... Шахбике-ханум зорко следила, все ли ладно на ее празднике. От нее не укрылось, что Сона невольно повторяет движения танцующих. В тот момент, когда угас пыл господских танцев и еще не пришел черед танцев слуг и служанок, призванных услаждать взор госпожи и смешить ее, она вызвала Сону:
- Эй, Сона! А ну-ка, выйди на середину, станцуй, как умеешь!
Сона вздрогнула. В первую секунду она решила отказаться, хотела сказать Шахбике-ханум, что не умеет танцевать, но не смогла. Она не хотела отказывать хозяйке, которая была добра к ней, которой она обязана своей спокойной жизнью, а главное - не могла отказать самой себе в желании слиться с музыкой в танце, в движении выразить то, что иным путем удавалось ей хуже. Она и не заметила, как поднялись ее руки, музыка приняла ее на свои крылья... Только в первые мгновения зрители замечали, что Сона перебирает маленькими ступнями в стареньких заштопанных носочках, что на ней поношенное платье. Шутки и смех умолкли. Изумление, радость, восторг овладели зрителями. В центре комнаты плыл лебедь с глазами гурии, миндалевидный разрез которых еще более подчеркивал их прелесть. Шахбике-ханум мгновенно оценила сокровище, которое попало в ее дом. Она понимала, что Сона словно драгоценный камень блеснула среди всего ожерелья девушек, показавших сегодня свое искусство в ее доме. Столпившиеся в дверях слуги с удивлением и одобрением следили за танцем своей товарки. У Иси забилось сердце: "О аллах! На беду или на радость появилось среди нас такое чудо? Как будто это не девушка, а пери из сна..."
А Соне чудилось, что она плывет в танце в доме Махмуда-аги на одном из музыкальных меджлисов. Она словно слышала сопровождение музыкантов и голос Наджафгулу. Ждала, что зазвучит голос Ганди, сопровождаемый прищелкиваниями ее пальцев... А напротив, в дверях, стоит Тарлан, глядя на нее восторженно горящими глазами. "Ага Тарлан!... Да буду я твоей жертвой! Почему ты молчишь? Глаза твои пожирают мое тело, зов твой пронизывает меня до самых кончиков волос..." Она не видела, что на нее смотрит Иси, перед ее взором высилась стройная фигура ее Тарлана...
Внезапно девушки вытолкнули на середину Иси. Дыхание парня обожгло Сону. Он раскинул руки над девушкой, словно коршун над лебедем. В комнате послышались крики одобрения. Сона очнулась. Исчезли воспоминания, люди, близкие и дорогие. И неожиданно Сона расплакалась: закрыв лицо руками, она убежала из комнаты. Звуки гармоники оборвались, Иси застыл в недоумении.
- Ой, что это с ней? Парня никогда не видела?
- Наверно, она испугалась Иси... Но как она танцевала! Как танцевала!
- Но плакать зачем? Будто ее обидели!
- Парень прыгнул в круг, словно ястреб на курочку напал, вот она и заплакала...
Шахбике-ханум решила переменить тему, чтобы не испортить так хорошо начавшийся праздник:
- А ну, девушки, бейте в ладоши, я сама буду танцевать!
Как гора поднялась с места. Девушки, окружившие Шахбике-ханум, помогли ей подняться и войти в круг.
- Шахбике, потряси телесами, а то совсем разжирела! - поддела сестру худющая как жердь сестра Шахбике-ханум Чимназ-ханум.
- Не злись, тощая, моему мужу моя толщина не помеха! - Ханум с не свойственным толстухам изяществом и сноровкой начала свой медленный танец. Ее белое полное лицо разрумянилось, золотые украшения заколыхались вместе с движениями могучего торса, но все обратили внимание на то, что танец ее не лишен своей прелести. Внезапно она приложила толстый палец к губам:
- Смотрите, девушки!
Все обернулись и увидели прикорнувшую на тюфячке жену брата Алияр-бека - Вельяр-бека - Фатьму-ханум. Бедняжку сморил сон, устав от подготовки к празднику, она крепко спала, положив голову на мутаку. Временами женщина сладко всхрапывала во сне.
Шахбике-ханум давно ждала этого момента. Глаза хозяйки загорелись. Она дала знак слугам. Этого случая ждали все: в ночь окончания обета сорокадневки спать нельзя, заснувшего пришивают к месту, где он заснул. Чеменгюль выпорхнула из комнаты и вернулась вместе с Соной, держа в руках предметы, заготовленные еще до начала праздника самой госпожой. Все притихли. В комнате, кроме сопения Фатьмы-ханум, не раздавалось ни одного звука. Шахбике-ханум и Чеменгюль начали пришивать платок и шаль, юбку и архалук Фатьмы-ханум к тюфячку и мутаке, потом и их скрепили нитками между собой. Заранее припасенные шумовки, скребки, дымоходная самоварная труба были нанизаны на веревку, и сейчас Чеменгюль закрепляла все это на широкой юбке Фатьмы-ханум. Сона с некоторой жалостью наблюдала за всей церемонией, было и смешно и грустно наблюдать за спящей. Шутка с одной из ханум отвлекла ее от грустных мыслей.
