Верили, что Маленькая Черная Дева обладает и другими волшебными свойствами: излечивает недуги, приносит игрокам в рулетку шестнадцать выигрышей подряд, если они ставят на «черное», избавляет от насильственной смерти.
Марен с Чессером не обратили внимания на обитую истертым велюром скамью у ног статуи. Они постояли здесь всего минуты две. Чессер заметил, что с пяток Девы почти облупилась черная краска, обнажив белую как мел древесину. Круглые темные глаза неприятно косили. Марен опустила в кружку сотенную купюру и поставила свечку. Просто так.
Потом они поехали обратно в Монако.
А в это время к черному ходу «Отель-де-Пари» подошли Толанд и еще один профессиональный убийца, Райкер. Они незамеченными прошмыгнули через кухню и по служебной лестнице поднялись на четвертый этаж.
Гостиничный коридор был пуст: ни коридорных, ни горничных. Толанд и Райкер прождали довольно долго, прежде чем решились надеть перчатки и приблизиться к двери сорокового номера. Они отперли дверь отмычкой и вошли.
И сразу принялись за работу. Спокойно и продуманно Они создавали видимость ограбления. Нарочито небрежно перерывали и опустошали ящики и чемоданы, забирая все мало-мальски ценное, что можно унести в карманах. Ювелирные украшения из шкатулки Марен и толстую пачку пятисотфранковых купюр, которую они обнаружили в носке ботинка Чессера.
Когда они закончили, обе комнаты выглядели так, словно их торопливо обыскивали. Осталось добавить последние штрихи. Лампа с помятым абажуром на полу; вырванные телефонные провода; стол со сломанной ножкой; сброшенные с кроватей покрывала; перевернутый стул; разбитая пепельница на ковре.
Следы борьбы.
Никакой борьбы, конечно, не будет.
Чессер и Марен войдут в номер и, как только закроют за собой дверь, с боков в них выстрелят Толанд и Райкер. Из бесшумных пневматических пистолетов. Стрелками с обездвиживающим наркотиком.
Потом их свяжут и заткнут рты кляпами. Когда действие наркотика кончится, Толанд даст Чессеру возможность указать место, где спрятаны украденные алмазы. Ему освободят одну руку и дадут карандаш и бумагу. Если Чессер откажется, Толанду приказано переубедить его, оказывая подчеркнуто грубое внимание Марен. Знатоком таких приемов был Райкер, Он получал физическое наслаждение, используя разные вещи в качестве заменителей своего естественного инструмента.
Получив от Чессера информацию, Толанд должен был из телефона-автомата позвонить Мэсси, а потом звонить каждый час, пока не выяснится, лжет Чессер или нет. Люди Мэсси могли за три часа осмотреть любое место в Англии. Получив подтверждение Мэсси, Толанд должен был вернуться к Райкеру в номер. Они воспользуются пружинными удавками. Бесшумно и чисто. Простейший тип смертоносного оружия. Петля из обычного стального тросика, зафиксированная маленькой, но мощной пружиной. Петлю надевают через голову на шею, спускают пружину, и тросик стягивается со страшной силой.
Толанд и Райкер встали по бокам входной двери сорокового номера. Толанд, озираясь от нечего делать, заметил на ближайшем столике книжку. Книжку со странным названием: «Книга Перемен». Он полистал ее, увидел, что это не роман, и удивился, кому пришло в голову закладывать страницу тремя жилетными пуговицами.
А Чессер и Марен были как раз напротив гостиничного крыльца, через площадь. Они входили в казино.
В частном зале Марен никак не могла решить, во что ей сыграть: в рулетку или в покер.
– Сперва одно, потом другое, – предложил Чессер.
Марен покачала головой и выбрала рулетку. Она прошла мимо нескольких игровых столов и остановилась возле одного, самого дальнего, как будто выбор был подсказан ей свыше. Чессер купил ей фишек на пятьдесят тысяч франков. Они договорились, что эта сумма будет предельной. Марен аккуратно разложила их перед собой на столе, но в игру вступила не сразу, а сперва понаблюдала, какие выпадают номера.
Она играла методично, хотя со стороны ее игра казалась бессистемной. Иногда она пропускала две-три игры, а прежде чем выбрать номер, всегда оглядывалась по сторонам. На первую ставку она выиграла, потом проиграла, но в целом удач было больше.
Чессер стоял у нее за спиной. Он смотрел, как зеленое сукно постепенно заполняется столбиками фишек – столбиками надежд. Почти все номера закрыты, хотя выиграть может только один. Колесо завертелось, остановилось. Лопаточка крупье безжалостно сгребает проигравшие фишки. Мерцающие каратами пальцы собирают выигрыши и складывают их в кучки возле себя. Никто не смеется, все сосредоточенны, и в этой сосредоточенности таится главное наслаждение.
