину улицы, чтобы подобрать свои вещи. – Но это же запрещено! Военная полиция…
– …сначала стреляет, а уж потом разбирается, – перебил меня Дмитрий, задирая голову и наблюдая, как по высокой траектории в нас летит какой-то предмет. Впрочем, что, кроме бомбы, могут вот так запросто бросить в двух иностранных комиссаров?
Очевидно, ее должны были уронить на наши головы как раз тогда, когда мы занимались бы пулеметчиком, – если так, то оставалось только порадоваться своей удачливости: справиться по отдельности с каждой опасностью мы могли, а вот с массированным огнем справились бы навряд ли.
– Обстоятельные люди, – вздохнул напарник, после того как расстрелянная им в полете бомба взорвалась на уровне мансарды. Я кое-как смягчил действие взрывной волны своими Воздушными Ловушками, но общее ощущение все равно походило на попадание под удар гигантской мухобойки. – Готовься, Бог троицу любит!
И ведь как в воду глядел! Я лишь потом сообразил, что атаку на нас устроили рационалисты. Они все вычислили, поняли, что после взрыва нас можно будет брать почти что беспомощными, и, подстраховки ради, организовали третью попытку нападения. С фантазией у местных рационалистов было совсем худо, и с гуманностью ничуть не лучше. Любому человеку, владеющему Мастерством, было бы ясно, что пускать против «психов» отравляющий газ нелепо. Мы собрали силы и организовали вокруг себя область повышенного давления, а над канализационным люком – область пониженного.
– Опыта им недостает, – заметил Дмитрий. Мы удерживали Воздушные Ловушки и дожидались, пока газ не рассеется. – Задумка была великолепная, надо будет потом рассказать о ней Платону Эдуардовичу. Их подвело отсутствие «психа»-координатора.
Я проиграл в уме несколько вариантов и понял, что Ледянников прав. Сначала должен был идти газ – легкое испытание, но утомительное, лишающее нас мобильности. Чтобы помешать нам сопротивляться газу, рационалисты поставили пулеметчика – его очередь, не обязательно прицельная, но частая, могла разрушить наши Воздушные Ловушки. Справились бы мы с бомбой, разорвись она, когда мы отражали бы сразу две атаки – пулеметную и газовую? Сомневаюсь.
Ощущение смерти, прошедшей совсем рядом, усугублялось идущим от Мастерства чувством, будто какая-то сила хранит меня от любой опасности, будто до определенного, но неизвестного мне момента мне предстоит неоднократно побывать на волоске от смерти, но все равно спастись. Куда-то пропал былой страх и неуверенность – когда мы с напарником таки нашли кэбмена, к новым ощущениям прибавилась эйфория, тоже неизвестной мне природы. Поэтому я и расхохотался в голос, а Дмитрий внимательно изучил мои Намерения и тоже засмеялся.
Если бы я тогда мог видеть будущее… Половина бед от этого сослагательного наклонения, ей-богу, не меньше.
Сообщение о перестрелке возле приюта для душевнобольных Катани получил от одного из участковых полисменов. Услышал человек пулеметную трещотку, вспомнил фронтовую полосу, идущих в атаку шотландцев, заново увидел мысленным взглядом, как перегревается «Максим»… Как тут не пожаловаться на жизнь земляку-итальянцу?
В принципе, спустя десять или пятнадцать минут Катани узнал бы все самостоятельно: его бронированный паромобиль с пулеметом в башенке как раз приближался к приюту – капитан вез русским комиссарам весть о возвращении «Зенона» на аэродром Сан-Франциско. Никто не просил его служить курьером, доставляющим хорошие новости, – только его личное понимание сложившейся ситуации. В городе орудовали республиканские заговорщики, почти что открыто орудовали, не опасаясь преследования со стороны вялой гражданской полиции, погрязшей в коррупции по самую фуражку.