Когда все приготовления были закончены, Шахбике-ханум хлопнула в ладоши. Зазвучала быстрая танцевальная мелодия, все захлопали в ладоши. Шахбике-ханум наклонилась к жене деверя и что было мочи крикнула в самое ухо:
- Фатьма-ханум! Вставай, твоя очередь танцевать!
И все хором за ней закричали:
- Фатьма-ханум, вставай, танцуй! Фатьма-ханум, вставай, танцуй! Не спи, ханум, вставай, танцуй!
Очнувшаяся от сна женщина не сразу пришла в себя. Она улыбнулась и попыталась выкрутиться:
- А я и не спала!
Все снова закричали:
- Фатьма-ханум, вставай, танцуй! Фатьма-ханум! Вставай, танцуй! Не спи, ханум, вставай, танцуй!
Фатьма-ханум попыталась подняться, но вместе с ней потянулись с пола тюфячок и мутаки и даже ковер, занимавший большую часть комнаты. Звенели, ударяясь друг о друга, шумовка и дымоходная труба. Тяжесть тянула женщину вниз, она так и не смогла подняться на ноги и завалилась на бок. Раздался громкий хохот, но больше всех смеялась сама Фатьма-ханум:
- Ой...ой...ой... да ну тебя, Шахбике! А трубу зачем приволокли, хитрецы! Мало вам всего другого?!
Сона тоже весело смеялась. У нее промелькнула шальная мысль: "Вот бы такие картинки народных обычаев показать в танцах!... И собрать побольше зрителей, чтобы все могли насладиться... "Фатьма-ханум, не спи, танцуй!.." Снова сердце ее опалило воспоминание...
Сона и Чеменгюль помогали Фатьме-ханум освободиться от пришитых предметов. Сейчас виновница переполоха будет танцевать, так положено... Пока жена деверя танцевала, хозяйка приказала готовить комнату ко второй трапезе. Девушки унесли все лишнее, взбили тюфячки и подушки и покинули комнату, чтобы скоро вновь вернуться туда. У гармонистки раскраснелись щеки, платок сполз с головы.
Иси отозвал Чеменгюль в сторонку:
- Чеменгюль! Ты не узнала, почему плакала Сона?
- Разве узнаешь, что у кого на сердце?
- Заклинаю тебя могилой твоего покойного отца, узнай, а!
- Узнай, узнай, шел бы лучше снимать шашлыки с шампуров, повар совсем без сил...
- Слушай, Чеменгюль... Клянусь могилой моего отца, если ты меня с ней поженишь, я куплю и привезу тебе точно такой же платок с цветами, какой у нашей Шахбике-ханум!
- Совсем ума лишился! Хочешь, чтобы я попала всем собакам на язык! Если у меня появится такой же платок, как у нашей госпожи, все скажут, что это господин купил мне... А за что купил? А потом я попаду в когти Шахбике-ханум...
- Что скажешь, то и куплю тебе, только постарайся!
- Это другое дело... Но никаких недостойных штучек! Она не из таких, учти. Запомни навсегда! У нее чистая душа, настоящий цветок эта девушка!.. Узнать бы только, какое горе ей сердце гложет? Редко когда на ее губах заметишь улыбку... Принеси ей счастье, аллах!
- Так я же и хочу для нее счастья, Чеменгюль... Клянусь аллахом! Брошусь Алияр-беку в ноги и попрошу - пусть отдаст за меня! У меня чистые помыслы, чистые помыслы...
- Я постараюсь поговорить с ней, но не сейчас, Иси, не сейчас. Ты иди пока на кухню, а то мы с тобой заговорились, как бы не рассердить Шахбике-ханум!
Метель прекратилась, Сона вышла на веранду, чтобы немного успокоить сердце. Потом вернулась в комнату приготовить чистые скатерти. За ней вошла и Чеменгюль:
- Сона, ты здесь? Что с тобой случилось, почему ты плакала?
Сона вздрогнула, испугалась. Тоскливо и отрешенно звучал ее голос:
- Я вспомнила... Была у меня подружка, которая очень хорошо танцевала...
- Не поверю, что найдется человек, который танцует лучше тебя, глупышка! - рассмеялась Чеменгюль. - Даже богатые ханум не спускали с тебя глаз! А как хвалили! Нашла время кого-то вспоминать!
- Она по-другому танцевала...
- Ну и что из-за этого плакать?
- Это она научила меня танцевать, - раздумчиво произнесла Сона.
- И слава аллаху, что научила! Спасибо ей за это, да принесет аллах ей счастье! А плакать зачем?
Сона помолчала, а потом тихо сказала:
- Та девушка умерла...
Слезы снова душили ее. Чеменгюль удостоверилась, что у Соны добрая чуткая душа, - искренно горюет по умершей подруге:
- Вот оно что! Да упокоит аллах ее душу и продлит жизнь тем, кто ее помнит и любит...
- У бедняжки не было жизни здесь, на земле. Она рано умерла, осталась неосуществленной ее мечта...