Чессер подумал, что в действительности игроки всего лишь заключают друг с другом пари, а истинные выигрыши определяет Бог удачи.
Он всячески ухаживал за Марен. Ободрял ее, кладя ей руку на плечо, брал за руку, когда она просила, зажигал ей сигареты, заказывал шампанское. С того места, где он стоял, ему были видны за вырезом платья ее упругие голые груди с напряженными, как обычно, сосками.
Вскоре он заметил, что ждущий своей очереди толстощекий араб любуется тем же зрелищем.
Чессер неодобрительно посмотрел на него.
Араб не обратил внимания.
Чессер попытался встать с другой стороны кресла, чтобы загородить Марен от его глаз.
Но араб уже участвовал в игре, и ему надо было сделать ставку. От оттолкнул Чессера и продолжал стоять, не отводя взгляда от Марен. Он так увлекся, что не желал уступать никому своего места и ставил все новые и новые фишки. В конце концов он проиграл больше ста тысяч франков. Возможно, он счел, что дело того стоило.
Чессер был почти удовлетворен возмездием.
Марен везло. К утру у нее скопилось фишек на сто семьдесят пять тысяч франков. Чессер предложил на этом закончить.
– Последний раз, – сказала она.
За столом осталось только двое игроков, оба сильно проигрались и жаждали реванша. Марен решилась. Огляделась по сторонам, помедлила неуверенно, снова посмотрела направо и налево, передернула плечами – и поставила все свои фишки.
– Номер одиннадцать, – объявила она.
Чессер поморщился, но в душе одобрил.
Колесо сделало чуть не пятьдесят оборотов, но наконец сила тяжести превысила центробежную, и шар подкатился к номеру тринадцать.
– Чуть-чуть не попала, – беззаботно сказала Марен. Она повернулась к Чессеру, сидящему теперь возле нее, и попросила купить еще фишек.
– Хватит, – ответил он.
Он думал, что Марен будет настаивать, но она неожиданно улыбнулась и поцеловала его в знак одобрения. Они ушли из казино.
Марен была возбуждена и не хотела возвращаться в Отель. Лучше куда-нибудь поехать. В горы? Нет. Ее тянуло к морю.
Чессер повел машину по узеньким городским улочкам туда, где виднелась гавань, к причалам. Все было неподвижно, только покачивались на воде лодки. Он остановил машину, они вылезли и в обнимку пошли дальше.
– Знаешь, почему мне сегодня так везло в рулетку? – спросила она.
– Помогла Маленькая Черная Дева?
– С ума сошел? Нет. Но мне и правда помогали. Я ставила на те номера, которые мне называли Билли Три Скалы и мой китаец. Только на них и полагалась.
– Да, финишировали они блестяще.
– В тот раз они просто не смогли договориться, – объяснила она.
– Ах вот оно что!
– Билли сказал мне ставить на номер одиннадцать, а китаец не советовал.
– Жаль, ты не послушалась китайца.
– Конечно, жаль.
– Что же ты не пропустила эту игру, раз у них вышло разногласие?
– Мне надо было сыграть.
– Зачем?
– Выяснить, Кто из них прав.
Чессер расхохотался. Он представил, сколько еще важных решений будет зависеть от этих невидимых и, очевидно, не очень мудрых советников.
Они вышли к волнолому. Огромные бетонные плиты лежали одна к одной, с наклоном то к западу, то к востоку. Такое расположение плит делало волнолом удобным местом для принятия солнечных ванн. С утра голыми телами покрывались восточные плиты, а к вечеру – западные.
Марен с Чессером подошли к самой кромке воды. Над горизонтом только-только начинало светлеть. Море принимало рассвет тихо, еле колыхаясь у волнолома, и только далеко от берега взвихрялось порывами ветра.
– Между ними, – обронила Марен, задумчиво глядя в море.
– Что?
– Это об одном месте, куда мне хочется поехать. Оно между небом и морем. Не насовсем хочется, а так, посмотреть.
– Где это? – спросил Чессер, догадываясь. Она сказала ему.
Марен редко упоминала о нем. Из того малого, что она рассказывала, Чессер составил себе картину унылую и безотрадную. Но теперь Марен оживила ее, описывая, как любила глядеть в спокойные воды фиорда и воображать все перевернутым: горы, птиц и себя. Все обретало там своего двойника, а она притворялась, будто не знает, кто из них настоящий.
Марен говорила нежно, печально и слегка растерянно, точно не в силах выразить словами охватившее ее чувство. Ее глаза увлажнились. В них застыл молчаливый вопрос.
