Вскоре она достигла места преступления. В тени высотных зданий, в тупике между кирпичных стен двое мужчин прижали к стене светловолосую молодую женщину.
– Эй! – крикнула им Лан, приближаясь.
Бритоголовые мужчины выглядели как братья. Оба выше шести футов ростом, оба в длинных непромокаемых плащах. Один прижимал женщине к горлу острие железного лома: ее плащ лежал на мостовой поодаль, на ней было лишь грубое коричневое платье и нарядные кожаные сапожки. Безобразие одежды не скрывало ее красоты, а слезы, стекавшие по ее щекам, не оставляли никаких сомнений в том, что тут происходит.
– Отпустите ее, – приказала Лан, уверенно входя в темный тупик. Ее слова эхом запрыгали между стенами.
Один бандит повернулся и смачно сплюнул ей под ноги. Голос у него оказался грубый, как будто он пил всю ночь.
– Отвали, сука. Тебя это не касается, если, конечно, не хочешь составить нам компанию.
Лан толкнулась ногой в стену, чтобы взлететь, и устремилась вперед, сокращая расстояние между собой и мужчинами, пока те не успели навредить женщине. Опустившись рядом с ними на землю, она с любопытством отметила, как они попятились от нее в темный тупик. «Неужели эти бандиты меня боятся?» Краем глаза приглядывая за ними, она повернулась к женщине, проверить, все ли с ней в порядке.
Жертва, крупно дрожа, закрыла лицо руками, и тогда Лан перевела взгляд на мужчин, которые замерли…
И тут девушка протянула руки и вцепилась в волосы Лан. Потянув за них изо всей силы, она ударила ее головой об стену.
Лан отпрянула, в голове у нее помутилось.
Раздался свист. У входа в тупик возникли какие-то люди, выделяясь черными силуэтами на светлом фоне, они торопливо шли к месту происшествия; они были вооружены. Хотя перед глазами у нее все плыло, Лан заметила, что бандиты в тупике улыбались. Женщина, которую она собиралась спасти, с хохотом пнула ее сзади под коленки, и Лан распростерлась на камнях мостовой.
От удара у нее заныли колени и ладони. Она стерла грязь и кровь с подбородка.
– Погодите, – сказала она, протянув вперед руку и вставая, – я же только хотела помочь.
Ей ответил один из бритых:
– Нам не нужна твоя гребаная помощь. Достали вы нас, ублюдки, вечно вы нам все портите. Ты представляешь правительство и власть – значит ты не нужна нам. Ты что, не понимаешь, что народу будет только лучше, если ты перестанешь совать свой длинный нос в наши дела?
– Так вы работаете на Шалев? – захлебнулась Лан.
– Мы работаем не на нее. Мы работаем вместе с ней.
Пинок в живот, удар железякой по спине – и Лан беспомощным комком дикой боли снова свалилась на мостовую.
Приземистый человек с птичьими чертами лица ткнул ее деревянной дубинкой в ребра и спросил:
– Это которая она-он?
– Надо думать. Хочешь посмотреть?
Грубый хохот.
– Куда смотреть-то? Ее ж культисты перештопали.
– Твоя правда.
Лан сквозь туман подумала: «Как они узнали?» Она попыталась привести себя в чувство и подняться на ноги, но смогла лишь перекатиться с бока на колени. Ей надо было настроиться на силу внутри себя, но побои и пинки отняли у нее способность концентрироваться. Однако отзвук данной ей силы все-таки пришел, и, протянув вперед руки, она сбила с ног двух своих мучителей. Остальные прижались к стене. Усилие ослабило ее, и она уже не могла думать ясно.
Все вокруг показалось ей ненастоящим. Голова вдруг отяжелела. Толпа окружила ее.
Удары обрушились на нее со всех сторон, но она ощущала их, как дождевые капли. Один достиг живота: она согнулась. Другой попал в лоб: она откинулась назад. Третий угодил в бедро: она распростерлась на мостовой.
Удары продолжали мягко падать на ее голову и спину, точно убийственные дождевые капли.
Труп лежал навзничь, у всех на виду.
Он занимал собой весь стол в старом карантинном секторе здания Инквизиции, с края гранитной плиты свешивались его ноги. Комната, в которой он находился, раньше служила погребом, о чем свидетельствовали сохранившиеся с тех времен тяжелые потолочные своды, но торцовые стены позднее разобрали, и если не знать о том, что здесь, бывает, хранятся трупы, то это место стало бы проходным двором. На стенах горели светильники, в огромном камине в центре пылал огонь, и среди этого незамысловатого окружения Фулкром, Ульрик, Тейн и Вулдон пытались понять, что за пришелец такой на них свалился.
Он смердел. Одежда, некогда покрывавшая его тело, ворохом лежала в металлическом контейнере у стены. Темная кожа в сетке прожилок туго обтягивала кости, особенно на необычайной мощности суставах, которые, казалось, так и норовили прорваться на поверхность.
