У такого школьного учителя получил первоначальное образование «отец симфонии» Гайдн. Таким школьным учителем был отец Шуберта, готовивший сына к тому же поприщу. В сущности, таким школьным учителем, только неизмеримо более высокого ранга, являлся в свое время Бах — кантор лейпцигской Томас-кирхе, руководитель Томас-шуле — школы при церкви. Во всех случаях, будь это огромный город Лейпциг или маленькая деревушка, школьный учитель принадлежал к числу наиболее уважаемых граждан. Правда, в бедных местечках учителя жили бедно, если не сказать нищенски, но их положение считалось почетным, и дети, как правило, шли по их стопам, наследуя место отца.
Итак, мальчик рос в атмосфере музыки, жадно впитывал звучащие вокруг народные мелодии, быстро научился играть на спинете и маленькой скрипке, с десяти лет пел в школьном хоре, иногда заменял отца за органом. Видя способности сына, отец отдал его в 1835 году профессионально учиться игре на органе. За полтора года мальчик сделал огромные успехи — не только обучился органной игре, но и познакомился с теорией, старательно овладевал гармонией и контрапунктом. К сожалению, столь успешно начавшееся обучение было прервано: отец, потерявший здоровье, вынужден был призвать двенадцатилетнего мальчика на помощь в своих многочисленных обязанностях.
В 1837 году Брукнер-старший скончался, оставив вдову с пятью детьми. Уже в августе Антона зачислили в так называемую народную школу при монастыре Сан-Флориан. Здесь продолжались его занятия музыкой — игрой на органе, клавире, скрипке, — он получил и разностороннее общее образование. После окончания курса монастырской школы Брукнер, не представлявший иного жизненного пути, чем тот, который прошел его отец, отправился в Линц на подготовительный курс для получения звания помощника учителя. В августе 1841 года он блестяще сдал выпускной экзамен и был послан работать в маленькую деревню Верхней Австрии.
Его день был переполнен обязанностями, приносившими скудный заработок, которого еле хватало на пропитание, но любовь к преподаванию и своим ученикам помогала молодому помощнику учителя преодолевать жизненные трудности. Скоро он завоевал симпатию, особенно среди любителей музыки. Правда, крестьяне находили его органные импровизации чересчур сложными и непонятными. Многие часы Брукнер проводил за изучением произведений Баха, находил время и для сочинения собственной музыки. Постепенно его начальник стал замечать, что это отвлекает его помощника от непосредственных обязанностей. Их отношения стали напряженными и вскоре привели к тому, что Брукнер покинул свое место, и монастырское начальство перевело его в другую деревню, с большим окладом. Теперь он имел возможность помогать матери, бедствовавшей с младшими детьми. Кроме того, его новый начальник сочувственно относился к музыкальным занятиям молодого человека и старался предоставить для этого все возможности.
В июне 1845 года Брукнер прошел испытания на звание старшего учителя и получил место в монастырской школе. Теперь его положение упрочилось, он мог отдавать себя всецело преподаванию и музыке. В его распоряжении оказался великолепный орган, и он продолжал ежедневные упражнения в органной игре, импровизации, контрапункте, ездил в соседние города, где слушал много разной музыки. Сам сочинял мало: его композиторский дар еще не проснулся в полной мере — Брукнер относится к натурам с поздним развитием. Правда, в его творческом портфеле уже есть хоры, песни, кантаты, органные прелюдии и фуги. Пользуясь прекрасной монастырской библиотекой, он тщательно изучает партитуры старинных мастеров. Музыка занимает все большее место в жизни Брукнера. Видя его незаурядные способности, его в 1848 году назначают «временным» органистом монастыря, а через три года он получает статус постоянного органиста.
Была еще одна особенность в жизни Австрии тех лет. Если ее столица Вена была, естественно, вполне современным городом, то в провинции жизнь продолжала течь так же, как столетие назад, и положение Брукнера в монастыре мало чем отличалось от полностью зависимого от своего господина Гайдна, капельмейстера князя Эстергази, или Моцарта, служащего капеллы епископа Зальцбургского. И Брукнер остро ощущает свою зависимость от монастырского начальства, душевное одиночество. «Здесь нет человека, которому я мог бы открыть свое сердце, — пишет он в одном из писем тех лет. — И мне это очень тяжело. В Сан-Флориане относятся к музыке и, следовательно, к музыкантам, весьма равнодушно. Я здесь не могу быть радостным, бодрым, и не могу даже мечтать, строить какие-либо планы… Я должен постоянно писать к различным праздничным собраниям кантаты и всевозможные другие вещи, держаться не иначе, как служкой, которому достаточно питаться только услужливостью и с которым можно обращаться так плохо, как только это возможно…»
Брукнер пытается найти выход из сложившегося положения. Но получилось это только в 1856 году: он победил на конкурсе органистов в Линце и получил место городского органиста. В том же году он был удостоен чести играть в соборе Зальцбурга на праздновании столетнего юбилея Моцарта, а еще через два года стал, наконец, известен и в Вене. В столичной газете появилась статья, рассказывающая о выдающемся органисте, импровизаторе в свободном и строгом стиле.
