Два унтер-офицера из лейб-гвардейцев, с эспонтонами, охраняли вход в овальную залу, где шестнадцать коринфских колонн поддерживали аттик, вершина которого покоилась на шестнадцати кариатидах, работы Альбани. Пять аллегорических барельефов, значение которых было бы затруднительно объяснить, наполняли промежутки. Зала была обита бархатом огненного цвета, с серебряными шнурками и кистями; это производило очень хороший эффект.
На потолке изображено было «Собрание богов на Олимпе», написанное Виги гораздо лучше, нежели прочие плафоны. Юпитер, казалось, плавал в свете славы; все обличало хорошего художника.
Эта зала прилегала к большой мраморной, служившей кордегардиею для кавалеров Мальтийского ордена; она имела пятнадцать сажен длины, пять ширины и около семи вышины. Архитектура ее двойная; до аттика стены были разделены полями из breccia coralina de Genova, с инкрустацией из черного мрамора из Порто-Венеро.
Большие плоские бронзовые люстры на потолках производили очень хороший эффект на черном мраморе. На одном конце залы — возвышение для оркестра из белого мрамора с бронзовою полированною балюстрадой; тут стояли шесть бронзовых канделябров. Потолок был еще не отделан, но тут предполагалось поместить изображение Парнаса, заказанное уже в Риме.
Большая ниша, поддерживаемая двумя прекрасными ионическими колоннами из сибирского камня, разделяла залу на две равные части. В этой нише устроен был камин из белого мрамора, поддерживаемый четырьмя столбами, обложенными ляпис-лазурью и сибирским агатом. Вдоль стены направо и налево находились такие же камины в четырех нишах, обложенных gipolino antico, столь же редким, как и странным на вид, совершенно похожим на свежее дерево, но только окаменелое. Этот вид мрамора не красив, но поражает на первый взгляд. В нишах стояли четыре статуи, сделанные в Риме по древним образцам, именно: Бахус, Меркурий, Флора и Венера. Я умалчиваю о прекрасных бронзовых вещах, как то: часах, люстрах, вазах, маленьких статуях и прочих украшениях.
В конце залы — большая ниша, образуемая большими колоннами ионического ордера; она вела в тронную круглую залу.
Шесть атлантов, колоссальных размеров, поддерживали круглый потолок. Стены были обиты красным бархатом, затканным золотом, и украшены позолоченной резьбой. Все окна были завешены занавесками из той же материи, за исключением одного из цельного стекла, вделанного в раму из чистого серебра. Стоявший здесь трон ничем не отличался от описанного уже нами; он имел только три ступеньки, тогда как первый имел их восемь. Большая люстра в четыре аршина с четвертью вышины и восемь других по три аршина с половиной, все из массивного матового и полированного серебра, отличной работы, были сделаны на фабрике искусного и талантливого Буха, советника в Дании. Плафон разрисован en camaieu, с золотом и арабесками, Карлом Скотти.
Император незадолго до кончины приказал сделать некоторые изменения в этой зале. Стены вместо красного бархата он хотел обить желтым с прекрасным серебряным шитьем, а в углах поместить большие розы из массивного серебра, медальоны и лавровые венки. Оба стола, подзеркальные часы — все это должно было быть из массивного серебра, и мастерам уже было выдано сорок пудов этого металла для работы.
Из этой залы дверь вела во внутренние покои императрицы. Первая комната была обита материей en haute-lice, на светло-голубом фоне которой были вытканы виды Павловска. В глубине комнаты находилась ниша, поддерживаемая двумя прекрасными порфировыми колоннами, ионического ордера; перед нишею стояла группа, изображавшая Аполлона к Дафну, из каррарского мрамора, скопированная с Бернини. Часы, вазы, столы из агата, порфира, восточного цветного алебастра, из rosso antico, бронзы и пр. наполняли и украшали комнату. Над дверьми висели прекрасные картины, написанные Доллером восковыми красками. Плафон, так же как и большая часть последующих, разрисован был водяными на клею красками художником Каденаччи. Двери из красного, розового и кипарисного дерева, богато украшенные позолоченною скульптурою, с филенками из белого мрамора, проложенного малахитом, бронзою и ляпис-лазурью, вели в кабинет, столь богато украшенный, что глаза очень скоро утомлялись. Стены из серого сибирского мрамора; по ним сделаны поля из ляпис-лазури с бронзовыми притолоками, углы из сибирского агата, панель из giallo и nero antico, в карнизе бронзовые львиные головы на ляпис-лазури; над карнизом — барельефы по золотому полированному фону; диваны, табуретки, занавесы и пр. и пр. — из парчи; ниша, образуемая двумя коринфскими колоннами, из цельного куска восточного цветного алебастра, пьедесталы, украшенные ляпис-лазурью и vero antico; большая группа белого мрамора «Кастор и Поллукс», работы Альбагини; в маленьких боковых нишах музы Трагедия и Комедия. Камин из vero antico, малахита и бронзы; столы, вазы, маленькие агатовые и бронзовые статуи и пр., и пр.; прекрасные фарфоровые вещи, во вкусе Рафаэля, разрисованные арабесками, — все это и множество других вещей находились в кабинете, имевшем не более трех квадратных сажен в длину и ширину.
Этот кабинет прилегал к парадной спальне, убранной не так богато, но с большим вкусом. Это очень большая комната, стены гладкие, по углам гирлянды из цветов по гладкому золотому фону.
Позади балюстрады из массивного серебра, длиною в тринадцать аршин, весом в четырнадцать пудов, стояла вызолоченная кровать с богатою резьбою, под балдахином из светлого голубого бархата, собранным серебряными шнурками и кистями. Коринфские колонны поддерживали справа и слева карниз, раскрашенный арабесками по гладкому золотому фону; между колоннами стояли диваны, обитые бархатом, и большие цельные зеркала. Камин из белого каррарского мрамора с карнизом, украшенным частью ляпис-лазурью, а частью мозаикой из Флоренции, которая вся состояла из мелких каменьев и чрезвычайно живо изображала разные плоды. Аллегорическое изображение на потолке, посредственной работы Валериани, не имело определенного и ясного смысла.
Зала, прилегающая к этой парадной спальне, очень проста и служила то столовою, то концертною. Кроме двух каминов и нескольких ваз из сибирского порфира, она ничего не представляет замечательного. Мне она, однако, нравилась; я любил ее, так как в ней играли молодые великие князья, которых я встречал здесь не раз; они очень любезны и обходительны со всеми и чрезвычайно живы и веселы. Материнская нежность (известно, что государыня, мать их, только и живет своими детьми) приказала обить подушками стеклянные двери, выходящие на балкон, вышиною фута на четыре, во избежание могущего случиться несчастья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
