— Здесь нет ящика для доспехов, — сказал он, стаскивая с себя кольчугу. — Будет сложно сохранить все это железо сухим.
И он был прав. Скамьи для гребцов всего лишь дополнительно усиливали конструкцию судна. Они делали его крепче, но места для вещей не оставалось.
Человек-волк, кашляя, лежал на дне лодки, вид у него был неважный.
— Не моряк, — подытожил Браги, кивнув на их спутника.
— Ничего страшного, — отозвался Вали, глядя, как удаляется берег, — зато пока мы в море, он нас не прикончит.
Он посмотрел на человека-волка, который сейчас выглядел точно так же, как в его видении на болоте. Вали знал, что отныне и до конца их судьбы тесно сплетены.
Глава 26
В НЕИЗВЕСТНОСТЬ
Адисла дрожала, сидя на дощатом настиле. Ей хватило храбрости сделать для матери то, что требовалось сделать, но решимость покинула ее, когда дошло до собственного спасения.
Она пыталась вытащить мать из постели, но ничего не получилось. Диза была слишком тяжелая, и двигаться ей было больно. А потом они услышали, что даны приближаются. Мать умоляла Адислу сделать это, но не успела она собраться с силами, как дан уже появился, ухмыляясь, на их пороге. Он не пытался ее остановить, пока она перерезала матери горло. Когда все было кончено, Адисла развернулась к нему с ножом в руке. Перед ней стоял ярл, суровый человек с жестким худощавым лицом. На нем были кольчуга и шлем, при нем — щит и длинный нож.
— В лодка, быстро, — проговорил он на плохом норвежском. — Лодка сразу, быстро. Время мало на тебя. Нож убрать, руку ломать. Выбирай.
Адисла слышала слова, некоторые понимала, но никак не могла уловить смысла его фраз. Она так и стояла, рыдая, залитая кровью матери, с трудом удерживая нож в руке. Дан забрал у нее оружие и повел на улицу.
Адисла часто представляла себе, каково это — отправиться на драккаре на какой-нибудь большой рынок, повидать южные земли. И вот теперь она ехала в те края, о которых мечтала, но причиной тому послужили самые ужасные обстоятельства. Она боялась того, что может случиться с ней на корабле, однако, оглушенная чудовищностью совершенного недавно преступления, сначала боялась не сильно. Даны, разумеется, говорили ей всякое, обещали, что за неделю морского пути она разучится сдвигать ноги. Некоторые даже подходили и пытались вести с ней пьяные разговоры, нечто среднее между оскорблениями и странными ухаживаниями.
Но был на борту один человек, который пугал ее сильнее грубых воинов. Он был чужаком и для них, как она поняла, носил одежду из синей шерсти, отделанную красной тесьмой. На голове у него была четырехугольная шапка, на плечах — толстый плащ, защищающий от сырости, а за спиной болтался мешок из моржовой кожи, круглый, словно внутри лежал большой диск. Этот человек подошел к Адисле, как только она оказалась на борту, внимательно рассмотрел ее блестящими голубыми глазками, словно она лошадь, которую он хочет купить, а затем уселся рядом. Адисла смотрела, как над ее родным селением разгорается пламя, и рыдала.
Корабль отошел от берега, конунг данов поднялся и объявил, что пленница принадлежит ему и если кто-нибудь ее тронет, домой будет добираться вплавь. Весла вздымались и падали в ровном ритме, но гребцы все время пили, и Адисла не знала, сколько еще они будут помнить слова конунга. Девушке он ничего не сказал, лишь бросил ей толстый плащ и вернулся к рулю.
Адисла решила, что не станет плакать, а попытается заснуть, но каждый раз, когда она закрывала глаза, слышала, как даны топают за дверью, видела Манни, храбро машущего ножом, слышала, как мать умоляет убить ее, видела кровь и пламя пожаров. А открывая глаза, она видела этого странного дикаря в странных одеждах, который смотрел на нее почти в упор. В его глазах она не замечала вожделения, в них вообще не отражалось никаких чувств, он лишь внимательно, неотрывно смотрел.
Примерно через час Адисла позволила себе оглядеться по сторонам. Уцелевший драккар Хаарика шел вдоль берега, но земли не было видно. Руки у Адислы тряслись от волнения. Она никогда не удалялась от дома больше, чем на полдня пути, но она знала, что корабли ходят вблизи берегов. Иначе как им ориентироваться? Иногда, в случае крайней необходимости, они выходят в открытое море, но моряки стараются избегать подобных случайностей.
Над головой расползалась темная туча, и солнце превратилось в тусклое светлое пятно на сером горизонте. Адисла понимала, что они направляются на север. Дождь не прекращался, ветер налетал резкими порывами, и корабль двигался вперед какими-то рывками и толчками, отчего ее слегка тошнило. А потом дождь полил как из ведра, стена воды обрушилась на корабль, и ветер все усиливался. Команда побросала весла, и теперь все дружно вычерпывали воду — шлемами, мисками и деревянными ведрами.
В конце концов Хаарик покачал головой.
— Спустить парус! — прокричал он.
Проблема заключалась не в ветре и даже не в качке, которая уж никак не могла помешать опытным мореходам, а в дожде. Мачту быстро сняли, измерили глубину. Потом бросили якорь и накрыли судно спущенным парусом, который защитил от дождя, но заставил мир погрузиться в темноту.
— Не хочешь забраться под наше одеяло, красотка? — прокричал Адисле один из воинов.
Она ничего не ответила, а только прислонилась к борту корабля, ища укрытия. Под плащом все-таки было тепло, а под парусом — сухо, хотя в замкнутом пространстве от мужчин исходила невыносимая вонь, и ей было непонятно, как в этой темноте Хаарик сможет ее защитить.
Теперь движения корабля пугали Адислу, он без устали вздымался и падал вместе с волнами, и девушке казалось, что ее желудок остается где-то внизу, между волнами, а голова возносится на самые их гребни. На нее напала неукротимая рвота. Во рту пересохло, она ужасно страдала от жажды, но не просила пить.
Адисла подняла край паруса и огляделась по сторонам. Небо сделалось серым, словно медуза, море походило на мягкое покрывало, от качки сжимался желудок.
Адисла подумала о матери, подумала о Вали — она знала, что больше не увидит его, — и еще подумала о человеке-волке. Удалось ли ему пережить нападение?
Она попробовала вспомнить молитву к Фрейе: «Ради той любви, какую я знала, прими меня в свой чертог, госпожа».
Адисла оттянула край паруса в сторону и перекинулась за борт.
Глава 27
ХАЙТАБУ
Идти вдоль берега было непросто. Вали понимал, что не может рисковать, останавливаясь в домах крестьян или хижинах рыбаков, ведь тогда до Двоеборода могут дойти слухи, в какую сторону он направился, поэтому путешественники, двигаясь к южным берегам, ночевали прямо под открытым небом или в пещерах. Пользуясь тем, что стоят долгие светлые дни, они шли почти без остановок, отдыхая по очереди. Браги занимался парусом, потом, когда он уставал, его сменял Вали. Человек-волк не умел управляться с парусами, не умел грести, поэтому он просто сидел с несчастным видом, уронив голову на колени, и глядел себе под ноги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