Кроме работы в соборе музыкант много времени и сил посвящал певческому обществу, в котором стал хормейстером. Там он получил возможность исполнять все свои хоровые сочинения. Они пользовались успехом. На первом Верхнеавстрийском празднике певцов в Линце в 1868 году исполнение песни «Поход германцев» хором в сопровождении медных инструментов было отмечено премией. (Сам композитор считал это сочинение своим первым зрелым опусом.) Авторитет хормейстера вырос настолько, что к нему привозили для обучения мальчиков даже из других стран, в частности, Швеции и Норвегии.
Все свободное время Брукнер использовал для упорных домашних занятий. Он все еще не считал себя достаточно подготовленным для серьезного самостоятельного творчества. Ему было почти сорок лет, когда в одном из писем он писал: «К композициям приступить не могу, так как должен учиться. Позже, спустя несколько лет, буду вправе сочинять. А сейчас это пока только школьные работы». Дважды в год музыкант ездил на две-три недели в Вену, где брал уроки у знаменитого теоретика С. Зехтера. Иногда, для экономии, путешествие проходило по Дунаю на сплавных плотах: оплата его труда щедростью не отличалась, и приходилось беречь каждый грош.
В 1861 году Брукнер сдал экзамены в Венской консерватории по органной игре и теоретическим предметам. Присутствовавший на экзамене известный дирижер И. Гербек отметил: «Он должен был бы испытывать нас, а не мы его». В том же году Брукнер обратился к еще одному педагогу — О. Китцлеру, капельмейстеру театра в Линце. У него музыкант прошел курс анализа форм на примере произведений Бетховена и инструментовку. Именно Китцлер познакомил Брукнера с современной музыкой, с сочинениями Листа и Вагнера. Особенно сильное впечатление произвели на Брукнера оперы Вагнера, которые шли в театре Линца. Брукнер страстно увлекся этой музыкой. Чтобы услышать «Тристана и Изольду», он поехал в Мюнхен, где познакомился с автором оперы и поставившим ее дирижером Гансом фон Бюловом.
Первые крупные произведения Брукнера, написанные в Линце — три мессы и симфоническая увертюра, вызвавшая одобрение Китцлера. Исполнение в Линце Первой мессы, монументального сочинения для солистов, хора и оркестра, прошло с триумфом — Брукнер был увенчан лавровым венком. После этого композитор решается создать симфонию, однако она, по мнению того же Китцлера, «больше ученическая работа, которую он писал не особенно вдохновенно». В течение 1863–1864 годов Брукнер пишет еще одну симфонию, но сам остается не удовлетворенным ею. Позднее она стала известна под № 0. Лишь в 1865–1866 годах появляется симфония, ставшая Первой. Так, только на пятом десятке композитор почувствовал, что ученичество кончилось.
К сожалению, начался трудный период в жизни Брукнера. Еще в 1860 году умерла его мать — единственный по-настоящему близкий человек. Девушка, в которую он был влюблен, отвергла его предложение. Тяжелый, подчас непосильный труд, к тому же плохо вознаграждавшийся, привел к тяжелейшей депрессии с симптомами душевной болезни. Сам Брукнер так описывал свое состояние в письме к одному из друзей: «У меня было чувство совершенного упадка и беспомощности — полное истощение и крайняя раздражительность! Я находился в ужаснейшем состоянии; признаюсь в этом только тебе, не говори никому ни слова. Еще немного, и я стал бы жертвой болезни и погиб навсегда…» Летом 1867 года композитор лечился на курорте, и уже тогда появилось навязчивое стремление пересчитывать все встречавшиеся предметы — окна домов, листья на деревьях, звезды на небе, булыжники на мостовой, бисер и жемчуг на вечерних туалетах дам, узоры обоев, пуговицы на сюртуках встречных. Ему казалось, что он должен вычерпать воды Дуная, чтобы и их измерить!
