Я хотела сначала поговорить об этом с Вэ-А, но потом решила сама попробовать. Начала со Шварца. Он же не болван, все понимает. Да и знает уже достаточно.
Но как только я этот разговор завела, сразу же пожалела: вместо миленького одуванчика Сереженьки увидела перед собой сурового жилистого мужика — желваки на щеках катаются, кулаки с мою голову, холодный блеск в глазах.
— Вот что, Ася, давай сразу договоримся: обо всех опасностях я осведомлен. И давно. К вам на работу пошел с открытыми глазами. Я взрослый мужчина и сам решаю, как поступить…
Впрочем, тут же вся его грозность расплылась от уха до уха:
— И вообще, что вы, бабы, себе воображаете? Только-только интересно становится, как ты кудахтать начала: ой опасно, ой то, ой се! Я что, по-твоему, вырос за компьютером, никогда не дрался?
Господи, он совсем олух или прикидывается, хочет от меня шуточками отделаться? Дождется, что я к Машке пойду! Ну да, как же, Машка с ума сойдет, спать перестанет. Никуда я не пойду, и он это отлично знает… А может, я все же преувеличиваю? Мне бы самой для себя что-то решить, в конце концов, мы с Димой тоже не нанимались жизнью рисковать…
К Андрею я уже просто не полезла с разговорами. Оба они идиоты, сотруднички наши, выучили любимую киношную фразу Вэ-А: «на том простом основании, что я мужчина». Им, кретинам, важно себя героями чувствовать. Напомнила бы я им другую фразочку, которую сказал когда-то человек поумнее: «Живой собаке лучше, чем мертвому льву»…
Надо будет попросить Алексея, чтобы при случае снова свозил в лес пострелять. Я-то не хочу из себя героиню корчить, но не каждый раз получится каблуком отмахаться…
В общем, в субботу с утра весь наш небольшой, но дружный коллектив собрался в офисе, чтобы ударно потрудиться над разрешением животрепещущих проблем.
Правда, для этого потребовалась кое-какая подготовительная работа. Вела её я, потому что надо было Шварца на целых два дня у жены отпросить. Не скажу, что сразу и легко, но в конце концов мне это удалось. После долгих уговоров Машка сдалась, только поставила железное условие — чтобы Сережа сначала забил холодильник по полной программе. Ну, с этим серьезным делом справились без особого перенапряжения — Серега с Андреем два часа покатались по базарам-магазинам и все заказы выполнили (конечно, я им на бумажке расписала, что дешевле покупать на Вознесенском рынке, что на Цыганском, а что на Звездном). Кстати, на нашу с Димой долю они тоже накупили всякого, да и себе Андрюха сумочку утрамбовал — дай Боже.
И вот к одиннадцати утра мы все уже были на месте. Гостей ждали к полудню. А пока столы-стулья приготовили, кофе заварили, игры из машины на время выбросили…
Еще двенадцати не было, появились наши ученые эксперты: Школьник и Байбак. Притащили справочники, формулы, набросок программы, какие-то рукописи. Я заглянула через плечо мимоходом — дифференциальные уравнения. После первого курса ни разу не сталкивалась. Только и могу в лицо узнать. Бывают же на свете умные люди…
Бориса Йосича я уже видела. А сотрудник его, Байбак Михаил Юрьевич, оказался неожиданно молодым. И, как я поняла, чуточку… Короче, байбак. Сурок. Немножко хомяк, немножко медведь.
Борис Иосифович представил его нам просто:
— Золотой мальчик!
Господа ученые написали программу на «Бэйсике». Серега только презрительно фыркнул. Это даже я понимаю — устаревший язык, примитив. Сейчас на более мощных программы пишут. Шварц решил, что тут в самый раз будет «Турбо-паскаль». Нет, я не такая умная, это Серега бормотал, пока по-шустрому переписывал программу.
Потом товарищи ученые, доценты с кандидатами и со Шварцем, начали не то уточнять, не то конкретизировать математическую модель, в общем, совсем в дебри полезли. Мы с Веничком заскучали.
Кот сначала обрадовался новым людям, пришел знакомиться. Но довольно скоро влез на мой стол, оттуда плавно переместился ко мне на колени, включил мурчатор и уснул.
