и другие хорошие песни.
— Пой, — сказал Герт.
Харри понял, что это должно быть что-то медленное и напевное. Попробовал песню «Wild Horses» группы «Роллинг стоунз». Его остановили после одного куплета.
— Двугую песню.
Песня Хэнка Уильямса «Your Cheatin’ Heart» получила отрицательные отзывы после двух первых строчек.
Харри долго думал.
— Хорошо. Закрой глаза.
Он начал петь. Если это можно назвать пением. Это был более низкий, медленный напев грубым голосом, который то и дело попадал в ноты старого блюза о вреде кокаина. Когда он закончил, дыхание Герта стало более глубоким и спокойным.
Харри открыл MMS, к которому был приложен какой-то текст. Фотография была сделана в зеркале прихожей в её квартире. Александра стояла в сливочно-жёлтом платье, которое как хорошая дорогая одежда демонстрировало тело в таком выгодном свете, что ни на секунду не подумаешь, что всё дело в платье. В то же время он понимал, что Александре не нужно было платье. И что она это знала.
«Это стоило ползарплаты. С нетерпением жду завтра!»
Харри закрыл сообщение и поднял голову. Увидел широко открытые глаза Герта.
— Ещё.
— Ещё… последнюю?
— Ага.
ГЛАВА 26
Пятница
Цемент
Было девять часов вечера, когда Микаэль Бельман открыл дверь своего дома в Хойенхоле34. Этот красивый дом он построил на склоне холма, чтобы они с Уллой и своими тремя детьми могли любоваться открывающимся отсюда видом на весь город до самых Бьёрвики и Осло-фьорда.
— Привет! — крикнула Улла из гостиной. Микаэль повесил своё новое пальто и прошёл в гостиную, где его миниатюрная красавица-жена, его любовь с детства, смотрела с младшим сыном телевизор.
— Извини, встреча затянулась! — он не слышал подозрения в её голосе и не видел его в её глазах. Да и сейчас для этого не было никаких оснований: в настоящее время Улла действительно была единственной женщиной в его жизни. Если не считать ту молодую репортёршу с канала TV2, но и в отношениях с ней было поставлено что-то вроде точки. Хотя он и не исключал приключений в будущем, они должны были быть гарантированно безопасными для него. Возможно, замужняя женщина, облечённая властью. Которой будет что терять, как и ему самому. Говорят, власть развращает, но его она сделала только более осторожным.
— Трульс здесь.
— Что?
— Он зашёл поговорить с тобой. Он на террасе.
Микаэль закрыл глаза и вздохнул. По мере того как он поднимался по служебной лестнице, от главы отдела по борьбе с организованной преступностью до начальника полиции и далее до министра юстиции, он постепенно увеличивал дистанцию между собой и своим другом, бывшим подельником. Он был очень осторожным.
Микаэль вышел на большую террасу и закрыл за собой раздвижную дверь.
— Отличный вид открывается отсюда, — сказал Трульс. Его лицо было красным в свете инфракрасных ламп. Он поднёс бутылку пива ко рту.
Микаэль сел рядом с ним и взял бутылку, которую Трульс открыл и протянул ему.
— Как продвигается расследование?
— То, которое ведётся в отношении меня? — спросил Трульс. — Или то, которое веду я сам?
— Ты работаешь над каким-то делом?
— Ты не знал? Хорошо, значит, по крайней мере, у нас нет утечки. Я работаю с Харри Холе.
Микаэль обдумал услышанное.
— Ты отдаёшь себе отчёт в том, что, если выяснится, что ты пользуешься своим служебным положением, чтобы помочь...
— Да-да-да... Но это не будет иметь большого значения, если кто-то свернёт наше расследование. И это, кстати, будет позором. Холе — хороший детектив. Ты же знаешь, шансы на то, что этого психа поймают, возрастут, если позволить Холе продолжать копать. — Трульс застучал ботинками по бетонному полу террасы.
Микаэль не знал, действительно ли замёрзли ноги его друга, или это было непреднамеренным напоминанием об их общем прошлом и общих секретах.
— Тебя прислал Холе?
— Нет, он понятия не имеет, что я здесь.
Микаэль кивнул. Для Трульса было необычно самому проявлять инициативу. Микаэль всегда принимал решение, что они будут делать, но сейчас по голосу Трульса он слышал, что тот говорит правду.
— Речь идёт о чём-то большем, чем задержание одного отдельного преступника, Трульс. Это имеет отношение к политике. К общей ситуации. Есть принципы, понимаешь?
— Такие люди, как я, не разбираются в политике, — сказал Трульс, незаметно икнув. — Не понимаю, почему министр юстиции предпочёл бы позволить кровавому серийному убийце разгуливать на свободе, чем спустить с рук самому известному детективу Норвегии безобидную ложь о том, что он — офицер полиции по имени Ханс, мать его, Хансен. Особенно если именно эта ложь привела к тому, что Бертина Бертильсен была найдена.
Микаэль сделал глоток из бутылки. Возможно, когда-то он любил пиво, но теперь, по правде говоря, оно ему не нравилось. Однако сторонники Рабочей партии и рабочего движения обычно с подозрением относились к людям, которые не пили пиво.
— Ты знаешь, Трульс, как стать министром юстиции и сохранить эту должность? — Микаэль продолжил, не дожидаясь ответа. — Ты должен слушать. Ты слушаешь тех, кто, как ты уверен, действуют в твоих интересах. Слушаешь тех, у кого есть опыт, которого нет у тебя. У меня есть хорошие люди, которые представят всё дело в верном свете. Они расскажут, что ведомство министра юстиции помешало миллионеру сколотить свою собственную частную армию следователей и адвокатов. Это покажет, что мы не допускаем историй в американском стиле, где богатые пользуются всевозможными привилегиями, где выигрывают только самые дорогие адвокаты, где утверждение о том, что все равны перед законом, является просто какой-то патриотической чушью. Здесь, в Норвегии, равенство существует не только на бумаге. И ради этого мы будем продолжать работать. — Микаэль мысленно запомнил пару фраз, которым, вероятно, можно найти применение во время будущих выступлений, хотя и придав более возвышенный стиль.
Трульс рассмеялся тем хрюкающим смехом, который всегда казался Микаэлю поросячьим.
— Что? — Микаэль услышал, что в его голосе прозвучало больше раздражения, чем он хотел продемонстрировать. Это был долгий день. Серийные убийцы и Харри Холе может и светились вовсю в СМИ, но это были не единственные проблемы, с которыми имел дело министр юстиции.
— Я просто думаю о том, как здорово, что у нас все равны перед законом, — сказал Трульс. — Представь себе, в этой стране даже министр юстиции не смог бы помешать полиции провести расследование в отношении себя, если бы они получили наводку. Ведь может выясниться, что на его террасе в бетон замуровано тело человека. Не то чтобы общество действительно скучало по нему, это
