Поглядывая на Фулкрома, она молча пожала незнакомцу руку. Наступила неловкая пауза, потом незнакомец радостно присоединился к своей компании.
– Вся эта слава, – сказала Лан, – я к ней не привыкла. Почему-то мне кажется, что это неправильно. Как будто меня благодарят ни за что. У меня нет такого ощущения, что я кого-то защитила.
– Люди благодарны тебе за то, что ты сделала, – искренне ответил Фулкром. – Радуйся.
– Я просто насаждала закон – сегодня я своими глазами увидела, что это значит. Закон используется для того, чтобы защищать людей здесь от таких же людей там.
– Наверное, ты права, – согласился Фулкром. – Смотря где это – здесь и там.
– Я про Кейвсайд, про бедных – они имеют такое же право на нашу защиту и поддержку, как и богатые.
Фулкром нахмурился.
– Осторожнее с такими речами. Ты прямо как будто лозунги анархистов цитируешь, – сказал он. – В городе что ни день белят стены, замазывая все новые сентенции в таком духе.
Лан вздохнула и потянулась за рукой Фулкрома.
– Знаю. Давай не будем говорить о работе. Может, пойдем к тебе?
«Только бы она не заметила», – подумал Фулкром, с ужасом думая о том, что там их может поджидать Адена.
– Можем не ходить, если не хочешь, – сказала Лан.
«Черт, ну вот теперь и выбирай между бывшей женой и своими глубочайшим страхами».
– Конечно пойдем, – сказал он вслух. – Мне очень хочется. А ты уверена, что не слишком расстроена вчерашними событиями? Не хочу, чтобы ты чувствовала, будто я воспользовался…
Но Лан только улыбнулась и поцеловала его.
Держась за руки, они поднялись по лестнице и долго еще целовались, привалившись к двери его квартиры, и все это время Фулкром боялся ее впускать. Нежно щекоча губами ее шею, он в то же время тревожился о том, не поджидает ли их по ту сторону двери его покойная жена.
Он даже затаил дыхание, когда они ввалились внутрь… но там никого не было, комната встретила их безмолвием и пустотой.
С облегчением вздохнув, он развел огонь в печурке в ногах кровати и только тогда заметил странную неподвижность Лан. Он было подумал, что она увидела призрак, но сразу понял, что если это и призрак, то ее собственный и не имеет к нему никакого отношения.
– Все хорошо? – спросил он тихо.
– Да, конечно. Все хорошо. – Она отвечала тихо, точно не ему, а сама себе, но он не возражал, как не был он и против того, чтобы помочь ей отвлечься от своих мыслей. В конце концов, и она сейчас делала для него то же самое. Он снял плащ и насмешил ее тем, что, аккуратно сложив, повесил его на спинку стула.
– Какая порывистая страсть! – заметила Лан с ехидцей.
– Люблю быть аккуратным. – Фулкром тоже усмехнулся и сел на кровать рядом с ней.
Они стали целоваться. Потом потихоньку ощупывать друг друга, узнавая. Он почувствовал, как она сначала напряглась, а потом медленно расслабилась, открываясь навстречу его ласкам. Удивительно, но он так хотел помочь ей преодолеть страхи, то ли основанные на анатомической неуверенности, то ли иные, что он и думать забыл о своем, – это была первая женщина, которую он целовал после смерти жены.
Полуодетая Лан тревожилась о том, не забыла ли она совсем, как это делается, и, уложив его на спину, оседлала. Его взгляд уперся в рыцарскую эмблему у нее на груди. Она со смехом стянула топ и пошутила:
– Никто тебя больше не спасет.
«Главное, чтобы не моя покойная жена…»
И он просунул руки под ее форму, помогая ей разоблачиться. И снова она затихла.
– Что такое? – спросил он.
– Руки холодные, – ответила она.
– А, понятно.
Расставшись с последним предметом одежды, она, очевидно, ждала его реакции, и он поспешил показать ей, что она очень красивая женщина, – и это была правда.
– Ты красивая, – выдохнул он ей в шею, нежно касаясь ее губами и вдыхая ее аромат. Затем провел кончиком хвоста по ее спине. Она изогнулась от удовольствия, точно натянутый лук. Освещенная огнем из печки, Лан казалась ему такой маленькой по сравнению с ним самим, такой уязвимой. Что-то внутри его растаяло. Он больше не мог сдерживаться. Он ее желал.
Он опрокинул ее на кровать – сказались годы неизрасходованной энергии. Стягивая штаны, он пробегал губами по ее ногам по всей длине.
Лан ясно дала понять, что на большее она и не рассчитывает. Еще час они лежали под простыней, обнявшись, и трогали, гладили, ласкались, изучая особенно чувствительные места и предпочтения один другого. Ему было так приятно чувствовать ее нежную человеческую кожу своей шероховатой румельей шкурой.
