Французский фрегат тонул; но с противоположного борта уже подбирался другой. Настало время действовать такелажному мастеру и его подручным. Словно кошки, карабкались они по вантам наверх, сплеснивали разорванные концы, рубили болтающиеся на ветру; рядом с ними хладнокровно и сноровисто работали матросы, менявшие порванные паруса на новые. Давно уже им не приходилось так быстро управляться, тем не менее, когда другой француз подошел на расстояние пушечного выстрела, такелаж был отремонтирован.
Новые залпы прогремели над волнующимся морем, раскаленные ядра вгрызались в дубовую обшивку фрегатов, поджигая дерево, сея смерть и разрушение. В зияющие пробоины со зловещим шипением устремлялась солоноватая вода. Град картечи хлестал по палубам "Леопольда Первого", сцепленные ядра в клочья рвали только что поставленные новые паруса.
Призывая на головы французов все кары небесные, такелажник с подручными вновь полезли на ванты. Они были ещё на полпути, когда одно из ядер перебило брам-стеньгу; увлекая за собой парус и такелаж, она с треском и грохотом рухнула на бак.
- Руби концы!! - что было сил завопил такелажник. - Руби!!
Адмирал по-прежнему спокойно стоял на квартердеке, командовал сражением, изредка поглядывая в сторону китобойцев, которые, подняв малые паруса, устремились, было, в устье Эльбы, но три остальных французских фрегата помчались им наперерез.
- Идем на них! - коротко бросил Карфангер своему лейтенанту; тот приказал поворачивать. Оставив французский корабль, из орудийных портов которого уже валил черный дым, фрегат тяжело развернулся, уваливаясь под ветер. В этот момент у француза взорвались крюйт-камеры, столб пламени взметнулся к небу адская сила пороха разворотила палубу, и разбойничий фрегат вскоре скрылся под водой.
Со всей скоростью, какую только позволяли изорванные паруса, "Леопольд Первый" летел к каравану, настигая корсарские корабли. Поняв, что им не уклониться от схватки с конвойным фрегатом, французы оставили первоначальный замысел наброситься на беззащитный караван и повернули свои корабли против гамбургского флагмана.
Солнце перевалило зенит. Карфангер и его люди сражались уже несколько часов, и силы их были на исходе. Такелажник со своей командой все ещё возился с фок-мачтой, приводя в порядок стоячий такелаж. Самый крупный из оставшихся тридцатишестипушечный французский фрегат попытался занять выгодную для атаки наветренную сторону и на несколько секунд повернулся к "Леопольду" своей широкой кормой. Залп пушек правого борта конвойного фрегата последовал незамедлительно; восемнадцатифунтовые ядра ударили прямо в кормовые окна француза, но он уже завершал маневр и через минуту открыл по гамбуржцам огонь из всех стволов левого борта. Карфангер мог ответить только залпами легких орудий с верхней батарейной палубы.
Подбежал такелажник и доложил, что фок-мачта в порядке. Карфангер приказал немедленно поворачивать, чтобы ударить по французу из орудий левого борта. Однако тот благоразумно решил прекратить схватку с "Леопольдом Первым", тем более что два других легких фрегата держались поодаль и явно не собирались искушать судьбу.
- Видать, им не по себе стало оттого, что мы отправили на дно двоих из ихней компании, - сказал Михель Шредер.
- Нам тоже досталось как следует, - отозвался Карфангер. - У меня такое чувство, будто с кораблем творится что-то неладное.
Словно услышав его слова, появился старший боцман в промокшей насквозь одежде и доложил, что фрегат получил три пробоины ниже ватерлинии и в трюме полно воды.
- Что вы предприняли? - спросил адмирал.
- Пробоины мы залатали, но воды в трюм попало столько, что помпы не успевают откачивать.
Карфангер приказал взять курс на Ритцебюттель. Когда с последними лучами заходящего солнца "Леопольд Первый" бросил якорь в ритцебюттельской гавани, на берег перенесли двух погибших и пятерых раненых гамбуржцев. Китобойная флотилия, воспользовавшись попутным ветром на всех парусах ушла вверх по течению Эльбы, в сторону Гамбурга. "Леопольд" не мог последовать за ней. Вначале предстояло откачать всю воду из трюма: иначе корабль не прошел бы по мелководному фарватеру Эльбы. Потребовались целые сутки, прежде чем конвойный фрегат наконец ошвартовался в родном порту.
Весть о победе Карфангера над каперами в устье Эльбы, принесенная китобоями, с быстротой молнии разнеслась по городу. Толпы народа повалили в порт, встреча победителей вылилась в подлинный триумф.
