В целом же ситуация с личным составом Азовской флотилии в конце 1772 г. выглядела следующим образом.
Личный состав Азовской флотилии на декабрь 1772 г.{597} Звание Положено иметь, чел. Состоит в наличии, чел. Потребно, чел. Сверхштатно, чел. Капитанов 1 ранга 1 2 — 1 Капитанов 2 ранга 2 1 1 — Капитан-лейтенантов 11 9 2 — Лейтенантов 17 25 — 8 Мичманов 37 13 24 — Всех чинов для 2 фрегатов 469 393 Всех чинов для ботов 46 Всех чинов для 11 «новоизобретенных» кораблей 1249 1005 Всех чинов для 30 лодок 207 170 Всех чинов для судов поляка и шаития 64 Всех чинов для 4 флашхоутов 44 Всех чинов для 5 транспортных судов 45 Всех чинов в целом 2124 1576 576 30
Анализ таблицы показывает, что уровень укомплектованности флотилии в 1772 г. продолжал оставаться на уровне кампании 1771 г. — 74%.
Произошло.в кампании 1772 г. и важное изменение в организационном устройстве флотилии. 3 сентября 1772 г. Екатерина II наложила следующую резолюцию на доклад Адмиралтейств-коллегий «об отделении Донских служителей от здешнего комплектного счисления»: «Сей доклад имеет быть в действо произведен с будущего генваря 1-го дня 1773 года».{598} Таким образом, оформлялось отделение служителей Азовской флотилии от штата Балтийского флота в самостоятельное подразделение.
Наконец, в том же 1772 г. А.Н. Сенявин был вынужден сформировать совместно с комендантом Таганрога де Жедерасом комиссию по разбору правонарушений, производимых сухопутными и морскими чинами. В его приказе от 9 августа значилось так: «В произшедших от гарнизонных двоекратных противу морских, то есть 17 июня и сего месяца 6 числа непристойных поступках и драках; как я господину генерал-майору и Троицкой, что на Таганроге крепости коменданту де Жедерасу предлагал дабы к разобранию того учреждена была комиссия из общего с обоих сторон присутствия, на которое сего числа дал он мне знать, что в ту комиссию присутствующие от гарнизонных определены, к коим в общие заседания я определяю господина кригс-комиссара Силина, флота лейтенанта Развозова и поручика Аристова, которым с завтрашнего числа и вступить в ту комиссию».{599}
Кроме того, в сентябре 1772 г. А.Н. Сенявин учредил должность командира Керченского порта, назначив на нее капитан-лейтенанта К. Ивкова.{600} Между тем, рост нагрузки на Сенявина вызвал в конце декабря 1772 г. предложение И.Г. Чернышева о назначении во флотилию в помощь А.Н. Сенявину младшего флагмана из контр-адмиралов. В частности, на заседании Высочайшего Совета он так обосновал это предложение: «Чтоб в уважении частых вице-адмирала Сенявина с Дону на Крым переездов, отправлен был к нему в помощь один контр-адмирал из представляемых ныне к пожалованию».{601} Совет одобрил предложение, и в начале января 1773 г. младшим флагманом флотилии был назначен контр-адмирал А.Ф. Баранов.{602} Кроме того, понимание значимости флотилии в предстоящем противостоянии Турции на Черном море привело к назначению во флотилию, также с функциями командира отряда, опытного голландского офицера на русской службе капитана 2 ранга И.Г. Кинсбергена.{603}
Восполнить же всю указанную выше нехватку офицерского состава во флотилии Петербург не мог: в 1772 г. сам Балтийский флот испытывал острейшую проблему с командными и штурманскими кадрами. Дошло до того, что в случае войны со Швецией Н.И. Панин предложил несколько линейных кораблей отдать под управление датским офицерам, поскольку Дания явилась бы союзницей! Вот как это записано в протоколе заседания Высочайшего Совета: «3 сентября (1772 г. — Авт.). Вице-президент граф Чернышев представлял, что нет теперь здесь нужного числа офицеров и штурманов, потому что оные для доставления им практики отправлены по большей части в Архипелаг, а другие употреблены в Азовской флотилии и на Дунае; что и флагманов также великий недостаток, ибо по числу приготовляемых к будущему году судов, должно иметь их столько ж, сколько есть всех по штату; что из имеющихся здесь, адмиралы Ноульс, Мордвинов и Нагаев чрезвычайно стары, контр-адмиралы ж Сенявин (речь идет о Николае Ивановиче Сенявине. — Авт.) употреблен к препровождению кораблей от города Архангельского и мало надежен, а Чичагов послан также с кораблями в Архипелаг, и неизвестно, скоро ли оттуда возвращен будет… Равномерно ж Совет согласен был и с мнением действительного тайного советника графа Панина, что в рассуждении нашего в морских офицерах недостатка, и что если дойдет у нас до войны со шведами, мы будем вести ее обще с датским двором, то можно отдать оному на сей случай несколько кораблей для употребления на них своих (т. е. датских. — Авт.) офицеров…».{604}
Кампании 1773–1774 гг. стали самыми напряженными в деятельности флотилии во время войны. В это время Азовской флотилии, защищая Крым и Керченский пролив, пришлось вести борьбу с намного превосходящим ее турецким флотом. Следствием стали постоянные крейсерства в данном районе в любую погоду, бдение в ожидании турецких судов, регулярный ремонт своих кораблей, постоянно текущих и теряющих мачты и стеньги. В эти кампании морякам флотилии приходилось недоедать и недосыпать, промерзать до нитки в студеную погоду ранней весной (в 1773 г. даже май на Черном море выдался очень холодным) и поздней осенью, мучиться от непривычной жары в июле — сентябре и при этом постоянно быть готовыми к бою. И эти крейсерства не прошли даром. Флотилия блестяще выиграла все пять столкновений с турецкими эскадрами (причем один раз турецкая эскадра бежала от русской, даже не приняв боя), захватила 7 и сожгла 8 турецких судов, что в целом сыграло важнейшую роль в победе России в Русско-турецкой войне 1768–1774 гг., ибо сорвало планы турок высадить десант в Крыму, захватить Керченский пролив и поднять восстание крымских татар.
При этом особо нужно отметить, что все эти успехи были одержаны моряками, которые прежде не имели боевого опыта и впервые столкнулись с противником. Наиболее же ярко уровень русских моряков характеризует Балаклавский бой. И.Г. Кинсберген, в частности, был в восторге от увиденного. В донесении Сенявину он так оценил действия подчиненных ему русских офицеров: «Справедливость требует от меня достойного засвидетельствования о мужественной храбрости гг. командовавших означенными кораблями и прочих бывших под командою их обер-офицеров, которые, будучи первый раз в действительном огне не только не мало не устрашились, но еще примером своего усердия и расторопностью возбуждали своих подчиненных к отважному всех неприятельских нападений отражению».{605} В письме И.Г. Чернышеву Кинсберген дал уже общую характеристику моряков русских кораблей: «Я весьма доволен обоими кораблями и на коленях умоляю В. С. выразить всем офицерам и нижним чинам, что вы довольны их поведением и храбростью», после чего добавил: «С такими молодцами В. С., я выгнал бы черта из ада».{606} Сам И.Г. Кинсберген за этот бой получил орден Святого Георгия IV степени.