Стоило ей вздрогнуть, он беспокоился, отчего это – знак того, что он сделал ей приятно или, наоборот, потревожил дурное воспоминание, но она только смеялась над ним. Все это – и то, что они так долго ждали этого момента и так мало знали друг о друге, – вызывало в нем ощущение свободы и в то же время много других, столь разных эмоций, что он едва ли не стонал от сладкой боли.
Когда их страсть улеглась, они еще полежали тихо, сплетясь руками, ногами и хвостом.
Наконец, нарушив всеобъемлющее чувство покоя, она сказала:
– Мне нельзя у тебя засыпать.
Он согласился и после еще одного долгого сладкого поцелуя выпустил ее из постели. А потом, точно вуайерист, подглядывал за тем, как она одевается в полумраке.
Наконец он тоже нехотя вылез из постели, натянул брюки и пошел ее проводить. У двери они поцеловались, и, выпуская ее на лестницу, он обратил внимание на то, как она изменилась – словно стала другим человеком. Впрочем, и он тоже. Они расстались молча – слов было не нужно, теплый взгляд устремленных на него глаз говорил яснее всякой речи. Откинув за спину блестящие черные волосы, она легко пошла прочь по коридору. У лестницы она остановилась и, положив одну руку на перила, другой послала ему воздушный поцелуй.
Сияя, он отвел взгляд и вернулся назад в квартиру…
Где у него чуть не остановилось сердце.
Адена была там – полностью воплотившаяся, светясь белоснежной кожей и чернея рваной раной на шее, она сидела на стуле возле кровати. В комнате стало еще холоднее, чем раньше, огонь потух. Тьма подавляла. Он тревожно оглянулся.
– Черт!.. – высказался он наконец, не в силах побороть волнение.
Он чувствовал себя виноватым, он был неверным супругом, угодившим в немыслимый любовный треугольник между живой любовницей и мертвой женой.
– Давно ты здесь? – спросил он.
– Достаточно, чтобы заметить, что ты все тот же внимательный любовник, как и прежде.
Адена была в чем-то вроде платья – хотя и сильно порванного, в длинных темных волосах сияли серебряные нити, немытая челка свисала на глаза. Ее кости выпирали из-под кожи, в провалах между ними стояли лужицы темноты. Ее присутствие, как и в первый раз, вызывало у него дрожь, хвост окоченел от страха. Только теперь она страшила его еще больше прежнего, хотя выражение ее лица оставалось спокойным.
– А где ты была, когда… – Фулкром осекся, его голос дрогнул и прервался – ему показалось, что он вот-вот сойдет с ума.
– Здесь, в углу, – ответила она. – Старалась, чтобы вы меня не заметили.
– Почему ты ничего не сказала? Не напугала нас, не стукнула дверью, не швырнула книгой? Почему ты просто сидела и наблюдала то, что наверняка доставляло тебе боль?
– Не знаю, – ответила она равнодушно. – Наверное, потому, что я ничего такого не почувствовала. Когда я видела тебя впервые, через зеркало, было куда больнее.
– Я… – Фулкром опустил голову и запер за собой дверь. – Я просто не знаю, что сказать, – продолжил он честно. – Да и что тут скажешь? Я ведь думал, что ты умерла. По крайней мере, я знаю, что ты дух. Я даже побывал там, внизу, и видел других таких же, как ты.
– Ты был в нижнем мире?
Уперев руки в боки, он сделал еще одну попытку осмыслить ситуацию, стремясь противопоставить логику происходящему безумию.
– Да, жрец сам рассказал мне о побеге, и я спустился с ним в город за рекой.
– Ты еще туда пойдешь?
– Не то чтобы мне этого хотелось. Кстати, вернуть тебя туда силой нельзя, если ты не знаешь. Ты можешь оказаться там опять лишь по своей воле. – Он вдруг обнаружил, что говорит с ней жестко, даже сурово, – возможно, так он реагировал на шок и ничего не мог с собой поделать. Да и какие тут могут быть правила? Он ведь говорил с духом, и кто знает, что в такой ситуации прилично, а что нет?
– Ты хорошо держишься, – заметила Адена, проигнорировав его не слишком завуалированный намек, и он только тут вспомнил, что стоит перед ней полуголым.
– Зря ты осталась, – сказал он.
– Я должна была, Фулли, – прошелестела Адена. Все время их разговора она словно бы уменьшалась. – Мне надо было понять, есть ли у нас еще хотя бы шанс когда-нибудь снова быть вместе.
Эмоции нахлынули без предупреждения, и он ощутил, что вот-вот заплачет.
– Это невозможно, Адена. Тебя ведь нет в живых. Это и в тот раз было невозможно. – Он опустился перед ней на колени и попытался поймать ее руку. Но она оказалась холоднее, чем ветер на улице, и он тут же выпустил ее снова. – Нам выпал редкий шанс увидеться снова, но ты должна понимать, что здесь, наверху, в мире живых, время не стоит на месте. Я стал другим, хотя, признаюсь, сначала у меня были мысли о том, чтобы… пойти за тобой. Но это было давно.
