Адам издал тихий, сочувствующий звук.
- Я поступаю неправильно? – спросила она.
- Я никогда не определяю подобные вопросы такими словами как «правильно» и «неправильно», - отозвался Адам. – Нужно сделать лучший выбор, возможный в данных обстоятельствах, и после не менять решения ради своего же собственного душевного равновесия.
Алина не могла не сравнить его с Маркусом, который так свято верил в идеалы – правильное и неправильное, плохое и хорошее - и рот ее искривила сладостно-горькая улыбка. – Адам, дорогой, последние несколько дней я обдумывала твое предложение…
- Да? – Они тотчас снова остановились, смотря друг на друга и держась за руки.
- Я не могу принять его, - сказала она. – Это будет нечестно по отношению к нам обоим. Положим, что если я не могу выйти замуж по-настоящему, мне следовало бы довольствоваться его имитацией. Но все равно я предпочла бы искреннюю дружбу с тобой фиктивному браку.
Заметив промелькнувшую в ее глазах печаль, Адам потянулся и сжал ее в сильных, теплых объятиях. – Милая девочка, - пробормотал он, - мое предложение остается неизменным. Я буду твоим настоящим другом до конца своих дней. И если ты когда-нибудь передумаешь насчет брака, тебе нужно только щелкнуть пальцами. – Он насмешливо улыбнулся. – Я обнаружил, что имитации иногда могут быть чертовски привлекательны, если не можешь позволить себе настоящего.
Глава семнадцатая
Ливия провела в Лондоне примерно семь ночей и привезла с собой огромное количество свертков и коробок в качестве подтверждения тому, что она ездила в город за покупками. Все женщины-гости с радостью разглядывали некоторые из покупок Ливии… маленькую, высокую шляпку, украшенную цветными перьями… перчатки с вышивкой и бисерным узором на запястьях… шали из кружева, кашемира и шелка… массу набросков и образцов ткани от лондонской модистки, которая делала ей платья.
Естественно, Сьюзан Чемберлэйн поинтересовалась, видела ли Ливия мистера Шоу и Маккенну во время своего пребывания в Лондоне, и Ливия ответила с беззаботной небрежностью. – О да, мы с моей компаньонкой миссис Смедли провели замечательный вечер с ними в Столичном Театре. Места в ложах и великолепный вид на сцену – мы были абсолютно очарованы!
Однако неважно насколько обыденным было поведение Ливии, ее слова были встречены вскинутыми бровями и многозначительными взглядами. Казалось, все подозревают, что большую часть истории от них утаили.
Алина услышала детали визита в Лондон, как только Ливия вернулась. Она пришла в комнату Ливии, когда ее сестра уже переоделась в ночную рубашку, и они вдвоем уселись на кровать с бокалами вина. Алина прислонилась к массивному резному кроватному столбику, а Ливия устроилась на подушках. – Я была с ним каждую ночь, - сообщила она Алине, щеки ее залились румянцем. – Семь ночей абсолютного блаженства.
- Значит, он хороший любовник? – спросила Алина с улыбкой, не сдержав острого любопытства.
- Самый великолепный, самый замечательный, самый… - Не в силах придумать точное определение, Ливия вздохнула и глотнула вина. Разглядывая Алину поверх изящного ободка бокала, она удивленно покачала головой. – Как странно, что он, будучи таким непохожим на Эмберли, все же подходит мне точно так же. А в некоторых смыслах, может, даже лучше.
- Ты собираешься выйти за него? – спросила Алина, почувствовав странную боль в груди, радуясь за сестру и все же в то же время размышляя о том, как далеко находится Америка. И если быть честной с собой, она вынуждена была признать, что завистливый голосок внутри нее настойчиво требовал ответа на вопрос, почему она сама не могла получить то, чего хотела больше всего.
- Вообще-то он сделал мне предложение, - сказала Ливия. А затем огорошила Алину, мрачно добавив, - Я ему отказала.
- Почему?
- Ты знаешь, почему.
Алина кивнула, взгляд ее встретился с взглядом Ливии, и, казалось, целый молчаливый разговор проскочил между ними. Глубоко вздохнув, она опустила глаза и провела кончиком пальца по краю бокала. – Я уверена, что это было верное решение, дорогая, хоть и непростое.
- Нет, не было. – Около минуты они сидели молча, пока Ливия не спросила, - Ты не спросишь о Маккенне?
Алина уставилась в свой бокал. – Как он?
- Тихий. Немного сбитый с толку. Мы… говорили о тебе.
Тревожный звон раздался в голове Алины, когда она расслышала виноватые нотки в осторожном признании Ливии. Она быстро подняла глаза, лицо ее застыло. – Что ты имеешь в виду, вы говорили обо мне?
Ливия сделала большой глоток вина. – На самом деле все обернулось довольно-таки хорошо, - сказала она сдержанно. – По крайней мере, все кончилось не плохо, хотя нельзя с уверенностью сказать, как он отреагировал…
- Ливия, ну хватит! – Потребовала Алина, похолодев от тревоги. – Что ты ему сказала?
- Ничего особенного. – Ливия бросила на нее виноватый взгляд. – Я наконец смогла извиниться перед ним за то, что сделала с вами двумя так давно. Ну, ты знаешь, когда я рассказала Отцу о…
- Ливия, тебе не следовало этого делать, - сказала Алина, слишком рассерженная и испуганная, чтобы кричать, горло ее сжало. Руки ее так сильно дрожали, что вино грозило пролиться.
- Нет причин так расстраиваться, - сказала Ливия, приводя ее в еще большую ярость. – Я не нарушила обещания, данного тебе, - я ничего не сказала о несчастном случае, или о шрамах. Я просто рассказала ему о своей роли в случившемся, и о том, как наш отец манипулировал всеми и… ну, я случайно упомянула о том, что ты отослала его прочь, чтобы защитить его, потому что Отец угрожал причинить ему вред…
- Что? Я хотела, чтобы он никогда не узнал об этом. О Боже, Ливия, что ты наделала?
- Я только рассказала ему крошечный кусочек правды. – Казалось, Ливия разрывалась между раскаянием и неповиновением, лицо ее ярко горело. – Мне жаль, что я расстроила тебя. Но как говорится, честность – лучшая политика, и в этом случае…
- Я никогда такого не говорила! – Взорвалась Алина. – Это самый изживший себя, самый предвзятый афоризм на свете, и это – абсолютно точно не лучшая политика в этой ситуации. – О, Ливия, неужели ты не понимаешь, как ты усложнила все для меня? Насколько труднее мне будет расстаться с ним снова, теперь, когда он знает… - Она неожиданно замолчала. – Когда ты ему сказала?
- Во вторую свою ночь в Лондоне.
Алина устало закрыла глаза. Цветы прибыли двумя днями позже. Так вот, почему Маккенна прислал подарки и стихи. – Ливия, я убить тебя готова, - прошептала она.
Очевидно, решив продолжить наступление, ее младшая сестра решительно заговорила. – Я не понимаю, что такого ужасного в том, чтобы уничтожить одно из препятствий между тобой и Маккенной. Единственное, что теперь тебе осталось сделать, это рассказать ему о своих ногах.