Я копалась в старых бумагах — решила пока отчет составлять. Скучно. Я-то думала, они будут машинки по экрану гонять, как в видеоиграх. Но до машинок, судя по всему, было ещё далеко…
Потом, уже ближе к трем часам, Школьник начал какому-то своему знакомому Эдику названивать, я так поняла, тоже спецу по тормозам, выяснять всякие тонкости «дорожного торможения», и тут у них посыпались слова коэффициент сцепления, блокировка, сопротивление боковому уводу, одновременность срабатывания, состояние дорожного покрытия, погодные условия и даже какая-то полнота рисунка (а что, бывает ещё и худоба рисунка?). С особенно большим смаком они обсуждали «клевок» и перераспределение нагрузки по осям, а также координаты центра масс при одном человеке в машине. Почему-то вдруг их взволновал рост и вес покойного мэра и сколько у него было топлива в баке. Могли бы ещё упомянуть, что Сатурн в созвездии Весов…
Я сперва заподозрила, что это доцент туману напускает, чтобы произвести на нас впечатление и набить цену, потом устыдилась таких низменных предположений, потом перестала слушать. Сложно и мутно… для меня, во всяком случае.
Так что звонок телефона меня почти обрадовал. Во всяком случае, разбудил. Да и позвонил человек немалый — сами Федор Гаврилович! Они же Петр Петрович. Мягенько так здоровьицем уважаемого Вадима Андреича поинтересовались. Ну я и передала трубочку.
Дима был суров и немногословен. Коротко сказал, что сегодня занят работой с экспертами. И встретиться с Федором Гавриловичем сможет только завтра вечером, после восьми. В конце разговора произнес странную фразу: «Где дырка в заборе за мусорником».
Поговорил на полном серьезе, положил трубку, а потом подмигнул мне левым глазом. Выйди, мол. Я вышла на кухню, он за мной.
— Асик, садись на телефон, только не у Сереги, а в приемной, дозвонись до Алексея, скажи, мне надо срочно со Слоном встретиться — согласовать, что докладывать Петру Петровичу.
Я даже обрадовалась, что появилось занятие. Дозвонилась, изложила. Алексей, как всегда лаконичный, сказал: «Ожидайте», исчез минут на пять (в телефоне тем временем играла какая-то электронная музычка), потом бригадир снова взял трубку и сообщил:
— Через восемнадцать минут Паша-Е на «рекорде» будет проезжать по Репинской мимо вашего дома, пусть Вадим Андреич голосует.
Паша-Е и Саша-Е — это близнецы-гориллы из его бригады. В прямом смысле близнецы, братья Евженко. Поскольку у них там несколько штук Александров, Сашу в отличие от остальных зовут Саша-Е — а Паша, хоть и один, стал «Паша-Е» за компанию.
Димка быстренько собрался, извинился перед учеными и оставил меня изображать восхищенную аудиторию.
Шварц вовсю нудился за машиной — пока маленький Школьник и большой Байбак вкупе с незримым Эдиком рисовали свои пентаграммы и бормотали автомобильно-алхимические заклинания, он то вылизывал программу, то запускал её, подставляя наугад случайные числа, и на экране рисовались точками какие-то невразумительные кривые. Потом Серега придумал что-то поинтереснее, заухмылялся, быстро натрещал клавишами и торжественно нажал «Enter». Машина принялась рисовать кривые с умопомрачительной скоростью, вскоре экран покрылся целой паутиной извилин.
Школьник положил трубку, удивленно заморгал глазами:
— Простите, Сергей Леонидович, что это у вас за фигуры Лиссажу?
— Это я в цикл по «фи» вставил второй цикл — по «фи-бэ». Красиво, правда?
— Красиво, — согласился, улыбаясь, симпатичный Михаил Юрьевич.
А Борис Йосич на него буркнул: «Тоже мне ценитель прекрасного выискался!» и поинтересовался, нельзя ли наложить на эту сетку траекторию истинного движения машины при аварии. Когда же выяснилось, что таковой не имеется, тем более в машине, Школьник, кажется, нас запрезирал. Впрочем, у него самого тоже этой самой траектории не оказалось.
Что-то в конце концов ученые наколдовали, написали несколько страниц формул, потом много квадратиков и ромбиков со стрелками, «алгоритм», как я поняла, и начали смущенно умолять Серегу, нельзя ли вот так и вот так дополнить программу, вы уж извините, что морочим голову. Шварц великодушно сказал, что можно, но что это вы тут в алгоритме накрутили?.. А до какой точности? Вот по этому условию? Нет, так нельзя, она зациклится на вот этом месте, когда поменяет шаг и пойдет в обратном направлении… Нет, если уменьшить требуемую точность, то получится не плавная кривая, а броски то вверх, то вниз… А это что добавляется? Варьирование по «тэ-зэ-один», два, три и четыре? А зачем? Разве у вас на записях конкретных значений нету?..
Появились на свет записи — вроде кардиограмм, только лента широкая и на ней сразу четыре трепещущие кривульки, причем две довольно простые, вроде горки, с которой на санках катаются, а две чуть сложнее, немного похожи на пьедестал под Медным всадником. И где-то там обнаружилась ступенька, обозначающая загадочное «тэ-зэ».
