живые силы России – новые республики. Самостоятельность настроения масс не подымет и армии нам не создаст. А одновременно придется вести более сильную войну с Россией, в этой войне надо будет опереться на Германию, на ее военную силу, а в результате Украина будет оккупирована Германией…»[542] Опыт безжалостно подтвердит, насколько пророческими оказались те слова.
Итак, по крайней мере, часть лидеров Украинской революции, а среди них и Председатель Генерального секретариата – В. К. Винниченко (да и в определенной степени Председатель Центральной Рады М. Грушевский) реалистически видели перспективу. И если они делали ответственный выбор, то это вовсе не означает, что они были уверены в его правильности, но альтернативы не находили, или не могли ее реализовать.
Нетрудно было предвидеть, что возможностей для маневров на переговорах у делегации УНР будет немного. Да и соответствующих кандидатов в делегацию (в силу полнейшего отсутствия дипломатов хоть бы с каким-то профессиональным опытом, необходимым образованием) найти было невозможно. Поэтому на переговоры были отправлены преимущественно довольно молодые люди: В. А. Голубовичу (главе делегации) было 32 года, Н. Г. Левитскому – 37, Н. М. Любинскому – 26, М. М. Полозу (Полозову) – 27, А. А. Севрюку – 24 года. Неудивительно, что, несмотря на все их потенциальные личностные черты, к моменту Брестской конференции они объективно были мало подготовлены к прямому столкновению, жесткому противоборству с грандами европейской дипломатии.
С первого же дня участия посланцев УНР в Брестских переговорах возникли осложнения. Если Л. Д. Троцкий сразу же, 28 декабря 1917 г., заявил, что российское представительство «не видит никаких препятствий для участия украинской делегации» в мирных переговорах[543], то западные дипломаты начали дискуссию о статусе представителей Киева – является их делегация самостоятельной, или прибыла в составе советской[544]. Но когда Л. Д. Троцкий узнал, что помимо официальных заседаний проходят тайные контакты украинцев с немцами и австрийцами, он начал интенсивные консультации по прямому проводу с Петроградом о необходимости скорректировать им же официально заявленную позицию. Этого требовало и решение Народного секретариата советской Украины о направлении в Брест Е. Г. Медведева, В. П. Затонского и В. М. Шахрая, которые должны были представлять Украину на переговорах в составе единой российской делегации. А поскольку Л. Д. Троцкий, известный своей склонностью к интриганству, вел собственную игру, по сути игнорируя правительственные инструкции, В. И. Ленин и И. В. Сталин вызвали его в Петроград.
Заявление Л. Д. Троцкого о необходимости сделать паузу в работе конференции охотно поддержали представители других делегаций – у всех к тому времени накопилось немало вопросов для согласования с собственными правительствами.
Пригодился такой перерыв и украинской делегации. Дело в том, что в процессе переговоров все жестче проявлялась, так сказать, «протокольная» позиция стран Четверного союза: они не соглашались заключать договор с образованием, которое имело очень размытый статус и неясные перспективы – войдет оно или не войдет в несуществующую на тот момент федерацию, достигнет ли самостоятельности и тому подобное.
И это не было только соблюдением формальностей. Германия и Австро-Венгрия вели себя очень прагматично: они стремились создать самые благоприятные условия для достижения собственных интересов, прежде всего материальных, на «законных основаниях». Смотрели они и в будущее, стремясь изначально обеспечить выгоды своего международного положения в послевоенной Европе.
Опытные дипломаты в данном случае отвергали специфический для международного диалога стиль и категорически требовали решить вопрос о независимости Украины. Так, немецкий генерал М. Гофман «говорил украинским делегатам, что если они хотят иметь формальное право заключить мир независимо от того, заключит ли его Советская Россия, то украинское правительство должно формально провозгласить полную независимость Украинской Республики»[545].
Неслучайно между докладом делегации в Малой Раде и окончательным решением о необходимости Четвертого Универсала была прямая логическая связь (хотя проблема государственного статуса Украины была многоаспектной и сложной)[546]. В этом же ключе – насущной необходимости вести независимую, самостоятельную внешнюю политику – выдержано и «Воззвание Генерального секретариата к народу Украины о мирных переговорах» от 8 января 1918 года[547]. Задачей немедленно заключить мирный договор (как первостепенным аргументом) мотивировал необходимость принять Универсал и председатель Центральной Рады М. С. Грушевский, когда подавал документ Малой Раде 11 января 1918 года[548].
Провозглашение Украинской Народной Республики «самостоятельным, ни от кого не зависимым, свободным суверенным государством украинского народа» стало чрезвычайно важной вехой, открывало возможности участия в международной жизни. Украина выражала желание жить в согласии и дружелюбии со всеми соседними странами[549].
Однако закрепление в высшем акте нового статуса УНР состоялось в тот момент, когда она в буквальном смысле слова была в нескольких шагах от гибели. На Киев наступали советские войска, и очень быстро выяснилось, что оказывать им эффективное сопротивление просто некому.
Поэтому параллельно с событиями в Киеве во время пребывания Л. Д. Троцкого в Петрограде было решено попытаться добиться устранения делегации Центральной Рады от переговоров в Бресте, а вместо этого договориться с западными партнерами об участии в конференции делегации советской Украины. Конечно, было понятно, что без осложнений осуществить этот план будет невозможно ввиду очевидной его невыгодности для стран Четверного союза. Однако расчет базировался на том, что последние вынуждены будут реагировать на реалии – повсеместное распространение власти Советов и сужение до минимума влияния Центральной Рады с явной перспективой ее исчезновения с политической арены вообще[550].
Естественно, что с возобновлением работы конференции в Бресте Л. Д. Троцкий, А. А. Иоффе, Е. Г. Медведев, да и другие советские представители целенаправленно, хотя и с применением дипломатических приемов, стремились реализовать намеченный СНК план. С этой целью они выдвигали различные условия, предостерегали – мол, делегация УНР должна была подписать договоры, которые будут согласованы то ли с правительством России, то ли с советской делегацией, и доказывали западным дипломатам, что подписывать мир с Центральной Радой – все равно что иметь дело со «вчерашним днем», поскольку ее власти в Украине фактически не существует и центральные государства рискуют в глазах всего мира оказаться в анекдотическом положении и т. п.[551] Однако молодые посланцы УНР проявили незаурядную стойкость, отвергали домогательства российского наркома и его коллег. Конечно, им помогало то, что за их спиной находились милитаристски настроенные германские и австрийские представители, без лишних формальностей отметая любые демарши советской стороны[552].
Не меньшая выдержка, принципиальность и последовательность понадобились и в отношениях с германской и австро-венгерской делегациями. Их стремление заключить мир с Украиной обусловливалось не только невозможностью и в дальнейшем вести войну (практически все возможные ресурсы к