Судя по наличию у него пары рук и пары ног, это был гоминид; черная кровь, пузырями запекшаяся в ранах от когтей Тейна, говорила о том же. Большую часть черепа снес могучий удар – гордость Вулдона, – а то, что осталось, воняло.
Фулкром еще никогда не видел ничего подобного, а ведь ему довелось повидать немало странных тварей, плодов усилий культистов. Но это было что-то особенное, совершенно чужеродное, и следователь порадовался, что ему не пришлось столкнуться с ним лицом к лицу при жизни.
– Это называется «нефилим». – Ульрик произнес это слово с такой гримасой, точно от него у него стало кисло во рту. – Он – демон церкви.
Тейн даже присвистнул и подошел ближе, чтобы посмотреть.
– Страшилище, верно? Вулдон, а это точно не одна из твоих подружек?
Но Вулдон, не обратив на него внимания, уже расспрашивал Ульрика:
– А зачем ему понадобился именно ты? Издалека мы видели, что он шел за тобой, и ни за кем больше.
Ульрик умоляюще поглядел на Фулкрома, и тот понял, как тяжело будет жрецу снова рассказывать свое прошлое.
– Ты можешь доверять им, Ульрик, – подбодрил он жреца. – Они здесь, чтобы помочь.
К чести жреца, тот постарался сократить свой рассказ, опустив иную версию истории Архипелага и особенности церковной политики. Сказал лишь, что церковь объявила его еретиком и назначила награду за его голову. В Виллджамур его привело дело экстраординарной важности, а нефилим был послан за ним вслед, чтобы помешать его исполнить. Выслушав его историю снова, Фулкром невольно задал себе вопрос: что именно знали о его намерениях церковники?
– И что это за дело, жрец? – Вулдон стоял над ним, сложив на груди руки и не выказывая ни малейшей симпатии к этому сухонькому человечку, которому из-за своих взглядов пришлось бросить устроенную жизнь в другом конце империи и бежать сюда через весь Архипелаг.
Ульрик сказал ему, что ищет копию книги, которая сразу разоблачит ложь жрецов и всего, за что ратует церковь.
– По мне, так это хорошо, – поддакнул Тейн бодро.
– Идиот, – буркнул Вулдон. И снова обратился к Ульрику: – Значит, ты и дальше будешь вызывать инциденты, угрожающие безопасности наших граждан?
Фулкром был впечатлен преданностью Вулдона своему делу. Жаль, что Тейн не такой ответственный. Каждый раз, стоило тому открыть рот, Фулкрома прямо коробило.
Ульрик подумал, закрыл глаза и, как показалось Фулкрому, солгал:
– Горожане никак не пострадают от моих действий.
– Отлично, – сказал Вулдон. – И смотри мне, чтобы это было правдой.
Фулкром с самого начала доверял словам жреца, однако никогда не верил им слепо. И вот теперь прямо перед ними лежало прямое доказательство того, что хочешь верь, а хочешь не верь, но Ульрик не солгал ему ни разу.
И все же Фулкром никогда прежде не задумывался над тем, что произойдет, когда Ульрик раздобудет свою копию «Книги превращений».
– Следователь, – раздался вдруг чей-то голос от входной арки. Это был один из помощников. – У нас еще одно происшествие. Срочно.
– Рыцари нужны? – Фулкром кивнул на Вулдона и Тейна, которые сразу посерьезнели и сосредоточились.
– Думаю, что да, – ответил помощник, – дело касается другого.
Ее подвесили за ногу, головой вниз, на одном из высоченных арочных мостов, перекинутых через один из крупнейших иренов города. Сотни людей собрались внизу, глазели и показывали пальцами, пока она тихо вращалась вокруг своей оси на ветру; из окон со всех сторон тоже смотрели люди.
Неведомо как, Фулкром умудрился сохранить хладнокровие. Он сразу понял, что это Лан, – это было видно по ее рыцарской форме и длинным черным волосам, свисавшим вниз, подобно узкому черному флагу. Второй раз в жизни у него отняли женщину, которую он любил.
Все чувства словно умерли в нем на время, он плохо помнил, что было потом.
Сначала он бежал вверх по винтовой лестнице-колодцу; на третьей ступеньке он поскользнулся, упал и ударился бедром; Вулдон отшвырнул его в сторону и протопал мимо; Тейн выбрал другой маршрут, по крышам. Очень смутно он помнил могучий порыв ветра, который едва не швырнул его с моста вниз.
Проталкиваясь через толпу, он плакал и молился всем богам, в которых не верил.
Вулдон и Тейн выбежали на середину моста, где вокруг зубца была несколько раз обмотана веревка. Вулдон первым вскочил на край, его могучая фигура отбрасывала огромную тень, потом рядом встал Тейн, и они вместе стали вытягивать веревку.