Зал городской ратуши. Под высокими готическими сводами стоят Карфангер и его офицеры; первый бургомистр вольного города Гамбурга держит речь. Однако он ничего не говорит о блестящей победе над французскими корсарами, о той славе, которую принесли отважные гамбургские моряки родному городу и всей империи. В словах бургомистра слышится скорее завуалированный упрек в адрес Карфангера, который-де своими опрометчивыми действиями может навлечь на город беду.
- Кажется, не видать вам второй золотой цепи, - прошептал Михель Шредер своему адмиралу. - А жаль, в этот раз вы её заслужили, как никто другой.
- Отставить разговоры, лейтенант! - так же шепотом одернул его Карфангер.
Иоханн Шульте вручил адмиралу Карфангеру "за выдающиеся заслуги при спасении китобойной флотилии" награду - триста талеров.
Это было неслыханно! Триста талеров за пятьдесят китобойных судов с полными трюмами, за несколько сотен моряков, благополучно возвратившихся в родной город? Победу над французскими корсарами отцы города оценили всего лишь в триста талеров?
После окончания торжественной церемонии адмирал и офицеры с "Леопольда Первого" отправились обратно к месту стоянки конвойного фрегата, сопровождаемые ликующей толпой.
Карфангер приказал построить всю команду фрегата на берегу. Фейерверкеры и канониры-наводчики, матросы и боцманы, солдаты и барабанщики, подручные такелажного и парусного мастеров... Адмирал прошел вдоль строя, вглядываясь в лица своих людей. Затем он обратился к ним со словами благодарности за проявленные в бою отвагу и сноровку, без которых победа над численно превосходящим противником была бы невозможна.
- Я желал бы всем немцам, - сказал он напоследок, - отныне и навсегда держаться сообща и горой стоять друг за друга так, как эта делает команда "Леопольда Первого". Только тогда империя сможет одолеть всех врагов и на суше, и на море!
Затем адмирал сообщил о полученной им награде в триста талеров. Сгрудившаяся на берегу толпа зашумела: большинству из этих людей никогда не приходилось держать в руках больше шиллинга, для них это было целое состояние. Но последние слова адмирала повергли в изумление всех без исключения:
- Всего на борту "Леопольда Первого" нас двести пятьдесят человек, и каждый внес свою лепту в победу над корсарами, каждый сделал все, что мог. Поэтому награду совета города следует разделить на всех.
С этими словами Карфангер взял из рук корабельного писаря, исполнявшего одновременно и обязанности казначея, большой кожаный кошелек и пошел вдоль строя, вручая каждому, невзирая на чины и возрасты, по серебряному талеру. Оделив таким образом всех, он сунул серебряный талер и в карман своего синего камзола, а изрядно опустевший кошелек вернул писарю со словами:
- Остальное разделите поровну между семьями обоих погибших в бою!
Толпа грянула дружное "Ура!", "Виват адмиралу Карфангеру!" - кричали матросы "Леопольда Первого". Михель Шредер тут же пробил найденным на пирсе гвоздем отверстие в своем талере, продел сквозь него кусок каболки троса и повесил талер, словно медальон, на шею.
Увидев это, Венцель фон Стурза проделал то же самое со своим талером.
- Ну хорошо, раз уж вам так хочется, - махнул рукой Карфангер. Только прошу вас - носите его под колетом, иначе кое-кому это может показаться вызовом.
На пирсе появилась Анна, ведя за руки детей, и Карфангер поспешил им навстречу.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
Тихая и прохладная апрельская ночь. Высоко над Эльбой в звездном небе повис яркий месяц. Посреди фарватера стоит на якоре "Леопольд Первый"; все огни на корабле давно погашены. Из кормовых окон светится лишь одно широко распахнутое окно адмиральской каюты. Тишину нарушают лишь мерные шаги караульного, расхаживающего по верхней палубе.
Адмирал Карфангер вновь и вновь подходит к окну и устремляет взгляд в сторону устья Эльбы: где-то там уже стоят на якоре готовые к отплытию китобойцы. Наступила полночь. Возле левого берега реки из темноты начали проступать очертания паруса, медленно двигавшегося вверх по течению.
Карфангер закрыл окно, задернул занавеску и поднялся на кормовую надстройку. В этот момент к фалрепу "Леопольда" подошла небольшая шлюпка.
- Кто идет? - прокричал караульный. - Пароль?!
- "Дельфин" и "Малыш Иоханн", - ответил снизу приглушенный голос.
